Сергей Самаров - Окончательный приговор
Я торопился. Опять выбрался из кустов ближе к дороге, только теперь уже не решился идти по мостовой, а пополз по краешку газона, одним локтем толкаясь о бордюр, вторым цепляясь за кусты. В спецназе ГРУ умение беззвучно ползать ценится выше, чем умение драться. И школу в этом гадючьем деле мы получаем хорошую. По моим расчетам, мне следовало ползти около сорока метров. Но подполковник Волоктионов этот путь сократил.
– «Первый», я – «База». Он медленно выдвигается навстречу. Похоже, что‑то заподозрил. Идет по краю тротуара, метрах в десяти впереди тебя.
В ответ я потер головку микрофона и приготовился – подтянул под себя ногу, чтобы иметь возможность совершить скачок вперед или в сторону. Я замер и прислушался. Мой очередной противник умением бесшумно двигаться не обладал и потому позволял мне правильно ориентироваться в сравнительно небольшом пространстве, что было выделено нам в качестве места встречи. Определив по звукам его местонахождение, я сам передвинулся на пару метров ближе к нему, но в том месте нас разделял густой и широкий куст, который позволял мне начать движение по кругу, как только противник пересечет определенную мной условную линию. Он пересек, я обошел куст и, оказавшись у него за спиной, позволил себе выпрямиться и ударом ноги выбил у него из руки автомат. Вторая нога пришла в движение раньше, чем противник успел обернуться, а когда он, еще стоящий на четвереньках, обернулся, нога уже вошла в соприкосновение с его челюстью. Хруст был громким, но это хрустела челюсть, а вовсе не шейный позвонок. А перелом челюсти никогда не несет смертельного исхода. Вот неудобств он несет много. И вначале, когда скотч будет служить ему подобием гипсовой шины, и потом, когда долго придется питаться только жидкими продуктами. Выключив «переговорку», я уже не церемонился, связывая и упаковывая своего пленника с помощью скотча.
– «База», я – «Первый». Все в порядке. Я пошел в дом. «Второй» и «Третий» – на страховку.
– «Второй» – понял… Я уже в пути.
– Я – «Третий». Выдвигаюсь…
– Я – «База». Не теряй время, иди в дом, там чай остывает. Ребята подстрахуют…
– Все. Я пошел…
Калитка была сколочена из штакетника, закрывалась на проволочный крючок, и ничто не мешало мне войти во двор. Дорожка, выложенная старым кирпичом, вела к высокому крыльцу. Я поднялся на него, снял с себя оружие и уложил на стоящий здесь же табурет. И только после этого постучал. В доме горел свет, но никаких звуков в ответ на мой стук не последовало, никто не поспешил встретить позднего гостя. Более того, сам стук мне чем‑то не понравился. Не так он звучал, как должен был бы звучать. Поразмыслив пару секунд, я толкнул дверь пальцами, и она открылась, пропуская меня в темный коридор, в самом конце которого брезжил свет, выходящий из комнаты через закрытые застекленные двери.
Что‑то здесь было не так, как должно было быть. Я осторожно шагнул за порог, прикрыл за собой дверь, и хотел было двинуться в сторону света, как почувствовал, что откуда‑то со стороны – кажется, от стены, где в темноте угадывалась вешалка – кто‑то шагнул ко мне и упер в бок автоматный ствол…
ПОДПОЛКОВНИК РОЗОВПоложение мое, судя по всему, стало совсем незавидным, и чувствовал я себя неприятно. Странно было, что я когда‑то осуждал капитана Беклемишева, обладающего ударом, убивающим сразу. Сам я никогда физической подготовкой не увлекался, и, признаюсь, даже гордился тем, что предпочитаю работать головой, а не руками. И даже какое‑то легкое презрение чувствовал к людям, которые руками работают. Как бы мне сейчас пригодилось умение драться! Неплохо было бы на какое‑то мгновение остаться наедине с офицером связи, что дремлет за рацией. Предупредить бы его. На офицере связи нет бронежилета, хотя разгрузка бесформенно висит на его плечах, но из больших карманов разгрузки торчат только какие‑то провода и кусачки. Под окном стоит чей‑то автомат, скорее всего, именно его, но до автомата еще дотянуться следует. И даже не дотянуться, а встать и сделать два шага. А два шага – это слишком много в случае обострения ситуации. И мне до автомата не добраться, потому что между ним и мной стоит, широко расставив ноги, майор Руманов. У него властный взгляд уверенного в себе человека. И даже насмешливый, потому что он чувствует себя полным хозяином положения. Наверняка он наслаждается своим положением и своей властью над ситуацией и, следовательно, властью над нами, хотя думает, что мы пока еще об этой его власти не знаем.
