Виктор Доценко - Ученик Бешеного
Его настроение передалось и сержанту.
Что‑то не так, Константин Михайлович? — спросил он.
А ты как думаешь?
Мне кажется, нужно получить ответ только на один вопрос: какого рожна делал этот мужик вдали не только от населенных пунктов, но и от дороги?
В самую десяточку! — подхватил Константин. — Если бы одет он был соответствующе, с корзинкой там или ведерком, тогда конечно: человек готовился к этому походу, отдохнуть там или грибков пособирать поехал…
Например, опят: много их нынче… — осторожно вставил сержант.
Рокотов строго взглянул на помощника, и тот виновато вжал голову в плечи.
Можно и опят, — согласился Константин и продолжил: — Но в дорогом костюме, дорогих ботинках, да еще и при галстуке… — Он скептически взглянул на сержанта и громко прищелкнул языком, — что‑то здесь не сходится.
Вы думаете, что его…
Убили? Все может быть, — задумчиво проговорил Рокотов и повторил: — Все может быть…
Но ведь на трупе не обнаружено никаких следов насилия, — напомнил сержант.
Да, и деньги не тронуты, и часы дорогие на месте, — кивал головой Рокотов, продолжая размышлять о своем.
И что вы думаете?
Но Константин, занятый своими мыслями, не услышал вопроса и как бы сам себя спросил вслух:
Только зачем нужно было его заманивать так далеко? Не понимаю, и все тут!
Кого заманивать? — не врубился сержант.
Как кого? Дворыкина…
Почему вы решили, что его непременно кто- то должен был заманивать? — удивился будущий оперативник.
А ты сам поперся бы по собственной инициативе в лес в таком прикиде? — спросил Рокотов.
Сержант промолчал, и Константин заметил:
То‑то и оно, коллега!
Я вам так благодарен, Константин Михайлович! — воскликнул вдруг Говоруйко.
За что?
За то, что вы подталкиваете к размышлениям. Казалось бы, плевое дело: человек скончался без насилия — пиши отчет и сдай в архив. Но вы не пошли по легкому пути, а стали задавать простые, на первый взгляд, вопросы, на которые, как оказалось, нет однозначных ответов. И это вызывает серьезные сомнения. И тут же напрашивается встречный вопрос: а что если покойный не сам отправился на небо?
Константин с любопытством слушал своего временного помощника и, когда тот закончил, поднял кверху указательный палец:
Знаешь, приятель, что самое важное в работе оперативного работника?
Что?
Никому не верить и во всем сомневаться!
Даже в самом себе?
В первую очередь в себе! — твердо сказал Константин. — Вот тебе элементарный пример: ты уверен, что точно знаешь, как выглядит кровь, знаешь ее запах, цвет… Приезжаешь на квартиру, где проживал исчезнувший человек, которого тебе поручили разыскать, обнаруживаешь на простыне характерные пятна и делаешь вполне определенный вывод: кровь! А раз кровь, значит, возможно убийство, начинаешь раскручивать эту версию, теряешь уйму времени, а в итоге оказывается, что пятна, принятые тобой за кровь, не что иное, как французское вино, причем особой редкой марки, а вина пропавший категорически не переносил… Что означает…
Что нужно как можно быстрее отыскать того, кто мог принести в квартиру пропавшего это вино.
Вот именно. И вполне возможно, что счет идет даже не на сутки, а на часы…
И с чего же нам сейчас начать? — возвратился к реальности дотошный сержант.
А чему тебя учит наука?
При подозрении на насильственную смерть первым делом нужно получить ответ на главный вопрос: кому…
…выгодна эта смерть? — закончил за него помощник.
И для этого? — Рокотов вопросительно взглянул на сержанта.
И для этого следует внимательно изучить окружение покойного, — закончил тот.
С чего и начнем: на тебе — знакомые Дворыкина, на мне — его семья и близкие родственники.
Выяснить, кому выгодно?
Если получится… — Константин скептически улыбнулся. — А так… постараться узнать: были ли угрозы в его адрес? Есть ли у Дворыкина враги? Завистники? Недовольные чем‑либо деловые партнеры? И все в том же духе… Встречаемся в восемнадцать ноль–ноль в вашем отделении. Если возникнет нужда срочно связаться со мной, вот номер моего мобильника, — Константин написал его и протянул сержанту листочек.
Чтобы не пугать его своим частным агентством, визитку не дал…
Первым делом Рокотов отправился на квартиру Дворыкина. Жена покойного, миловидная женщина лет тридцати, оказалась дома. Ухоженные ногти, стильная прическа, элегантная и весьма дорогая одежда, ладно сидевшая на точеной фигурке, говорили о том, что она очень следит за своей внешностью. По ее заплаканным глазам и припухшим векам Константин предположил, что смерть мужа ее действительно потрясла.
