Андрей Воронин - Комбат против волчьей стаи
Подберезский тем временем, сидя на корточках, обыскивал пришельцев.
— Ну что там?
— Фигня какая-то, Комбат, получается, — погрустнел Подберезский. — Попали мы с тобой в гнусную историю. Смотри, — он бросил Рублеву удостоверение, найденное у одного из мужчин.
Из того следовало, что Поляков Иван Петрович в звании сержанта служит в региональном управлении по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
— А второй? — тоже помрачнев, поинтересовался Комбат.
— Этот — старший сержант. Молодые ребята, недавно после армии, — глянув на год рождения, сказал Рублев. — Потому так легко и попались.
— Да уж, легко.
— Небось, у них такого командира не было, как ты, Комбат.
— Вот же незадача, — Комбат в сердцах ударил кулаком по забору, отчего бетонная секция дрогнула. — Погоди, Андрюха, сейчас что-нибудь придумаем. Эх, ушли бы мы с тобой легко, но в своих стрелять.., и чтобы свои в тебя стреляли — нет, такого не будет.
Рублев подошел к воротам и, что было силы, крикнул:
— У нас двое ваших людей. С ними пока ничего не случилось. Если вы сунетесь, если прозвучит хоть один выстрел… — он не стал уточнять, что произойдет, надеясь на догадливость людей, окруживших их. Как-то язык не поворачивался сказать: «Мы их прикончим» или «Будем убивать по одному».
— Но мы согласны на переговоры, — вновь крикнул Комбат после непродолжительной паузы, данной на осмысление сказанного. — Мы согласны на переговоры с тем, кто руководит операцией. Во избежание ненужных жертв, — добавил Комбат. — Ну как, согласны?
Пока не стреляли, это было хорошим знаком.
— Пусть подойдет к воротам, только один, мы откроем калитку.
Вспыхнули фары двух «уазиков», стоявших возле кустов. Их свет точно упал на металлические ворота.
«Профессионально поставили», — машинально отметил Рублев, но тут же не преминул спрогнозировать и свое поведение. Будь перед ним не представители власти, а бандиты, уж он бы эти яркие фары за пять секунд расстрелял.
— У вас что, язык отнялся? — закричал Рублев.
И тут увидел, как по асфальту идет человек. Он видел только черный силуэт, возникший в слепящем свете фар. Высокий мужчина держал руки над головой, в правой сжимая белый, просвечивающий в ярком свете, платок. Оружия, кажется, при нем не было.
Да это особо и не беспокоило Комбата.
«Они, небось, думают, — решил он, — что нас здесь человек десять. Ну, они недалеки от истины. Мы с Андрюхой, взвода не взвода, а уж отделения одного, точно стоим. Один против нас не боец, будь он даже обвязан гранатами, а зайдя на территорию, вытащит чеку. А мы его мигом назад к своим через забор перебросим».
Мужчина остановился перед самыми воротами.
Теперь Комбат мог уже в общих чертах рассмотреть его лицо. Не молод, волосы тронутые сединой, лицо открытое, честное. На плечах погоны полковника.
«Нет, это не маскарад», — подумал Комбат. — Он, точно, полковник. Сразу видно по выправке, по взгляду".
И он открыл металлическую калитку. Сам, естественно, отошел под ее прикрытием. Когда стоишь в дверном проеме, подсвеченный со спины, ты хорошая мишень. Для меткого стрелка не помеха человек, стоящий между тобой и мишенью.
— Проходите, полковник, — пригласил Комбат.
Но вошедший даже не глянул в его сторону. Он следил за Подберезским, державшим его на мушке.
Глава 21
То, что происходило в этот момент на складах, имело довольно простое объяснение. Зря Комбат и Подберезский пытались просчитать сложные ходы, зря они думали о том, что Сиваков прислал людей, чтобы вызволить жену, и к сегодняшнему нападению Курт не имел ровным счетом никакого отношения. Все произошло, можно сказать, случайно.
Региональное управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков проводило плановую операцию, в задачи которой входил отлов продавцов зелья на московских вокзалах. Руководил операцией полковник Савельев.
Генерал Морозов больших сюрпризов от нее не ожидал. Результаты ему были известны заранее. Ну, поймают десять-пятнадцать торговцев, упекут их за решетку. Можно будет для видимости сдать килограмм-полтора порошка на одной из квартир, и тема для очередного телевизионного репортажа или газетной статьи готова.
Управление не спит в шапку, а решительно борется! Инициатором этой операции являлся сам генерал Морозов. Ему было куда спокойнее, когда полковник занят работой внизу наркоторговой пирамиды, а не пробирается к ее верхушке. Все имеющиеся средства, весь личный состав были отправлены в город.
Если в первые полчаса акции успех сопутствовал Савельеву (ему удалось захватить с поличным семь торговцев, в основном афроазиатов, нелегально осевших в Москве), то потом сработал беспроволочный телеграф и торговцы покинули свои места. И поэтому он больше по инерции продолжал поиски, почти не надеясь на успех.
