Юрий Гаврюченков - Сокровище ассасинов
– Что это значит? – ледяным голосом осведомился я, опуская сумку на землю.
Почему-то я не был ни удивлён, ни напуган. Нас подловили. Неумело и долго искали весь вчерашний день, потом у де Мегиддельяра закончилось терпение, он позвонил сам, но не договорился. А вот теперь бездарным помощникам улыбнулось счастье. Я почувствовал холодное презрение и ещё закипающую ярость.
– Потрудитесь объяснить своё вздорное поведение, сеньор cabron!
Фраза вылетела из моих губ, как плевок. Сама по себе. Неожиданно для всех, включая Славу. Даже здоровяк, единственный качок в этой компании, подошедший ко мне вплотную, чтобы забрать Предметы, удивился и притормозил. Наверное, под прицелом мы казались испанцам неопасными.
В ту же секунду кулак другана врезался в челюсть здоровяка. Качок мотнул головой, ноги его заплелись и он повалился как куль в хорошем нокдауне. Слава в это время схватил ближайшего к нему рыцаря за цыплячью грудь, треснул лбом в переносицу и развернул обмякшее тело. Прижал его к себе, обхватив за шею сгибом левой руки, и прицелился в Эррару поверх плеча заложника.
– Стой, мудак! – сказал афганец.
Эррара нерешительно навёл пистолет на меня, передумал, прицелился Славе в голову, торчащую над хилым испанцем. Третий подручный, по виду типичный клерк, замешкался, испуганно поглядывая своего командира. Я быстро отшагнул в бок и оказался прикрыт его корпусом. ТТ тут же перекочевал из-за пояса в руку.
– Стой на месте! – приказал я клерку. Тот выпялился на меня и застыл.
Качок заворочался на земле, встал на карачки и помотал головой. Разглядев и уяснив ситуацию, он тяжело опустился на зад и остался сидеть, угрюмо поглядывая на нас снизу-вверх.
Ситуация была гнилая. Убить людей в своём дворе при неизбежных средь бела дня свидетелях значило до конца дней скрываться от закона.
– За мокруху срока давности нет, – громко предупредил я корефана. – Не шмаляй, попробуем краями разойтись.
– Не ссы, всё будет ништяк, – отозвался афганец.
Не знаю, уяснил ли что-нибудь Эррара из нашего диалога, его лица я не видел, но рыцарь-клерк заметно растерялся. Судя по тому, как он напряжённо вслушивался, учить русский язык доводилось. Только сейчас он почему-то ничего не понимал.
Мне впервые в жизни пригодилась феня.
– Положи оружие на землю! – командный голос афганца доканал комтура. Эррара сломался и поспешно опустил «Дезерт игл» на асфальт. – Пять шагов назад, шагом марш!
Из-за клерка показался Хорхе Эррара. Руки он держал перед собой ладонями вперёд.
– Отойди к нему, – качнул я стволом. Клерк повиновался.
Слава отпустил полузадохшегося рыцаря, из носа которого обильно текла кровь, и подобрал пистолет. Я разблокировал центральный замок, уложил на заднее сиденье сумки, сел за руль. Завёл двигатель и, когда Слава присоединился ко мне, рванул машину с места.
– Соскочили с прожарки, – выдохнул корефан.
– Думал, стрелять начнут?
– А кто их знает… У кабальеро вообще с головой проблемы, если он такую пушку таскает, – Слава вертел в руках никелированную волыну Эррары. – Долбануться! «Дезерт Игл», калибр ноль-пятьдесят! Охренеть!
– Что там охрененного? – покосился я, стараясь не отрывать глаза от дороги. Мы выехали на оживлённый проспект, где от окружающих можно было ожидать любой подлости. – Я понимаю, пулемёт двенадцать и семь десятых миллиметра, типа ПКТ, но пистолет пятидесятого калибра – это, по-моему, перебор. Выстрелишь, руку оторвёт.
– Это вообще-то спортивный пистолет, – заметил Слава, – только его в коммерческих целях переделали под пятидесятый калибр. Вот с ним и шарятся отморозки вроде Эррары, компенсируя недостаток в другом месте.
– Это не оружие, это злое безумие, – сказал я. – Здесь к нему и патронов не достать.
– Ха, Ильюха, зацени, какая классная плётка! – заржал Слава и качнул «Дезерт игл» в руке. – Килограмма два точно весит.
Даже в лапище корефана пистолет казался огромным.
– Странно, как его Эррара на себе таскал?
– Я ж тебе говорю, что он на голову больной. В мире есть три великие и бесполезные вещи: Египетские пирамиды, Китайская стена и «Дезерт игл». Кабальеро, наверное, из него и стрелять-то не собирался, когда с собой брал. Так, для понта носил. Поэтому, наверное, и не выстрелил. А если бы выстрелил, башку бы мне снёс, – философски заключил Слава.
Я представил эту картину и холодок пробежал по плечам. Затем сделалось немножко грустно и тошно. События последнего месяца страшно и необратимо проредили моих друзей. «Хватит, – подумал я. – Пора завязывать с этим экстримом.»
