Андрей Дышев - Сладкий привкус яда
Вооружившись авторучкой, я положил на колени атлас автодорог и на личном бланке князя Орлова, похищенном со стола Татьяны, сочинил письмо следующего содержания: «Директору ОА „Эскорт“. Прошу Вас предоставить мне полную информацию о моем письмоводителе госпоже Прокиной Т.А., которая, по нашим данным, имеет непосредственное отношение к вашему охранному агентству. Господин Ворохтин С.М. действует по моему поручению и от моего имени. Князь Орлов С.Н.».
Изобразив под письмом автограф князя, я зашел в приемную агентства, представляющую собой белую мягкую комнату, на стенах которой висели щиты с информацией для клиентов и многочисленные зеркала. За столом, заставленным оргтехникой, сидела девушка, не слишком красивая, но с мужественным лицом, за ее спиной беспрестанно хлопала дверь, через которую входили и выходили потные атлеты. Там кто-то по-звериному кричал, раздавались глухие звуки ударов и стук падающих тел. Обстановка внушала уверенность в надежной защите.
– Здравствуйте! – голосом спортивного комментатора произнесла девушка. – Чем я могу вам помочь?
Я представился начальником службы безопасности князя Орлова. Девушка обрадованно кивнула, полагая, что я намерен заключить договор на дюжину телохранителей, но мне пришлось испортить ей настроение. Она приняла письмо за жалобу.
– Можно конкретнее? – произнесла она, шлифуя взглядом письмо. – Какие у вас претензии к Прокиной?
У меня отлегло от сердца. Я понял, что Танюха действительно работает здесь.
– Разве там сказано о претензиях? – возразил я.
– Тогда что вы от нас хотите?
– Мне, как начальнику службы безопасности, необходима исчерпывающая информация об этой гражданке. Например, мне не совсем понятно, кто и в каком качестве прислал ее к нам? – ответил я, провожая взглядом тяжеловеса с голым блестящим торсом.
– Что значит – в каком качестве? – нахмурилась секретарша. Она стала напоминать продавщицу, которой я намеревался вернуть тухлую колбасу. В глазах – боксерская воля стоять на своем до конца и готовность, если понадобится, сожрать тухлятину. – Мы предлагаем своим клиентам только высокопрофессиональных телохранителей и детективов. Никаких других услуг. Интим, криминал и прочие противозаконные действия строжайше запрещены. Наши сотрудники получают на этот счет жесткие указания…
«Мать честная! – подумал я. – Выходит, Танька подрядилась к нам в качестве детектива?»
– Да я не о том! – покрутил я головой, по реакции девушки подбирая и уточняя свои вопросы. – Кто сделал на нее запрос? Кто ее заказал?
– Типун вам на язык! – ответила секретарша и суеверно постучала костяшками пальцев по столу. – Не «заказал», а востребовал. У нас так не выражаются… Секундочку! – Она принялась вытаскивать информацию из компьютера. – Так… Договор заключен с первого марта по третье апреля. Вид услуг: криминальный сыск, слежка. Особые условия: огнестрельное оружие, выезд в Непал, альпинистские навыки. Заказ оплачен в полном объеме через СБ России… Вот, собственно, и все, что я могу вам сказать.
– А кто клиент? Кем оплачены услуги? – без пауз наступал я, чтобы не дать секретарше опомниться.
– К сожалению, я не имею права сообщить вам эту информацию.
Особенно наглеть среди живых бульдозеров было нельзя, и я стал балансировать на грани просьбы и требования, делая заезд по дальней околице:
– Я все же никак не могу понять ваших клиентов. Зачем они платят деньги за частный сыск? Разве не проще обратиться в милицию?
– Было бы проще, к нам бы не обращались, – ответила секретарша. Она помолчала и, решив, что наша беседа начинает принимать рекламный характер, добавила: – К сожалению, очень часто милиция не может помочь. Обидит, например, вас кто-нибудь… Отберет деньги или еще что – не дай бог, конечно. Вы пойдете в милицию. А там вам скажут: извините, но криминал в вашем деле отсутствует. Или еще проще: мы в бандитизме и убийствах зарылись по горло, а вы к нам с какой-то чепухой пришли… И тогда вы прямым ходом пойдете к нам.
– Вот оно что! – протянул я. – И все-таки мне не совсем понятно: неужели двадцатипятилетняя девушка – я имею в виду Прокину – быстрее и качественнее разберется с преступлением, чем опытные работники прокуратуры?
– Видите ли… – замялась секретарша. Ей очень хотелось убедить меня, что это так, но опасалась, что ответ получится некорректным. – Видите ли, работники прокуратуры и милиции связаны уголовно-процессуальным кодексом, законами, а наши сотрудники… как бы это полегче сказать…
– На законы плюют, – помог я.