Естественно, находись Щукин и Труба на вокзале, они бы узнали о новостях, приходивших с других вокзалов, но на свою беду они караулили Стресса, привязанного к трубе в теплотрассе.
— — Жрать хочется, — сказал Щукин, подбирая со стола остатки буханки хлеба, погрызенной крысами.
— Лучше не рискуй, — предупредил его Труба. — На зубах у крыс может быть трупный яд.
— Они бы сами сдохли, — заметил Щукин.
— Их никакая зараза не берет, — Труба покосился на серого грызуна, нахально усевшегося в проходе и уставившегося на странную компанию красными бусинками глаз.
Шерсть на крысе была грязная, свалявшаяся, а чешуйчатый розовый хвост чуть заметно подрагивал.
— Голодная, наверное, — Щукин бросил корочку хлеба, так, чтобы, если крыса надумает ее взять, ей пришлось бы пройти метра два, приблизиться к людям. Грызун чуть поменял положение, чтобы лучше видеть добычу, но с места пока не трогался.
— Кис-кис-кис, — позвал Щукин.
— Так котов зовут, идиот.
— А как крыс подзывают?
— А вот так, — Труба ухватил половину кирпича, лежавшую под столом, и запустил ею в крысу.
— Промазал! — обрадовался Щукин.
— По-моему, попал.
— Куда же тогда она делась?
— Сдыхать убежала, — убежденно произнес Труба и, прикрыв глаза, сделал вид, что играет на воображаемом саксофоне.
При этом звуки, срывавшиеся со сложенных в трубочку губ, вполне напоминали звуки музыкального инструмента.
— Эх, Медалист, не пропил бы я свой саксофон!..
— Жрать хочется, — Щукин, последние дни не пивший водки, нагулял страшный аппетит.
Тут Стресс рискнул вставить слово:
— Отпустите меня, мужики.
— Ага, разогнались, — Щукин был намерен стоять до конца.
А вот Труба разомлел от тепла, от сознания собственной силы — не шутка ведь, повязали вооруженного бандита.
— Мужик, я тебе денег дам, слышь!
— Деньги у меня есть, — Труба показал на стол, где лежали сотенные купюры, изъятые у того же Стресса.
— Еще дам.
— Цыц! — прикрикнул на него Щукин.
— И впрямь, жрать хочется, — Труба пытался что-то припомнить. — У тебя же, Медалист, еще концентраты супов были. Давай сварим.
— Их крысы сожрали. Вместе с целлофаном и фольгой — Тогда сходи купи.
— А деньги-то есть?
— Есть, — гордо отвечал Щукин, поглаживая зеленые купюры.
— Так сходи. Бутылку возьмешь.
— Вот Комбат вернется, пришьет этого придурка, закопаем его, тогда и бутылку можно выпить.
— Вы что, серьезно, мужики?
— А ты думал, шутим?
— Сходи, — ныл Труба.
— Не могу. Сторожить его должен. Ты сбегай Трубе не хотелось выбираться из логова, но и терпеть голод он больше не мог.
— Рублей нету, что ли?
— Откуда? Сдачку возле кассы знаешь? Сотку сунешь — целый карман денег получишь.
— А это разве не деньги?
— Это — как семена, — задумчиво сказал Щукин. — Посадишь их — а потом на ветвях рубли вырастают. Много-много.
Труба аккуратно сложил купюру пополам, зачем-то подул на нее и сунул в карман. Затем застегнул его на кнопку.
— — Чего купить?
Раньше такие вопросы перед ними не стояли. Если что-то и покупали, то только выпивку, а все остальное раздобывали среди объедков в «Мак-Дональдсе» и в экспресс-кафе.
— Про пиво-то Комбат ничего не говорил? Бери пиво. В банках. Давно баночного не пил.
— Хорошо.
— Там уж смотри — колбаски какой, хлеба.
От упоминания гастрономических изысков Щукин закатил глаза, а рука его потянулась погладить окладистую бороду, которой, к ужасу хозяина, на месте не оказалось.
— Тьфу ты, совсем забыл, что побрился! И чтобы быстро назад! Одна нога здесь — другая там. Пакет возьми.
— Ты что, Медалист, я пить там не буду. Я никому слова не скажу, что у нас деньги есть. На вокзале покупать не стану, только в гастрономе.
— Ну, пошел!
Труба исчез в коллекторе. Скоро послышался скрежет открываемого люка. Закрывать его плотно Труба не стал. Все равно, минут через двадцать-тридцать вернется. Слово свое Труба сдержать собирался — ничего не пить на вокзале, ни с кем не заговаривать, сдаться, прикупиться — и назад, в нору. А вот тогда уже, в тепле, в хорошей компании можно будет позволить себе расслабиться.