– Может быть свалим из Питера до весны? – спросил я, отслеживая в зеркале идущие следом машины. «Хвост» делался моим кошмаром. Теоретически, испанцы могли поставить наблюдателя. Я уже ничего не исключал.
– Зачем? – изумился Слава.
– Отсидимся, к весне эта катавасия уляжется, вернёмся и будем жить, как нормальные люди.
На лице другана появилась улыбка.
– Ерунда, перезимуем, – обнадёжил он. – Мы и сейчас живём как нормальные люди. Не ссы, Ильюха!
Я вдавил педаль в пол и погнал болид по проспекту. Улучив момент, резво свернул налево под зелёный сигнал светофора. Посмотрел в зеркало. Никто не гнался за нами.
– Ты чего?
– Проверяю слежку.
– Вечно у тебя, Ильюха, не понос, так золотуха, – вздохнул корефан. Он повертел в руках «Дезерт игл» и пристроил за ремень. Пистолет был треугольный. Слава ёрзал и пыхтел.
Покружив по району, я подъехал к маминому дому. Золото я собирался хранить у неё. В сопровождении корефана, разобравшегося-таки с «Пустынным орлом», поднялся в квартиру. Мама куда-то ушла, я затолкал сумку под кровать и мы отправились прятать славину долю.
– С машиной придётся расстаться, – известил я корефана. – Она стала слишком приметная. Испанцы нас вычислят по ней на раз, а то и в угон заявят. Придётся тачку вернуть.
– Брось её во дворах.
– Нет, её надо возвратить честь по чести, чтобы хоть в этом претензий к нам не было. Составишь компанию?
– Не вопрос!
К офису на Миллионной я подъехал не без опаски. Вдруг как выскочит оттуда Эррара с базукой! От человека, таскавшего на себе «Дезерт игл», всего можно ожидать.
Вопреки опасениям, никто не выскочил. Похоже, нас даже не заметили. Мы со Славой вылезли из машины, я кинул прощальный взгляд на «гольфик», к которому успел за это время привыкнуть, и мы пошли по улице прочь. Отдалившись на безопасное расстояние, я достал мобильник, вытащил из бумажника визитную карточку и набрал номер личного телефона приора.
– Сеньор де Мегиддельяр? – сухо спросил я. – Это Илья Потехин вас беспокоит. Возвращаю вам автомобиль. Машина стоит под окнами «Аламоса», ключ и документы – в перчаточном ящике. Всего вам доброго.
– Подождите, Илья Игоревич! – заторопился де Мегиддельяр, и я заметил, что в трубке звучит голос обеспокоившегося старика. – Постойте, у меня есть новая цена на интересующие нас Предметы. Сто тысяч евро вас устроит?
– Эти вещи бесценны, – назидательно сообщил я.
– Давайте будем практичными людьми. Я поговорю с Мадридом о деньгах. Мы сможем с вами договориться?
– Сегодня со мной уже пробовал договориться Хорхе Эррара вместе с троими вашими людьми. Эррара начал с того, что наставил на нас пистолет. Какие после этого у нас с вами могут быть разговоры? Никаких. Прощайте!
Де Мегиддельяр попробовал что-то сказать, но я демонстративно отключился. Мобильник зазвонил снова. Номер был тот же.
– Соси, родной, как мишка лапу, – сказал я номеру в окошечке и вырубил трубку насовсем.
Некоторое время мы плелись молча.
– Непривычно уже как-то без машины, – сказал Слава.
– Ерунда, свою купим, – бодро ответил я.
– Пошли куда-нибудь поедим.
На задворках Невского мы отыскали подвальный кабачок «Хорс-мажор». На вывеске конь в клетчатом пальто нараспашку демонстрировал расклёшенные джинсы и залихватскую папиросу в зубах.
– Мажоры курили «Мальборо», – пробормотал я.
– Чего?
– Ничего, это я в порядке бреда. Пошли жрать, место самое для нас подходящее.
Спускаясь в трактир, я подумал, что кабацкие кони преследуют нас по жизни в последнее время. К добру ли? Учитывая, что посиделки в «Rocking-hors Pub» завершились благополучно, беспокоиться было не о чем. Предвкушать стоило разве что приятные сюрпризы.
В кафе играл саксофон. Живой, не запись. Исполнитель сидел на маленькой эстраде и, казалось, упивался своей музыкой, закрыв глаза. Он был в броском клетчатом пиджаке, небольшими бакенбардами и коком. Определённо, я его видел. На рауте 666. Судя по состоянию баков, саксофонист происходил из экипажа 407-го «Москвича».
– Хорошее мы выбрали место, – заметил я, усаживаясь за стол.
Слава кивнул, не сводя глаз с музыканта.
Развязной походкой подвалил официант. Он явно чувствовал себя на своей территории. Настолько, что посетители его не интересовали. Такие залётные клиенты, вроде нас. На халдее были короткие брюки-дудочки, остроносые ботинки, а белая рубашка с фальшивой бабочкой только подчёркивала кастовые баки и аккуратный кок.
