Михаил Нестеров - Тайная тюрьма
Он приманивал караульного горячим шепотом, словно спускал пар: «Давай, давай! Иди ко мне! Двигай к папочке, гребаный янки!» И его слышали остальные бойцы.
Николай напрягся, когда увидел в бинокль остановившегося часового. Из маячившей грудной мишени он враз превратился в мишень неподвижную. И Кок с трудом пересилил желание бросить Чижику: «Вали его!» Он выдал короткое «Вижу!»
— Вижу! — выбросил сквозь стиснутые зубы снайпер. Он сморгнул и еле приметным движением корпуса посадил голову караульного на основной угольник оптики. Его острие упиралось в подбородок военного. Чижик плавно потянул спусковой крючок и дожал его, затаив дыхание.
Выстрел.
Его результаты первым увидел Николай. Часового будто снесли подсечкой. Пуля вошла под его левый глаз и на выходе раздробила затылочную кость. Его отбросило в центр площадки, и он по плечи ушел в открытый люк. Изо рта часового вырвался кровавый ручеек и оросил приставную лестницу.
В наушниках Джеба два голоса прозвучали синхронно, тувинским горловым пением хоомей: «Есть!»
За неполный час наблюдений за базой он выбрал место для выстрела из пусковой системы. Заняв удобную позицию, Джеб нашел в хитросплетениях двойного проволочного забора приличное «окно». Поставив спусковой крючок в рабочее положение и прицелившись в центр вентилятора на стене центра слежения, он без раздумий привел «стакан» в действие. Как и во время пробного выстрела, штатная установка освободилась от гранаты с тихим щелчком, потонувшим в чуть более шумном гуле вырвавшегося снаряда. Его пенопластовый наконечник лопнул от соприкосновения с защитной сеткой вентилятора, выпуская облако серо-черного дыма. И его тут же втянуло мощным потоком внутрь системы кондиционирования.
— Хорошо пошла, — прокомментировал Кок.
Джеб вставил в стакан вторую гранату, повторил короткую процедуру заряжания и снова прицелился в вентилятор. Поток нагнетаемого лопастями воздуха был настолько мощным, что увлек за собой каждую частицу боевого пылевого облака.
Блинков опустился на колено и потянул из-за спины карабин. Он вслушивался в относительную тишину, нарушаемую шумом лопастей и отдаленным гулом вечного прибоя. Он был готов услышать и другие звуки — резкий вой сирены, громкий топот морских пехотинцев, их гортанные выкрики — и принял бы это как должное.
Прошла минута. Казалось, ничто не изменилось за этот короткий отрезок. Все так же шумели вентиляторы, им вторили неспокойные морские волны. Все так же ослепительно мигал стоящий на страже форта старый маяк, окрашенный в красно-белые полосы.
Джеб направил бинокль на одну из камер видеонаблюдения. Она повернулась вправо, нацелившись стеклянным глазом на край здания, снова пришла в движение. Вот сейчас она должна нацелиться на середину коридора, образованного двойным забором... Прошло тридцать секунд, сорок, минута, а камера безжизненно, казалось, уставилась прямо перед собой. Она только что не уронила свою голову-объектив, настолько реально было ее мертвое положение.
Джеб вышел на связь с Чижиком:
— Что у тебя?
— Моя камера остановилась пару минут назад. С тех пор больше не двигается.
— Тимур, что видишь ты?
— То же самое, — ответил Музаев в режиме интеркома. Он слышал всех, включая еле заметное эхо своего голоса в чуть фонивших наушниках.
— Ждем еще десять минут. Чижик, после ко мне. Без связи.
— Понял.
52
Москва
Адмирал Школьник получил сразу два сообщения. Первое пришло от Рэмиса: «Мы рассмотрели ваше предложение и не нашли оснований прийти к соглашению по той причине, что разведуправлению Минобороны ничего не известно о сотруднике ГРУ Александре Абрамове».
Второе: «Лаборатория уничтожена. Продолжаю выполнение задачи по освобождению Абрамова. Предположительно операция закончится в районе трех-четырех утра по местному времени. Джеб».
В этот раз Блинков доложил как действующий агент разведки, одобрительно покивал адмирал. Не мог иначе, поскольку связал себя первым сообщением.
Школьник вышел на связь с Лолитой.
— От командира вертолетной группы в Браззавиле пришло сообщение. В районе парка Кимберли зафиксирован мощный взрыв. Что подтверждает доклад Джеба. Передай команде, чтобы отходили к Сану. На северо-востоке города есть ферма. К ферме ведет одна дорога, ее протяженность около двух километров. Где-то в середине группу будет ждать транспорт. Десять минут — больше нельзя, они нарушают государственную границу Катваны. Команда Джеба должна быть на месте ровно в четыре утра по местному времени. Позывной экипажа — Ястреб. Он ответит на позывной Джеба. Повтори.
