Андрей Бадин - Трибуналу не подлежит
Фэд подогнал джип вплотную к забору со стороны леса, чтобы, если потребуется, мигом перескочить на склад, добраться до ангара и прийти на помощь друзьям. Но пока он ждал и внимательно наблюдал за действиями Рокера и его команды.
А Рокер собрался с мыслями и продолжил свою историю.
— Я рассказал вам правду, но не всю. Если помните, резидент российской разведки Эдуард сообщил оппозиционерам время перевозки архива из Багдада к границе Сирии. Одну копию архива он хотел продать, а две другие доставить в Москву. Я выследил Эдика и раскрыл его каверзные планы. Он попытался меня убить, но был ранен сам. Я его доставил в посольство, но преданные ему десантники решили его у нас отбить. В огромном особняке посольства между нами произошла перестрелка. В итоге они все погибли. Я же потерял двоих своих людей.
Ранним утром мы выехали из посольства на трех джипах с российскими флажками и помчались в сторону магистрали, ведущей к Сирии. Далее все произошло так, как я и рассказал, но… Я вел первый джип. Когда нас обстреляли солдаты, находящиеся в кузове грузовика, я бросил руль и выпрыгнул из машины. Моего напарника убили в «Лендровере» за секунду до этого. Я направил джип в грузовик и подорвал его. Я вам говорил, что два других наших джипа остановились и подобрали нас, но на самом деле было иначе. Их начали обстреливать, и они были вынуждены свернуть у переулок. Я вскочил и бросился туда, но иракцы открыли ураганный огонь и ранили меня в ногу. Я упал и потерял сознание. Очнулся через минуту и понял, что вокруг меня идет ожесточенный бой. Осмотревшись, пришел к выводу, что одна группа иракцев обстреливает другую. Те, что меня защищали, были членами арабской террористической организации «Кровавый восход», а нападали оппозиционные силы иракской армии. В том бою меня ранили еще и в руку, поэтому я надолго отключился.
Очнулся в небольшом деревенском доме на севере Ирака и нашел свое положение крайне плачевным. Я был ранен, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, но что было самым хреновым — я был заперт в небольшой пустой комнатке с белым потолком и стенами.
Я лежал на узкой жесткой кровати почти сутки, но потом ко мне пришла молоденькая красивая девушка — по внешнему виду иранка — и принесла воды и лепешек.
Вы мне не поверите, но вкуснее этих лепешек я ничего в жизни не ел. Видимо, с голодухи они показались мне фантастическими. И девушка тоже. Она навещала меня дважды в день и приносила еду и питье. Больше я никого не видел.
За месяц бреда, боли, переживаний за жизнь товарищей я передумал многое, перелистал от начала до конца свою жизнь и понял, что не такая уж она и героическая. То ли раны и плен выбили меня из колеи, то ли смерть товарищей, но я пришел к выводу, что с военными играми надо заканчивать, уходить со службы, искать мирную профессию и уделять больше времени семье, сыну. По ним я соскучился больше всего. Но все это можно было осуществить только при одном условии — если бы мне удалось выбраться оттуда живым. Я знал, что с мизерной зарплатой отставного военного ни на какое безбедное существование рассчитывать не приходится. Вот тогда-то я и решил добраться до управления, получить новое дело и постараться на нем как можно больше заработать. А потом уйти в тину с концами. Пусть предать, как это сделал Стас, пусть. — Рокер перевел дух и взглянул на Ника, Морса и Семенова.
Те с презрением смотрели на него и молчали.
— Но было еще одно «но». — Громов продолжил. — Я постепенно выздоравливал и приходил в себя, но по-прежнему находился в комнатенке в обществе молоденькой, лет двадцати, девушки. Она кормила меня, поила, перебинтовывала раны, убирала за мной парашу, так как меня никуда не выпускали и мне приходилось опорожняться в ведро. Так прошел месяц, и постепенно я влюбился в красотку, я с нетерпением ждал каждого ее прихода. Я пробовал говорить с ней, но она языка не понимала, ничего не отвечала. Мы общались только жестами. Я был первым мужчиной в ее жизни, а она первой девушкой в моей. До этого мне попадались только женщины. Но месяцы, проведенные с ней, были счастливейшими в моей жизни.
Постепенно я окреп и мог целыми днями напролет заниматься любовными играми с моей пылкой подругой. Что мы и делали.
Мне казалось, что она меня тоже любит.
Любовная идиллия продолжалась до тех пор, пока как-то раз в комнату не вошел высокий мужчина в военной форме с оружием в руках. Мы как раз нежились в упоительной любовной истоме после очередной интимной близости.
