Михаил Серегин - Вторжение
– И что это за незнакомец? – нетерпеливо спросил Грачев.
– Полагаю, что это не кто иной, как лесник, – заявил участковый. – Все сходится. Лес знает, ружье и собака. Но на уме у этого лесника что-то нехорошее, можешь мне поверить.
– Охотно верю, – сказал Грачев. – Только нас не лесники интересуют. Нам группу Хамлясова собрать надо.
– Так вот что еще видел Шпагатов: те трое, что раньше через топь пошли, добрались до деревьев, которые среди болота торчат, – ну ты их видел. Причем один чуть не утонул, и другие двое его вытаскивали. А когда стрельба началась, они сначала залегли, а потом осторожно дальше пошли. Видимо, опасались возвращаться под пули.
– А дальше что?
– Что дальше – неизвестно. Но, я думаю, они могли где-то посреди болота застрять. Тут, видишь, есть твердые участки. Они могли до такого дойти, а дальше не получилось. В любом случае, нужно болото обойти кругом. Возможно, что-то найдется.
– Возможно, найдется, – пожал плечами Грачев. – Но опять же до утра ждать придется. Времени жалко. Я думаю, надо кого-то назад отправить за помощью. Нашего человека пошлем, и тебе нужно идти, старлей. Кажется, дело далеко тут зашло – без людей в погонах не расхлебаем. Забирайте машину на кордоне и вперед.
– А вы тут как же? Ребята по лесам шатаются серьезные. Не дай бог, встретитесь лицом к лицу.
– А у нас теперь арсенал имеется – забыл? Ружья, которые Макс нашел. Да еще теперь и карабин. Отобьемся в случае чего. Не впервой.
– Ну смотрите, мое дело предупредить. А вообще, не хотелось бы, чтобы вы за оружие брались. Здесь и так уже групповым убийством пахнет. Даст мне прокуратура по шапке! Считай, два года как никаких серьезных ЧП, а тут у Конюхова целая резня на болотах! Как бы вообще из органов не поперли!
– Расстроишься? – спросил Грачев.
– Вы же меня к себе не возьмете, – усмехнулся Конюхов.
– Ну, словечко-то замолвить можно, – в тон ему ответил Грачев. – Только ведь ты нам про шары так и не рассказал.
– Сейчас уже некогда, – ответил Конюхов. – Сам разберешься. Не обратил внимания – Гессер сейчас вовсю свой рюкзак ищет? А я его на развилке дерева спрятал – видишь, слева от палатки стоит? Ты загляни туда, и сам все поймешь. А я пойду, душа у меня не на месте. Ты кого из своих-то отправишь?
– Макс! – крикнул Грачев и махнул рукой.
Макс подошел. Грачев объяснил ему задачу.
– Сразу вызывай спецвертолет! – заявил он. – Нам отсюда не меньше десятка человек эвакуировать надо. Сами, скажешь, идти не могут. Не исключено, что раненые будут. Координаты по GPS сообщишь, чтобы долго не искали. А старлея до управления подбросишь.
– Я загляну потом к Кузовковым, – небрежно сказал Макс. – Нужно же предупредить, что со Станиславом Сергеевичем все в порядке.
Грачев оглядел его с ног до головы тяжелым взглядом и сказал:
– А зачем тебе беспокоиться? Вы Кузовкова с собой забирайте, пусть он сам жену и порадует. Кстати, с ним вы в лесу уж точно не заблудитесь. А это сейчас особенно важно – нельзя терять ни минуты.
Лицо Макса слегка вытянулось.
– А если он откажется с нами идти? – сердито спросил Макс. – У него наполеоновские планы. Он мечтает поймать шар над лесом.
– У кого что болит… – двусмысленно сказал Грачев и объяснил: – Кстати, по дороге старший лейтенант объяснит вам обоим происхождение шаров и прочей нечисти. Вот и будет у вас полезное с приятным.
– С каких это пор милиция дает подобные объяснения? – недовольно поинтересовался Макс. – Насколько мне известно, от милиции вообще никаких объяснений не добьешься. Даже улицу найти не помогут. По собственному опыту знаю.
– Не наговаривайте на милицию, – посмеиваясь, сказал Конюхов. – В основном это мужественные и самоотверженные люди. Просто вам до сих пор попадались, наверное, одни оборотни в погонах. А про шары я вам объясню только частично. Выводы все равно придется делать вам. Я знаю теперь о происхождении этих шаров, но, честно говоря, не слишком хорошо понимаю, каково их предназначение.
– Ладно, Кузовков уж точно в этом разберется, – махнул рукой Макс. – Давайте двигать. А то даже при самом удачном раскладе мы вряд ли доберемся до рассвета. И еще неизвестно, что нас ждет на кордоне. А что, если жена лесника с мужем заодно? Эдакая атаманша, заманивающая честных туристов в лесные дебри, где ее муж обчищает их до нитки?