— Северо-восток Сана. Середина дороги к ферме. Четыре утра плюс десять минут. Позывной — Ястреб.
— Еще одно. Связь с экипажем на коротких и ультракоротких волнах. Частоты связной и командной радиостанций вертолета Джеб знает. Удачи.
— Спасибо, Виктор Николаевич.
— Все, что могу. Честь имею! — Школьник положил трубку.
«Все, что могу», — несколько раз повторила Лолита. Это прозвучало как откровение и как раскаяние. Адмирал просил прощения, приложив руку к головному убору: «Честь имею!» Его трудно было понять, но только не простить. Вот сейчас, если бы адмирал перезвонил, она бы сказала от имени всех агентов: «Мы не держим на вас зла». Наверное, Школьник сейчас нуждался в этих словах.
53
Западная Африка
Веллер быстрым шагом направился в санчасть, соседствующую с центром слежения. Здесь был самый уютный уголок базы, затененный высокими деревьями. Недаром майор выбрал это место для своего трейлера — подальше от штаба и плаца, оборудованного и как спортивная площадка. На полпути он вернулся и открыл дверцу своего джипа. Распаковав блок крепких, без фильтра, сигарет, купленный накануне в городе, Крис вынул пачку и закрыл машину. Прикурив, он глянул в небо. Ночь, звезды, ветерок, неприступное колючее ограждение. «Паскудное место», — бросил он под нос.
Распахнув дверь в жилое помещение медиков, Веллер поднял на ноги военврача в чине капитана — вечно бледного, прозванного «тюленями» Доктор Смерть.
— Ты осматривал трупы?
— Нет. — Он стоял перед начальником базы в шортах и майке, почесывая подмышку.
— Почему?
— Во-первых, трупы русских не жаловались на здоровье, во-вторых, мне никто не приказывал. В-третьих — это не моя работа.
Веллер заиграл желваками и ответил по всем параграфам:
— Трупы «наши», я тебе приказываю, и теперь это входит в твои обязанности. У тебя что, блохи? Бросай чесаться, пошли.
Военврач закрыл дверь своей комнаты на ключ и первым спустился в подвал, включил яркий свет. Трупы лежали на голом бетоне, рядом валялись куски брезента.
— Что я должен сделать? — спросил капитан.
— Установить пулевые ранения и опознать в погибших бойцов нашей базы. Одного можно установить совершенно точно.
— Каким образом?
— У Астронавта золотые коронки на верхней челюсти. Справа или слева — не помню.
— Сейчас принесу инструменты.
Военврач вернулся через пару минут и опустился над первым трупом. Он попробовал отжать ему верхнюю губу пинцетом, но она треснула запеченной коркой. Убрав обгоревшие ошметки, капитан покачал головой:
— Все зубы свои.
Второй труп «улыбнулся» так, как и предвидел Крис Веллер. Справа блеснули золотом коронки. Астронавт.
Медик провел скальпелем от горла до паха Астронавта и в несколько приемов отделил прикипевшие к телу куртку, майку и «кольчугу» вместе с кожей. Осмотрев покрывшуюся сукровицей плоть, он указал на отверстие.
— Явно пулевое.
— Достань пулю. Пластай этого звездоплюя вдоль и поперек, я беру всю ответственность на себя.
Через несколько минут в ладонь Веллера шлепнулась автоматная пуля калибра 7,62. Тогда как на вооружении базы были карабины под патрон 5,56.
«Вот как они ушли», — повторил он, сжимая пулю в кулаке. Он бы не поверил своим глазам, но его уши стали предателями. В них влетело то, что и должно было влететь. «Да, Мишель умеет растлевать. Но на что она надеялась? Ни на что. Она была связана и не могла убежать. А русским нужно было уносить ноги, благо на то у них была веская причина: вместе с ногами унести пару тайн, одна из которых могла быть заключена в ноутбук журналистки».
В отеле Мишель выписали громадный счет за пользование телефоном. Веллер мог поднять данные и установить точную цифру. Гловер не могла оставаться в стороне от новостей и черпала информацию из Интернета.
«Ее бросили с тонким расчетом». Веллер представил откровения журналистки: «Слушайте, мы можем поторговаться. Я знаю нечто такое...» На этом ее откровения заканчивались. Она без того знала очень много. Раньше она могла надеяться на диалог, а после того, как передала секретную информацию русским, — нет.
Вот и мотив, подумал Веллер. Если информация о Шейхе попадет в прессу — это сенсация, если станет достоянием российской разведки — скандал. Разница тут небольшая.
