Сергей Самаров - В горах пощады нет
Однако это был совсем не тот противник, что стрелял из автомата, выставляя прикрытие ползущим. Тот все еще продолжал стрелять. Хотелось верить, что ползущий был не один, и не его одного прикрывал бандит. Пистолет так понравился Тамарову, что подполковнику хотелось испытать его еще. И возможность скоро представилась. Следующий бандит при ползании громко сопел, но из-за собственной старательности этого сопения не слышал. Однако полз он прямиком на Артема Василича, облегчая задачу поиска, и даже не заставлял ползти себе навстречу. Рандеву состоялось вскоре. Бандит глаз от своего носа не отрывал долго, а когда оторвал, чувствуя перед собой некое небольшое препятствие, то увидел вдруг, что препятствие это представляет собой глушитель пистолета.
– Тихо… – сказал Тамаров. – Не суетись… Пуля быстро летает… Отвечай на вопрос шепотом. Сколько вас человек?
– Много… – прошептал бандит умно.
– И все здесь?
– Нет. Здесь шесть…
Он плохо говорил по-русски, да еще от страха слова глотал.
– Кто где находится?
– Трое сбоку, трое сверху…
– Ты из этой троицы? Или, кроме тебя, трое?
– Вместе со мной.
– И зря вы сюда поползли… – сказал Тамаров и нажал спусковой крючок.
Значит, теперь осталось по человеку с каждой стороны. Найти последнего ползуна труда большого не стоило. Направление было известно. И, поглядывая в сторону так и лежащего без сознания Бессариона, Артем Василич вскоре заметил над травой движущуюся горку в серой ментовской «камуфляжке». Где была у этой горки голова, тоже было нетрудно определить. Пистолет коротко вздрогнул при кашле. До Бессариона бандит не добрался добрых два метра.
Теперь предстоял более долгий ползучий путь. Последний противник все еще постреливал, хотя уже значительно реже и с какой-то невнимательной задумчивостью. Может быть, почувствовал неладное, может быть, патроны к концу подходили. Но сам он ползти в сторону Тамарова не собирался, и потому Артему Василичу пришлось вздохнуть и взять путевые затраты энергии на себя. И он пополз по эллипсовидной окружности, чтобы зайти сбоку и сзади. Последнего требовалось ликвидировать побыстрее, чтобы поискать перевязочные материалы, но Тамаров все равно торопливости и суеты себе не позволял, зная, что при торопливости возможно допустить ошибку, и тогда уже некому будет даже Бессариона перевязать. Выстрелил он с расстояния в десяток метров. Стрелял опять в голову, с двух рук, и в последний перед нажатием спускового крючка момент бандит подполковника увидел. Страха в его глазах не было, только любопытство и непонимание ситуации, словно он не мог поверить, что жизнь его подходит к концу. Но пуля сумела его убедить.
И только после этого, уже устав ползать, Артем Василич выпрямился…
* * *Индивидуальные перевязочные пакеты оказались у каждого из шести убитых, и этого должно было бы хватить, чтобы перевязать двух Бессарионов. Тамаров заспешил, чтобы успеть оказать помощь, пока это еще возможно сделать. Впрочем, он не был уверен, что спасти напарника можно, но готов был хотя бы попытаться.
Перевязочные пакеты – это не индивидуальные аптечки. В них нет никаких антисептиков. Только салфетки пропитаны антибактерицидным составом, отчего становятся даже на ощупь хрупкими. И потому как-то обрабатывать рану возможности не было. Вся обработка свелась к осторожному протиранию входного отверстия пули. Но спасти грузинского подполковника, как чувствовал Тамаров, было уже нельзя. Не было даже возможности саму пулю извлечь. Она вошла в левую лопатку, но, видимо, под острым углом, и направилась не к середине груди, где расположено сердце, а в сторону и застряла где-то там внутри. Медицинские познания Артема Василича были не настолько велики, чтобы понять, какие жизненно важные органы пуля могла повредить. Сам он к врачам обращался только при прохождении медицинских осмотров и, вынужденно, при серьезных ранениях, что случалось с ним дважды. С мелкими ранениями предпочитал лечиться сам. Однажды даже плоскогубцами вытаскивал перед зеркалом два осколка, застрявшие в лице. Врачам Тамаров не доверял, считая, что они ничего в медицине не понимают и только экспериментируют над людьми. Вылечат – хорошо, не вылечат – эксперимент не удался. Но вот с серьезными ранениями у других людей разобраться не мог. Хотя мог сделать перевязку. Чем и стал заниматься…
Бессарион пришел в себя, когда Артем Василич уже раздел его, и застонал.