Он вошел, посмотрел на меня, на девушку, усмехнулся и вышел. Красотка смутилась, накрыла лицо простыней, а у меня от его усмешки по спине побежали холодные противные мурашки.
Потом она спешно оделась, вышла и захлопнула за собой дверь. Прошел день томительного пугающего ожидания, но закончился он вторым приходом незнакомца и серьезным мужским разговором.
Он вошел, сел на единственный стул в моей каморке и на хорошем русском представился:
— Абу. Я сводный брат Азизы.
Только через месяц интимной близости я узнал, что мою любимую зовут Азиза. Но незнакомец пришел не для того, чтобы уговаривать меня жениться на ней. Он сказал, что на его родине в Ираке его считают террористом, но он борец за свободу, мир и дружбу со всеми странами, в том числе и с Россией. Он был против тиранского режима Саддама Хусейна, против правления американцев и против всех, кто угнетает мусульман во всем мире.
Это были речи настоящего террориста, я это понял сразу, но кивнул в знак согласия. В моем положении вступать с ним, вооруженным до зубов, в споры было равно только самоубийству.
Он рассказал, что много лет назад закончил физико-математический факультет МГУ, десять лет жил и работал в Советском Союзе, поэтому так хорошо знает русский. Он любит Россию, любит русских людей и поэтому помог мне выжить в той бойне на шоссе. Он сообщил, что все мои друзья погибли, но одной машине все же удалось уцелеть и она благополучно добралась до границы с Сирией. Ее отогнал чудом оставшийся в живых боец моего подразделения.
Абу обещал меня отпустить и выполнил свое обещание. Азизу разрешил взять с собой в Россию, но я не захотел. Он по своим каналам подготовил мне легенду, что я, раненный, пролежал в захолустном госпитале Ирака три месяца и потом вернулся на Родину. Я приехал в российскую миссию в Сирии и разыскал того самого резидента, кому должен был передать архив.
Абу сказал мне номера своих телефонов и предложил встретиться в Москве. У него в России был нефтяной бизнес, но смена политического режима в Ираке и переход нефтяных месторождений под юрисдикцию американских компаний больно ударили по его доходам. Он не знал, как жить дальше, что делать, и просил у меня совета. Но я не знал, чем ему помочь. Обещал ему встретиться и обсудить все его проблемы.
Кстати сказать, он откуда-то узнал, что я сотрудник ГРУ и выполнял в Ираке миссию по эвакуации посольского архива. Видимо, у него были тесные связи с послом и его сотрудниками.
Через три месяца нетягостного плена я пришел в Главное разведывательное управление в кабинет генерала Петрова и поздоровался с ним как с родным отцом. Он обнял меня, усадил за стол, налил в рюмки коньяку, и мы выпили за мое возвращение.
Я написал донесение на его имя и в нем подробно рассказал обо всех своих злоключениях, происшедших со мной в Ираке. Отдал ему видеокассету с записью признания Эдуарда в измене Родине. В своем рассказе я, естественно, не говорил про Абу, Азизу и три месяца выздоровления в белой комнате.
Петров подробнейшим образом проверил все факты, касающегося моего ранения, и остался доволен итогами. Абу, как и обещал, подтасовал факты, и проверявшие меня разведчики ничего не заподозрили.
Когда подозрения были сняты, мне поручили разработать операцию «Кукан». Вот тогда у меня и возникла идея продать купленную ракету Абу. Я связался с ним сначала по телефону, а потом мы встретились в пригороде Москвы и договорились, что он мне заплатит за нее десять миллионов долларов. Он заверил меня, что перепродаст ее кому-то на Ближнем Востоке, но она ни в коем случае не будет использована против России и стран СНГ.
Но в операцию «Кукан» были втянуты большие силы, и мне пришлось действовать в команде таких же, как и я, разведчиков. Двое были сотрудниками Службы внешней разведки, а один из ФСБ. Таким образом, все друг на друга стучали и все участники операции были под постоянным контролем.
Мне пришлось по очереди ликвидировать всех троих, чтобы наконец освободиться из-под опеки конторы. Я заранее подготовил запасные явки для своей семьи и за день до ликвидации увез из квартиры жену и ребенка. Я знал, что Петров первым делом проверит мою квартиру, и не ошибся. Он был очень удивлен, когда получил сообщение от агентов об исчезновении моей семьи.
Как только я перевез ракету в ангар, то сразу сообщил об этой Абу. Сегодня он должен приехать сюда и забрать ее. — Рокер встал, взял у своего бойца телефон и посмотрел на часы. Ник взглянул на свои и отметил, что было без трех минут десять.
