Андрей Молчанов - Побег обреченных
У Пола оцепенели скулы. На фотографии была запечатлена одна из заветных дискет.
– В общем, – не дожидаясь ответа, продолжил бандит, – если это требуется, то должен тебя разочаровать: покуда данным предметом не располагаю! Фото сперли у клиента, а сам предмет не нашли. Теперь. Кажется, что-то клиента спугнуло. Парень уехал. Но оторваться от тех, кто за ним наблюдал, не сумел. Сейчас находится под нашим присмотром в Уральске. Есть такой городишко в Казахстане.
– Это… – наморщил лоб Астатти.
– Это теперь вроде как заграница, – поспешил уточнить Кузьма. – Но не в том дело. Там его ведут, как козла на поводке, все в порядке. Но пока мы ничего не предпринимаем… Знаешь, почему?
– В самом деле интересно… – холодно усмехнулся Астатти. – Такие обходительные сыскные манеры… Вы набрали новых людей из отставников Скотленд-Ярда?
– Типа того, – нахмурил брови Кузьма. – Так вот. Клиент собирается в Таджикистан. Уральск – всего лишь транзитный пункт.
– Когда? – спросил Астатти равнодушным тоном.
– Что? А… Поезд уходит завтра вечером.
– И?..
– Честно? – устало спросил Кузьма. – Знаешь, дорогой мистер, история эта мне надоела, занимайся теперь ею сам, коли желаешь. Вот тебе два моих надежных человека, они во всем подсобят. И фотографию можешь себе забрать. – Он замолчал.
– Хорошо, – кивнул Астатти. – Но… ваше видение плана действий?
Старший из парней внезапно протянул Полу руку. Представился:
– Николай.
– Пол.
– Вот что, Пол… Думаю, завтра утром мы можем вылететь в этот самый Уральск, а там, на месте, посмотрим, как быть дальше. Надо – поедем в Душанбе. Собственно, как вы скажете…
Собеседник говорил ровно, умиротворяюще-спокойно, на неплохом европейском английском, в глазах его блестела утомленная, но несомненная благожелательность, и Пола внезапно укололо чувство рождающегося доверия к этому человеку…
– Стоп! – Астатти поднял палец. Несколько минут на размышление. – Не затруднит?
В салоне машины воцарилась тишина. Астатти раздумывал.
То, что ему показали фотографию, – признак хороший. Если бы бандиты хотели вести собственную игру, то ни в какой Уральск или же в Душанбе приглашать его, Астатти, им явно не следовало. Сначала бы отобрали у Ракитина все имеющееся, выяснили бы суть дела и только бы после… А что – после?
С другой стороны, а если его, Пола, решили тонко использовать? Тоже вероятно.
И, наконец, третье. В дело вмешалось ЦРУ, вычислив неведомым образом Кузьму, и сейчас с ним в машине находятся американские агенты.
Ракитин направляется в Таджикистан. Почему туда? Сейсмически неблагополучная зона, дикий Восток… Или там еще какие-нибудь ключи?
А ведь это неглупая мысль!
Итак. Надо ехать. Придется. Помощнички ему, конечно, выделяются сомнительные… Непохожие на тех, в окружении которых обычно Кузьма пребывал. Породистые ребята. На лицах – ни малейшего следа дегенеративности, отличающей уголовную мразь. Но то, что они – из стана хищников, точно. Уверенных, опытных…
«О! – понял Астатти. – Они похожи на полицейских, эти мои ассистенты, точно!»
Он даже хотел высказать вслух данную мысль, но в последний момент удержался, лишь коротко спросив:
– А визы?
– Это наши проблемы, – произнес Николай безучастно. – Рейс в Уральск вылетает завтра утром. Мы за вами заедем. Только желательно твердо знать, стоит ли хлопотать об этих самых визах, билетах и вообще…
– Стоит, – сказал Астатти.
– Тогда – до завтра!
– Удач! – пробурчал Кузьма, неуютно заерзав на сиденье.
Выходя из машины, Астатти подумалось, что вел себя старый бандюга в окружении своих же подчиненных как-то необычно скованно и обозначить его боссом в этой компании можно было с натяжкой.
Действительно странно…
Впрочем, от данных раздумий Полу поневоле пришлось отмежеваться: теперь его в первую очередь заботили объяснение с Леной, временная утрата связи с американскими партнерами, грозившая недополучением дивидендов, наконец, сами сборы в какую-то дикую неизвестность…
Вновь вспомнились безмятежные Гавайи.
«Да, – подумалось обреченно, – все сложности жизни человек склонен придумывать себе сам. А зачем?..»
МЫТАРИ
Пропал бумажник. С деньгами, паспортами и письмом-поручением из газеты.