Извините, Алла Сергеевна, мне нужно задать вам несколько вопросов…
Что может заинтересовать сыщика, да еще из частного агентства, в самой обычной жизни моего бедного Сашеньки? — Видно было, что она с трудом сдерживается, чтобы не расплакаться.
Поначалу Константин хотел спросить, были ли у ее покойного мужа какие‑нибудь знакомые или деловые связи в той местности, где было обнаружено его тело. И не знает ли она, по каким причинам он мог там оказаться? Однако Рокотов понял, что в ее состоянии нужна какая‑то встряска.
У вашего мужа были враги? — спросил он.
Врагов не бывает только у тех, кто ничего не делает! — с вызовом ответила женщина.
Вы можете их назвать?
— Кого‑то конкретно — нет, это просто мои размышления и догадки.
Может, вам известно что‑нибудь об угрозах в адрес мужа? — спросил Рокотов.
Минуту, — встрепенулась вдова, — разве экспертиза ошиблась, определив, что Александр скончался от инфаркта? Вы считаете, что его убили?
Ну почему сразу убили? — примирительно проговорил Константин. — С чего вы взяли?
Но вы же сами спросили про угрозы…
Давайте, Алла Сергеевна, будем откровенны: понимаете, брат вашего мужа довольно известная и влиятельная личность. Он обратился к высоким чинам с просьбой как можно внимательнее разобраться в причинах смерти брата… Поэтому все мои вопросы воспринимайте в качестве обычной процедуры в сложившихся обстоятельствах. И прошу вас, не делайте скоропалительных выводов.
Согласна, спрашивайте…
Повторяю свой вопрос: известны ли вам случаи каких‑нибудь угроз в адрес вашего мужа?
Понимаете, Константин… — она запнулась.
Михайлович, — подсказал Рокотов.
Да, Константин Михайлович, мы с мужем изначально договорились не вмешиваться в дела друг друга: я — в его бензиновые, он — в мои дизайнерские. Угрожали ли ему, не знаю: он ничего об этом не говорил.
Может, настроение у него как‑то резко изменилось в последние дни перед смертью?
Явных изменений я не заметила. Хотя… — женщина задумалась. — Только сейчас, после вашего вопроса, я припомнила, что в последнюю неделю он стал каким‑то… угрюмо–молчаливым, что ли… Спросишь о чем‑нибудь, буркнет в ответ и снова в себя уходит, как улитка в раковину прячется. Не знаю, насколько это важно, но были звонки, которые, правда, вряд ли можно назвать угрожающими, однако…
Расскажите, это может оказаться важным, — подбодрил женщину Константин.
Думаю, примерно за неделю до Сашиной смерти было несколько звонков, которые начали меня раздражать. Я даже приревновала Сашу. Звонок, беру трубку — молчат. Он берет — отвечают… И так несколько раз. Тогда‑то я и решила, что баба ему какая‑то звонит…
Его спрашивали?
Конечно!
А он что?
Обычно отшучивался, а один раз разозлился: «Оставь, говорит, свою дурацкую ревность! Это мне по делу звонят».
Случайно не запомнили, когда звонили, хотя бы один раз: точное время или, может, день?
Мне как‑то в голову не приходило запоминать…
Может, все‑таки вспомните, когда был последний такой звонок? — настаивал Константин.
Да в тот же день, когда Саша умер, и звонили… Запомнила потому, что до этого старалась сама подбегать к телефону, но в тот раз трубку поднял Саша…
Слышали, что он говорил?
Саша все больше молчал. А вот выражение лица было очень мрачным и недовольным, а в конце разговора он произнес только одно слово: «Хорошо!» — и положил трубку…
Скажите, Алла Сергеевна, вы не могли бы ознакомить меня с вещами, которые были у вашего мужа в день смерти?
Собственно, там и смотреть‑то не на что: портмоне, где было шестьсот долларов, три тысячи рублей и визитки, часы «Ролекс», зажигалка, сигареты, ключи от дома… и все, пожалуй…
У него была машина?
Почему была, и есть, конечно… «Мерседес» сто сороковой, лонгированный, черного цвета…
«Точно как у Ростовского!» — отметил про себя Рокотов.
А в тот день где машина находилась?
Во дворе стояла, как и сейчас…
А ключи?
Какие ключи? — не поняла она.
От машины… Ведь среди предметов, которые были при нем, вы их не назвали. Может, забыли?
