Александр Тамоников - Найти и уничтожить
На полпути, возле моста через неширокую, обильно заросшую по берегам речку, остановился, включив аварийную сигнализацию. Вышел из салона, бросил пакет с уликами далеко в траву. Осмотрелся.
Кругом сплошная темень, и порывы ветра, пронизывающие насквозь. На дороге нет машин, безлюдье.
Он продолжил движение.
Пост ГИБДД прошел свободно.
Инспектор не обратил на него внимания, оживленно разговаривая со стоявшей рядом с ним явно пьяной дорожной плечевкой.
Машину оставил у дома, за трансформаторной будкой, поднялся в квартиру, где приступил к обычной процедуре утилизации одежды.
В три часа с четвертью, приняв душ, он уснул сном ребенка.
* * *Трофимыч, покинувший застолье, сделав обход лагеря, службой себя напрягать не стал, забившись в свою сторожку и свалившись на лавку. Водка взяла свое, сторож отрубился, едва коснулся головой свернутого старого бушлата.
Но спал он недолго.
Будучи хроническим алкоголиком, Трофимыч по утрам после бурного возлияния просыпался рано. И на этот раз рвотные позывы подняли его в пять часов.
Небезосновательно предполагая, что в лазарете должна была остаться водка, сторож поднялся и, тяжело вздыхая, поплелся к медицинскому пункту.
Как ни странно, но двери санчасти были закрыты изнутри.
Трофимыч обошел здание и зашел к нему со стороны оврага.
Толкнул окно одной из палат. Оно открылось. Кряхтя, сторож с трудом проник в помещение и пошел по коридору в жилой сектор медицинского персонала.
Двери комнат Полонина и Вали были закрыты, да и понятно: рано еще. И будить их не надо. Водка могла быть только там, где они накануне пили.
В предчувствии скорого облегчения Трофимыч толкнул дверь комнаты, сделал шаг вперед и... обмер, открыв непроизвольно рот при виде кровавого зрелища. Его тут же вырвало, и от желания похмелиться не осталось и следа. Он проговорил:
– Твою-то мать!
И рванулся из комнаты. В приемном покое остановился.
Черт! А ведь надо ментов вызывать и «Скорую помощь». Эх, врач, врач, что ж ты, вражина, спьяну наделал-то?
Трофимыч вернулся в комнату, сдерживая новые приступы рвоты, подошел к привязанной к столу медсестре. Потрогал тело. Оно было твердым и холодным. Сделав еще шаг, увидел под столом большую лужу крови. Нагнулся к голове медсестры и тут же отшатнулся к стене, где его вновь вывернуло, после того как он увидел резаную рану на шее Валентины.
– Господи... – только и прошептал он.
Сторож вновь метнулся было к выходу, забыв о враче, но тот в этот момент двинул ногой, о которую споткнулся Трофимыч, еле удержавшись при этом от падения.
Он подошел к столу, ударил по ноге голого врача.
Евгений что-то промычал в ответ.
– Женька, – крикнул сторож, – а ну вставай, мудак... Ты чего это, сучонок, с Валькой утворил?
Полонин поднялся, мутными красными глазами удивленно посмотрев на свое отчего-то совершенно голое и окровавленное тело, на руку, продолжавшую сжимать нож, который тут же бросил на пол, перевел взгляд на стол и едва устоял на ногах, рванувшись в сторону стены. Она и задержала его, заставив обернуться и вновь посмотреть на то, что лежало перед ним на столе. Перевел взгляд на сторожа, побледнев как смерть:
– Это... что... Трофимыч? Что... это?
Охранник попятился к двери, проговорив:
– Тебе виднее, врач!
– Ничего не понимаю! Валя... ох, господи... она же мертва? Мертва, Трофимыч... как же... это?.. Кто?..
Но сторож уже бежал на выход.
Открыв дверь, он кинулся к домику начальника лагеря...
Через двадцать минут прибыли наряд поселковой милиции и бригада неотложки.
* * *Ничего не понимающему врачу дали под стволами автоматов возможность одеться, сцепили руки сзади браслетами, вывели из лазарета, усадили в зарешеченный отсек милицейского «УАЗа», увезли в местное отделение. Капитан, начальник милиции в поселке, приказав ничего не трогать на месте преступления, отправил машину «Скорой помощи» обратно в больницу, соединился по рации с дежурным по поселку:
– Миша?
– Я, товарищ капитан!
– Немедленно сообщай в область о том, что в молодежном лагере отдыха совершено зверское убийство с изнасилованием медсестры. Убийца задержан. Пусть высылают следаков!
– Есть!
* * *В шесть утра Климову позвонил Савчук, сообщил, что в Садовом взяли маньяка.
– Да? Как взяли?