После покупки билетов Градов возвратил бумажник Ракитину, взявшему на себя с самого начала путешествий ответственность за хранение финансов и документов, и теперь тот пенял на вокзальных воров, воспользовавшихся его бессознательным состоянием, и на злодейку-судьбу. Градов был более конкретен, обвиняя во всех злоключениях товарища – растеряху, авантюриста и разгильдяя.
Звучали и другие определения на нюансах иных языков, профессору подвластных и органично присутствующих в его сознании.
Выслушав несмелое предложение Ракитина вернуться в зал ожидания, дабы полюбопытствовать там, не находил ли кто-нибудь что-либо, он молча, набычившись, со стылым блеском в глазах, толкнул Александра к подножке вагона. Сказал:
– О божьем замысле там быстрее ответ получишь. В вагон лезь! Крест заплечный. А гора моя – Голгофа номер два.
По коридору шагали взаимно разобиженные, но, остановившись в проходе, переглянулись, выражая друг другу сочувствие: в тесном купе уже сидели двое мужчин – попутчики.
Процедив без какого-либо тепла в голосе приветствие спутникам, Ракитин закинул на верхнюю полку рюкзак. Закинул ловко – рюкзак перевалился через бортик на положенное место, но провисший в петле ледоруб тюкнул острием в зеркальную полуоткрытую дверь, нежно звякнувшую осколком верхнего угла.
Градов, обморочно прикрыв глаза, извлек из себя на коротком выдохе нервный смешок.
– Саша, милый, – сказал с тоской. – Давай-ка лучше домой, а? На диван обетованный. Ляг и грусти. Привычное и самое для тебя подходящее занятие.
Ракитин засопел, посуровев лицом, поскрипел зубами, подыскивая ответную колкость, но в этот момент по вагону прокатился заунывный призыв:
– Чай, кому чай, чай…
В проходе появилась проводница: полная, с раскисшими малиновыми губами и ломкой копной обесцвеченных волос. Расплывчатость ее форм успешно противостояла строгому покрою казенного кителя и юбки.
Поравнявшись с Ракитиным и Градовым, скорбно созерцавшими осколки, она прервала свой монотонный клич, прозвучавший в силу инерции как «ча-ча-ча», а затем пустила в оборот слова пусть разрозненные, однако логически связанные:
– Зеркало! Сейчас же… Начальник поезда… Только
и бьют! И бьют только!
– Ледоруб, – объяснял Ракитин тупо.
– Мы… компенсируем, – обтекаемо увещевал профессор.
В смущенном мычании попутчиков также угадывалось подтверждение, что зеркало повредили не из принципа и не по злому умыслу.
– Я к вам зайду, и мы все уладим, – веско и вежливо заверил Ракитин. – А чай – давайте. С удовольствием.
– Чай им!.. – фыркнула железнодорожная начальница, с неудовольствием подчиняясь ровному тону собеседника.
Звякнуло тонкое стекло стаканов, и легли брусочки сахара на старенькую накрахмаленную салфеточку.
Состоялось знакомство с попутчиками.
Один – полный, стриженный «под горшок» таджик, трудно и протяжно дышавший – судя по всему, астматик, представился как Рудольф Ахундович; второй – с широкоскулым энергичным лицом и одновременно тусклыми, будто осовевшими, глазами назвался проще: Иван Иванович.
Далее выяснилось: Рудольф Ахундович, заместитель директора комбината по снабжению, следует из командировки к месту проживания и работы, а Иван Иванович, занимающийся, по его краткому объяснению, вопросами экспорта черных и цветных металлов, исповедует обратную цель, направляясь по делам службы из мест обетованных в края чужедальние.
Мало-помалу благодаря словоохотливости Рудольфа Ахундовича завязался разговор.
– Друзья, да? – спрашивал он, вращая раскосыми глазами, дабы таким образом захватить в поле зрения Ракитина и Градова совместно. – Альпынист, да? – указал толстым коротким пальцем на злополучный ледоруб. – Какой вершина покорять? Километ сколько над уровень выш моря? – В груди его клокотало, голос срывался на еле слышный свистящий шепот, и спрашивал он с таким обилием жестов, что походил на глухонемого.
– Учебный лагерь… – отвечал Ракитин уклончиво. – Еще непонятно… Как распределят… Все зависит от старшего товарища, – кивал на Градова. – Он – ветеран, идет на последнее свое восхождение…
– На Памир балшой гора много-много, – предупреждал Рудольф Ахундович, зачем-то грозя пальцем. – Что ни гора – балшой гора. Алъпынист у нас – почетный человек. В гора идет, только зачэм идет, никто не понимает. Выртолет взял, полетел, все сверху увидел…
– Молодые люди! – чеканно заметила появившаяся в коридоре проводница. – Вы, по-моему, хотели заглянуть… Зеркало, – уточнила строго и, покачивая внушительными бедрами, двинулась в служебное купе.