– Может, не совсем и так, – натянуто улыбнулась секретарша, но я понял, что это именно так. – Просто они в большей степени раскрепощены, изобретательны и обладают прекрасными актерскими данными.
– Понятно! – оживился я и снова пошел в наступление. – Актерские данные у Прокиной великолепны! Именно потому мой шеф никак не может разобраться, кого вы к нам прислали. Князь Орлов на дух не выносит каких-либо темных лошадок рядом с собой! Вы же не хотите, чтобы ваша сотрудница со скандалом была выдворена из усадьбы, где ее великодушно приютили?
– Князь Орлов? – переспросила секретарша и кинула взгляд на экран монитора. – Странно…
– Что странно?
Я прочел в ее глазах недоверие и насмешку.
– Значит, вы действуете от имени Святослава Орлова? – уточнила она.
– Совершенно верно.
– Но я должна удостовериться, что это правда.
– Разве этого не достаточно? – сказал я, ткнув пальцем в письмо.
– А почему Святослав Орлов не прислал по факсу заверенной копии своего паспорта и поручительство?
– У него нет факса. У него даже телефона нет. И пишет он гусиным пером.
Секретарша усмехнулась. Она смотрела на меня хоть и мужественными, но лукавыми глазами.
– Как же он живет без телефона?
– Лучше нас с вами, – заверил я.
Девушка еще раз взглянула на письмо.
– Что-то не похоже на гусиное перо, – произнесла она тем тоном, когда человек уже шутит, но еще хочет, чтобы его слова были восприняты всерьез.
– Так гуси-то импортные! – в том же тоне ответил я. – Ему раз в неделю живого гусака из Нидерландов присылают! Перья такие, что даже «Паркеру» не снились!
Мы уже открыто шутили, и наш разговор напоминал ровное скольжение парусников по зеркально-штильному морю.
– Из Нидерландов, говорите?.. Что ж, ладно, – сдалась секретарша и, не сводя с меня глаз, добавила: – Напомните вашему шефу, Святославу Николаевичу Орлову, что Прокина определена детективом и личным телохранителем его сына Родиона Орлова. А заказ сделал и оплатил сам Святослав Николаевич.
Я сразу утратил к секретарше всякий интерес, хотя она продолжала ворковать мягким голосом про заслуги Прокиной, о том, как несколько лет назад она выполнила норматив мастера спорта по биатлону, а в прошлом году стала призером первенства МВД по стендовой стрельбе… Кажется, я даже не попрощался и молча вышел на улицу.
«Вот это поворот! – подумал я, садясь в машину. – Выходит, Танька – частный детектив? Ищейка? И работает по заданию князя?.. М-да, и про задание теперь уже нетрудно догадаться. Конечно же, князь натравил ее на меня, чтобы она контролировала мои действия в Непале и в усадьбе… Какой стыд! Я как дурак подозревал ее в мошенничестве и лишь смешил обоих. Издевался старик надо мной! Клоуна завел себе! Обидел он меня, обидел! Теперь понятно, почему он все время подталкивает меня к Таньке: «Женись!.. Она тебя любит!» Он хотел ее глазами следить за мной, ее руками копаться в моей жизни, читать мои мысли… Все, конец. Я выхожу из Игры. Пусть первое апреля он отмечает в ее обществе. Все, что должен был, я сделал честно и до конца. Совесть моя чиста. Гуд бай!»
– Ну что, командир? – могильным голосом спросил водитель. – Поедем или тут умирать будем?
– Поедем домой, – ответил я. – Поставим машину в гараж, наберем водки и как следует повеселимся, ага?
Водитель внимательно посмотрел мне в глаза и отрицательно покачал головой.
– Нет, командир, не обманешь. Ты не веселиться хочешь, тебе надо свои проблемы водкой залить… Ты меня прости, конечно, но у меня и без чужих проблем голова пухнет.
Глава 30
ДУРАК ТЫ, ВОРОХТИН!
Несмотря на отсутствие всякого желания видеть князя и общаться с ним, усадьба, с ее тихими парковыми дорожками, черными деревьями, медленно пробуждающимися после зимней спячки, с темноводным прудом и белым горбатым мостом, напоминающим серебряный кокошник на голове цыганки, после шумной и суетной Москвы показалась мне островком рая, родным домом, и я с горечью подумал, что незаметно привык к этой земле и полюбил ее. Расставаться с усадьбой было невыносимо. Я едва сдерживал слезы, когда подходил к главным воротам.
– Хозяин уже два часа тебя разыскивает, – сказал мне охранник. – Срочно зайди к нему.
Еще можно было остановиться, дать задний ход, можно было высказать князю все свои претензии, объяснить, что недоверие и слежка за мной – все равно что плевок в душу, но я был упрямым человеком и любил хлопать за собой дверью.