– На месте преступления. Врачом оказался! В лагере на время сезона работал. У него вчера день рождения был, он с медсестрой своей хорошо поддал. Сторож с ними в компании был, потом ушел. Ну, тут этот козел и сорвался. Завалил девку на стол, привязал к ножкам, ну и дальше, как и во всех предыдущих случаях. Насилие и убийство с особой жестокостью. Только на этот раз не рассчитал силенки, голову от водки потерял. Сам возле жертвы с ножом в руке и вырубился. Около пяти утра их тот же сторож и обнаружил!
Климову сообщение не понравилось:
– Сава, а тебе не кажется, что все это как-то уж очень просто? Маньяк, даже малейшего следа которого столько времени не удавалось обнаружить, и вдруг валит жертву чуть ли не на виду у всех и засыпает рядом с ней! Что же он нигде ранее не заснул возле своих жертв?
Савчук вздохнул:
– А такие дела, Клим, как правило, просто и заканчиваются! Маньяк со временем начинает мнить себя сверхчеловеком, считать себя умнее всех, утверждается в своей неуловимости и превосходстве над остальными людьми, в результате и попадается по-глупому! Да и водки он вчера выжрал чуть ли не смертельную дозу. А выпей меньше, глядишь, и успел бы за ночь замести следы. Короче, прокололся, что рано или поздно произошло бы в любом случае!
Но Климов своего мнения не изменил:
– И все же, Сава, не спеши радоваться. Вспомни, скольких невинных людей вместо истинных маньяков к стенке поставили? Ты сам разберись со всем! Следакам, им лишь бы дело закрыть! А возможный настоящий убийца радоваться будет и станет в сотни раз опаснее!
Савчук ответил:
– Вот так всегда! Тебе, Клим, лишь бы настроение испортить.
– А с чего оно у тебя, Леня, может быть хорошим? С того, что еще одну женщину какой-то ублюдок на тот свет отправил, перед этим заставив пережить страшные страдания? Мое мнение, если хочешь его знать, дело здесь нечисто, чую я какой-то подвох, Сава!
Катя, начавшая готовить мужу завтрак, спросила из кухни:
– Что там у Савчука произошло, Саша?
– Леня сообщил, что маньяка, который терроризировал город, с поличным взяли.
– Правда? Ну и слава богу! Давно пора было отловить этого нелюдя!
– Кто бы спорил, Катя, но маньяка истинного, а я что-то сомневаюсь, не знаю почему, но сомневаюсь, что милиция взяла того, кого следовало бы взять!
День в офисе прошел спокойно, посетителей не было.
Климов посмотрел на часы, закурил. Ему не давала покоя новость из поселка Садового. По времени предполагаемого убийцу уже должны были допросить.
Александр вызвал друга по сотовому телефону.
Голос подполковника отчего-то утратил прежний утренний оптимизм:
– Раскололи маньяка?
– Нет, твердит одно и то же, ничего не помнит после того, как девушка вышла в туалет, а он начал уборку в комнате. Потом провал в памяти! Очнулся, медсестра мертва, а он на полу в луже крови голый и с ножом в руках, которого у него никогда не было. Клянется, что убить Валентину не мог. Объяснить происшедшее не может. Вот и все его ответы на вопросы следователей. А вообще, он еще не в себе. Сейчас над ним психиатры колдуют. Что еще? Экспертиза нашла у него в крови убойную дозу спиртного, хотя сторож утверждает, что этот Полонин пил граммов по пятьдесят за раз. Этот же охранник говорит, что врач за все время, пока они знакомы, а это два с небольшим месяца, и выпил на дне рождения первый раз. А до этого даже к пиву был равнодушен. После психиатров вновь допрос. Проведу сам.
Климов спросил:
– Ты на месте преступления был?
– Был.
– И какие выводы сделал?
Савчук раздраженно попросил:
– Слушай, Клим, давай хотя бы на время закроем эту тему? Извини, но мне не до твоего любопытства. Как только чего путного добьемся, я тебе сообщу, лады?
Позвонил Савчук утром следующего дня.
– Привет, Клим! – Голос его звучал хмуро.
– Привет, – ответил Александр, – что, плохие вести?
– Хуже некуда! Полонин этой ночью покончил жизнь самоубийством.
Климов, никак не ожидавший такой развязки, спросил:
– И как же это ему удалось сделать в одиночной камере под особым наблюдением специальной охраны?
– Изобретательным оказался, мать его... Поздно вечером попросил у охранников карандаш с бумагой, сказал, заявление надо написать. Эти мудаки из СИЗО и повелись, пошли ему навстречу, объясняя, что, мол, думали, признанку маньяк накатает. Ну, Полонин и накатал. Сначала две записки матери и жене, что никого не убивал, ни в чем не виноват, объяснить произошедшее не может. И не может жить, не имея возможности оправдаться. А потом карандаш себе в горло и вогнал!