– Даже верится с трудом… – с тяжелым вздохом сожаления сказал я, пытаясь разрядить обстановку, потому что начал уже чувствовать, как она накаляется. – Вот совсем недавно беседовали мы с Фуртанбеком Хаджибекаровичем, а сейчас его уже нет в живых. Он совсем не предполагал, что так случится, и, наверное, какие‑то личные планы строил… И я не предполагал, что тоже нахожусь под ударом. И только случайность меня спасла. Может быть, и тот, кто взрывал, не предполагает, что находится сейчас под ударом?
– Пока ваше предположение, Артур Юрьевич, выглядит слишком смелым, – поморщившись, сказал Руманов. – Мы еще не получили ни одного подтверждения того, что спецназовцы уже идут к Майрбекову. Впрочем, я надеюсь, что они все равно здесь появятся. До рассвета еще три часа. Спецназ ГРУ лучше других знает, что перед рассветом у людей снижается внимание.
Он все же переводил стрелки на спецназовцев. Но говорил с каким‑то внутренним раздражением, словно готов был уже сейчас взорваться.
Я пожал плечами и осторожно прогулялся вдоль подоконника. Туда и обратно по три шага. Хорошо бы потом прогуляться к другому подоконнику, пройдя мимо Руманова, и взять в руки автомат. Вроде бы просто так взять, без задней мысли. И проверить, дослан ли патрон в патронник. Иначе автомат станет просто дубинкой, а время на то, чтобы затвор передернуть, майор может мне не дать.
Я хотел было уже шагнуть вперед, когда Руманов вытащил из ножен на бедре длинный и узкий нож и стал с показной заботливостью чистить острием ногти. Пройти мимо ножа я не решился. Воображение живо подсказало картинку – нож глубоко входит в мою спину и мне становится нестерпимо больно. Лучше не рисковать.
КАПИТАН БЕКЛЕМИШЕВВ принципе, мне ничего не стоило отбить локтем этот ствол и тут же нанести удар с разворотом корпуса. Но я хорошо помнил, что все охотящиеся за нами спецназовцы были снабжены переговорными устройствами, которые были определены спутником. И не было ни одного устройства в доме Майрбекова. И я предположил самое естественное, что не позволяло мне отбивать ствол и наносить удар.
– Висангири Мажитович, я пришел к вам без оружия…
– А где твое оружие? – спросил немолодой голос почти без акцента.
– Все оружие я сложил на табуретке. Там, за дверью, на крыльце…
– Сделай два шага вперед.
Я послушно сделал два коротких шага, отодвигаясь от автоматного ствола. В темноте мужчина не увидел мою улыбку, следовательно, ему пока обижаться было не на что. Это я должен был обижаться на то, что хозяин дома так неприветливо встречает гостей. Он решил проверить, правду ли я сказала. Скрипнула дверь. Короткого взгляда хватило, чтобы увидеть сложенный на табурете арсенал. Относительно того, что какое‑то оружие я мог оставить при себе, Висангири Мажитович, похоже, не задумался. Да что с него взять, если он бывший мент. Ему не по зубам тягаться со спецназом. Но я вел себя честно, и оружия с собой не взял.
– Ты кто? – спросил он, наконец.
– Мне кажется, что человек, – ответил я вполне резонно.
– Давай‑ка без кривляний и словоблудия. Из вашей троицы ты – кто, как тебя зовут?
– Я – капитан Беклемишев. А вы, выходит, знали, что к вам в гости наша троица пожалует?
– Как не знать… Ты проходи в дом, проходи. И резких движений не делай, подстрелю сразу. Я еще не разучился стрелять… Прямо по коридору. Потом поворачивай в комнату, где свет горит. Хочу на тебя на свету посмотреть перед тем, как убить.
– А вот этого не следовало бы делать, – мягко посоветовал я.
Впрочем, подобного начала разговора я и ожидал и в уме просчитывал варианты его развития. Естественно, я не учел варианта, при котором меня будут ждать и встречать с автоматом в руках. Но это не слишком большая неприятность, если это вообще неприятность.
Я спокойно прошел по коридору, на ходу убрав ото рта за воротник микрофон «подснежника», толкнул застекленную дверь, слегка зажмурился от яркого, ударившего по глазам белого света энергосберегающих лампочек, но быстро к этому свету привык и шагнул за порог.
– На диван садись, – распорядился хозяин. – Кресло мне оставь.
Кресло стояло у противоположной стены. Он желал соблюдать безопасную дистанцию. Внешне он был гораздо старше своих лет. Может быть, горе от утраты так надломило его, может быть, организм склонен к раннему старению.
Мы расселись. Я не разваливался на мягком диване, соблюдая скромность гостя. Висангири Мажитович же сел плотно, с удобством, и положил автомат на подлокотники над своими коленями. Конечно, можно из такого положения успеть поднять оружие. Но можно и не успеть, если я смогу его отвлечь. А преодолеть расстояние в три метра мне несложно менее чем за секунду. И тогда положение изменилось бы кардинально. Но я пришел к нему не за тем, чтобы ставить условия. Я пришел для откровенного разговора, а откровенный разговор не получится, если хозяин получит удар и потеряет автомат, а я, наоборот, не получу пулю и обрету оружие.