– Вряд ли, – покачал головой Конюхов. – Такие вещи все равно были бы известны. Шила в мешке не утаишь. А я ни от кого ничего такого не слышал. Не хочу делать преждевременных выводов, но мне кажется, что лесник не главное действующее лицо в этой истории.
– А свидетельство Шпагатова?
– Шпагатов пока сам для меня загадка, – признался участковый. – Непонятно, откуда взялся, почему помогал бандитам и прочее. Правда, на злодея он не тянет, стопроцентный простофиля, но это тоже может оказаться мимикрией. Все факты нуждаются в тщательной проверке. Но вот про грабежи и убийства в лесу я ничего не слышал. Это первый такой опыт.
– Но ведь люди пропадали.
– Но ведь кое-кто утверждает, что в этом виноваты пришельцы. Побеседуйте на эту тему с Кузовковым.
– Вот чего мне меньше всего хотелось бы, так это беседовать с Кузовковым. Я сыт по горло его доморощенными чудесами. Мне кажется, с ними вы должны разбираться.
– Вы преувеличиваете мои скромные возможности. Моя роль здесь – доложить по начальству. А уж там пусть сами решают, что им делать.
Пока они беседовали, Грачев переговорил с Кузовковым и убедил его покинуть лагерь. Это оказалось не так трудно, как предполагал Макс. Кузовков не меньше Васяткиных был сбит с толку поведением Хамлясова, а кроме того, атмосфера страха и тревоги угнетала его с каждым часом все сильнее. В душе ему хотелось послать все подальше, и даже удивительные явления, с которыми ему пришлось воочию столкнуться, уже порядком померкли в его глазах, хотя по инерции он еще продолжал изображать энтузиазм и увлеченность. Однако ни одна душа не торопилась разделить с ним эти чувства. Даже профессору, который сам являлся создателем удивительного института паранормальных явлений, сегодня, кажется, было совершенно наплевать на эти явления. Кузовков начинал чувствовать себя в этой компании глупо и неловко. А когда они вместе с участковым и Максом пустились в путь по ночному лесу, он вообще ни словом не обмолвился о чудесах Черной Топи. И странное дело, чем больше он от нее удалялся, тем большее облегчение при этом испытывал.
Не торопился со своими секретами и Конюхов. Он был погружен в свои мысли, которые, судя по всему, были не очень веселыми. То, что произошло в лесу около Черной Топи, иначе как чрезвычайным происшествием назвать было невозможно, а такие происшествия вызывают цепную реакцию, сходную с делением атомного ядра. А когда происходит взрыв, то тут уж во все стороны летят звездочки, головы и уведомления о служебном несоответствии. И хуже всего приходится тем, кого определяют в стрелочники. По всем параметрам Конюхов был типичным стрелочником, поэтому насчет будущего не обольщался. Правда, вины за собой он особой не видел – ни район Черной Топи, ни спасатели из Желтогорска не имели к нему никакого отношения, и ввязался он в эту историю по инициативе начальства, но захочет ли начальство вспоминать такие подробности, он не был уверен.
И Макс сделался неразговорчив. Он тоже испытывал разочарование от того, как складывались обстоятельства, но смотрел на них совсем под другим углом. Вообще-то он предпочел бы остаться на месте, чтобы до конца распутать клубок, а поручение Грачева воспринял с пониманием, потому что сразу же нарисовал в своем воображении картину – он, пропахший дымом костра и лесом, романтически небритый, вваливается в чистую, уютную квартиру к одинокой, измученной от ожидания женщине, и… Что следует за «и», он пока точно не знал – такие вещи решались на месте, экспромтом, – но это в любом случае должно было быть что-то приятное. Теперь же, когда в нагрузку ему сунули мужа, все предприятие теряло смысл. Он становился обычным курьером, а эта роль была совершенно не в характере Макса. К тому же он предвидел, что Косицин именно на нем сорвет свое раздражение, потому что они бессовестным образом нарушили все договоренности и уже несколько дней не выходили на связь. Правда, в их положении это было совсем непросто, но вряд ли Косицин будет вникать в такие детали.
Так и получилось, что все трое не перекинулись и парой слов, пока добирались до лесного кордона. Обратный путь они проделали быстрее и увереннее, чем путь к Топи, несмотря на ночное время и ожидание возможных сюрпризов от темной чащи. И все равно, у цели они оказались, только когда над лесом слегка посветлели облака, а между деревьями поплыл сизый туман. В сыром воздухе стояла удивительная тишина, позволявшая надеяться, что повторения вчерашней бури не будет.
Они вышли из сумрачного сосняка, перевалили через небольшой овражек, где остро пахло грибами, и очутились в полосе, где росли вперемежку дубы, клены и еще какие-то лиственные деревья. До кордона было уже рукой подать.