– Лежи, не шевелись, – сказал Тамаров, протирая входное отверстие пули салфеткой. – Ты что, увернуться не мог? Подставился так…
– Василич… – прохрипел Бессарион. – Все, не дошел я до места…
– И уже не дойдешь. В этом будь уверен. Придется мне тебя на себе тащить… А ты тяжелый… Мало приятного…
– Бесполезно… И ты со мной пропадешь…
Бессарион попытался повернуть голову, чтобы увидеть напарника.
– Не шевелись, пока не перевязал.
– Посади меня. Лежа не перевяжешь…
В этом был смысл, и Артем Василич, взяв за плечи, приподнял Мерабидзе, помогая тому сесть и упереть руки в землю. Но руки ослабели и удержать тело не могли. Пришлось Тамарову поддерживать Бессариона и при перевязке.
– Кто стрелял?
– Менты. Двумя группами подползли. Сбоку и сверху. По три человека…
– Где они?
– Лежат… Вон ближний… – кивнул Артем Василич на бандита в сером ментовском камуфлированном костюме. – Это предпоследний. Надеялся, что я его на месте буду ждать…
Бессарион посмотрел и оценил.
– Что, всех шестерых?
– Извини уж, что для тебя никого не оставил…
Грузинский подполковник то ли кашлянул, то ли попытался хохотнуть. Но у него не получилось ни то, ни другое. Тамаров тем временем стал обрабатывать рану на груди. Внешне она была вроде бы неопасной, как большинство поверхностных ранений, но крови из разорванных мышц выходило много. Вторая повязка легла крест-накрест первой.
– Ты теперь, как пулеметчик времен революции. Только вместо пулеметных лент – бинты…
Бессарион не ответил, то ли находясь в полубессознательном состоянии, то ли над чем-то напряженно раздумывая. Его окровавленная, пробитая и порванная пулями куртка валялась рядом. Такую уже и надевать не стоит, решил Тамаров, отпустил Бессариона, который пока сидел самостоятельно, и подошел к бандиту в ментовском «камуфляже». Эта куртка была Бессариону слегка великовата, зато кровью ее не залило. Тамаров стрелял в голову, опущенную к земле.
Выбросив из карманов бандита все лишнее, чтобы не показать, кому куртка принадлежала в действительности, забрав себе только документы, Артем Василич снял с тела куртку и стал натягивать на Бессариона. Для этого раненому пришлось поочередно руки от земли отрывать, и Тамаров при этом придерживал его, не давая упасть. Куртка была уже почти надета, когда послышалась новая автоматная очередь, опять неприлично длинная. Артем Василич резко отдернулся, почувствовав, как ему чуть не оторвало нос пулей, пролетевшей прямо перед лицом. И тут же ощутил, как обмякло тело Бессариона. Удара пули в тело Тамаров не почувствовал, но, глянув в лицо, увидел закрытые глаза. И тут же ощутил, как горячая кровь стекает ему на руку. И лишь после этого увидел, что пуля, пройдя навылет, пробила Бессариону горло. Входное отверстие было как раз там, где сонная артерия…
А быстрый взгляд в сторону склона показал, как по нему, рассыпавшись цепью, идут никак не меньше тридцати бандитов. Новые автоматные очереди, еще неприцельные из-за дальности расстояния, заставили российского подполковника положить тело своего грузинского коллеги и взяться за автомат…
* * *Принимать бой с таким количеством противников было глупо. Отходить было возможно только вверх по склону, потому что в двух других направлениях он будет открыт всем взглядам и, естественно, прицелам со стороны, а Артему Васильевичу вовсе не хотелось стать мишенью в учебных стрельбах боевиков. Но в верхнем направлении, как показалось в полумраке ночи, тоже шло какое-то движение. Вполне возможно, что половина бандитов заходит оттуда, поскольку не знает численности противника, и выступает банда полным, наверное, составом, готовая к преодолению серьезного сопротивления. Бандиты обязаны ждать серьезного сопротивления, потому что потеряли уже девять человек убитыми и представить себе не могли, что все это дело рук одного человека. А человек этот, различая под луной отдельные фигурки на склоне, встал на одно колено, поднял автомат, но перед тем, как начать стрелять, глянул на безжизненного Бессариона. Грузинский подполковник закончил свой путь здесь. Но он же привел сюда и российского подполковника. Привел не для того, чтобы оба остались на этом склоне. Самому Артему Васильевичу верить в это не хотелось…
Двойным глубоким вдохом и выдохом он успокоил себя, чтобы стрелять хладнокровно и прицельно, и почти сразу поймал на мушку боевика, который стрелял длинными очередями с пояса. Короткая очередь в ответ на длинную оказалась более эффективной. А за первой последовали и вторая, и третья, и четвертая. И только после этого боевики залегли и стали приближаться перебежками.
