Кирилл Казанцев - Крематорий
В вагоне негромко играла классическая музыка. В мягких сиденьях дремали, переговаривались пассажиры. Поезд то влетал в тоннели, прорубленные в прибрежных горах, то вырывался из них и грохотал на консолях по самому краю пропасти, внизу которой виднелась одна из многочисленных бирюзовых бухточек. Иногда на воде можно было заметить рыбацкую лодку, иногда бесстыжую парочку отдыхающих, которым и дела не было до того, что они на пару секунд попадают в поле зрения пассажиров. Радькова пыталась поверить в то, что все это теперь должно стать для нее родным и близким, но не получалось. В ушах звучала чужая речь, которую она до сих пор не удосужилась выучить.
«Ничего, деньги что хочешь делают, – успокаивала себя Полина. – Это пусть они русский учат. Наших здесь много. Хотят на нас заработать, пусть по-нашему и чирикают. Буду я еще голову себе ломать».
Путешествовала Радькова налегке. Все необходимое имелось на вилле, вновь понадобившееся спокойно можно было купить. Экономить Полина не собиралась, как и заводить в Каталонии свой бизнес. Зачем? Детей нет. Средств, полученных благодаря высокому положению мужа, могло хватить даже при безумных тратах на пару веков. А оставлять наследство родственникам, живущим в деревне, было бы совсем глупо.
Наконец из динамиков прозвучало название следующей станции: «Виланова». Радькова пошла к выходу. Таксист, обычно промышлявший у вокзала в небольшом туристическом городке, тут же угадал богатую клиентку, услужливо распахнул дверцу. Его услугами Полина и воспользовалась. Машина выкатила на вторую линию, затем свернула в проулок, ведущий к променаду. Впереди блеснуло море. Вдоль пляжа высились виллы, принадлежавшие когда-то полковникам диктатора Франко. Правда, теперь большинство из них уже сменило своих хозяев. Закономерный для всего мира процесс. Молодые, зубастые отвоевывают свое место под солнцем и скупают у обнищавших наследников властителей прошлого их недвижимость, перестраивая дома и квартиры под свои вкусы.
Такси уехало. Полина постояла перед калиткой своей виллы. В сгущавшихся сумерках вспыхнули фонари. Газон был аккуратно скошен, кусты подстрижены. Приходящий садовник поддерживал идеальный порядок даже в отсутствие хозяев. На променаде иногда слышалась и русская речь, что грело вдове душу. Из сияющих открытых ресторанчиков и кафе долетала живая музыка.
Дом словно решил встретить хозяйку с шиком и великолепием. Сработали фотоэлементы. В бассейне включилась подсветка; темная, будто в омуте, вода тут же налилась ультрамарином. Ее пронизывали лучи, отраженные выложенными небесно-голубой смальтой стенками. Вдоль дорожек заискрились светлячками садовые торшеры.
– Вот я и дома, – прошептала женщина.
На душе стало полегче. В одно мгновение прошлая жизнь отдалилась, сделалась как бы ненастоящей. Даже ужасная смерть мужа представлялась ей теперь чем-то вроде истории, вычитанной в желтой газете. Все вокруг дышало спокойствием и всеобщей расслабленностью. Даже компания русских братков, словно возникшая из развеселых девяностых, вела себя на променаде вполне смирно. Говорили практически без мата, без агрессии. Об их занятиях можно было судить лишь по телосложению, по неискоренимой распальцовке да по толстым золотым цепям на шеях. Люди тоже отдыхали, или же переселились сюда, а потому другие вредные привычки оставили на родине.
– Все будет хорошо, – Полина шагнула в дом и в первый раз за долгое время сразу же закрыла изнутри входную дверь.
В другой день, при других обстоятельствах она бы приняла душ и отправилась в ближайший ресторанчик перекусить, но только не сегодня. Полина водрузила на стол ноутбук, мягко засветился экран. Она осторожно сняла с шеи инкрустированную стразами флешку и вставила в порт. Две части ее тайны сошлись воедино. Стоило компьютеру считать коды и связаться через Интернет с банковскими серверами, как на экране уже возникли столбики цифр. Вроде бы что-то похожее на виртуальную игру. Жми себе клавиши – техника еще переспросит, уверен ли пользователь в совершаемой операции. В одних столбиках цифры уменьшаются, в других увеличиваются. Не шелестят купюры, не путешествуют чемоданы с наличкой, но на самом деле невидимые потоки самых настоящих денег перетекают со счета на счет. Теперь уже новый губернатор области, заплативший их Радьковой, никогда не сможет узнать, куда подевались средства. Счета, указанные Полиной, на которые он переводил деньги, обнулены и закрыты. Ничего не смог бы пояснить и человек в оффшоре, осуществлявший переводы, даже если бы до него сумели добраться спецслужбы. Ведь он не знал, откуда и куда переводятся деньги. На экране его компьютера, стоящего в небольшом офисе где-нибудь на Кипре, высвечивались лишь номера счетов и кодов. За свой небольшой процент от суммы этот оффшорный банковский червь щелкал клавишами и осуществлял трансакцию, чтобы потом забыть о ней, сидя в кафе на променаде с бокалом вина в руке.
Полина с облегчением вздохнула – система работала по-прежнему четко и без сбоев. Значит, ее и в самом деле решили отпустить и не карать за грехи мужа. Впереди ее ждала обеспеченная новая жизнь.
Женщина вздрогнула, заслышав шаги в доме. Кто-то шел не таясь, тяжело припадая на одну ногу. Полина даже не успела погасить экран компьютера, как из двери, ведущей в сад, появился Машлак. Он приближался к столу, прихрамывая, с широкой улыбкой на лице.
– Игорь? – вырвалось у Радьковой.
– Не ждала? – проговорил бывший чекист.
Полина вскочила из-за стола:
– Как ты вошел? Дверь же была закрыта.
– Как видишь, – ответил он уклончиво. – Ногу подвернул, когда из этого чертового самолета выбирался.
– Я думала, ты... – растерянно промолвила Полина, ощущая силу, исходящую от мужчины.
– Рано меня хоронить, рано, – проговорил Машлак. – Пусть и не все так получилось, как мы планировали, но получилось же. Ты мне не рада?
– Рада Игорек, рада, – сбивчиво шептала Полина, отходя от стола. – Все так неожиданно.
– Давай, как раньше, – предложил Машлак, обхватывая Полину двумя руками.
– Не надо, не сейчас, не здесь, – слабо извивалась женщина, пытаясь освободиться от навязчивых объятий. – Шурика же недавно похоронила.
Машлак осмотрелся:
– Что-то не вижу его портрета в траурной рамке. Да и все равно ему теперь. Он и раньше не хотел замечать, как мы с тобой кувыркаемся. Давай, развлечемся. Или ты меня боишься?
Полина чувствовала, как желание наполняет ее, смешиваясь со страхом. Машлак всегда действовал на нее, как наркотик.
– С чего ты взял, что боюсь? – спросила Полина.
– Почему тогда дрожишь?
– Волнуюсь.
– А ты не волнуйся, ты возбуждайся.
Машлак подхватил Полину на руки и понес к дивану, уложил на шелковые подушки, навалился на женщину, его пальцы уже шарили по пуговицам ее блузки.
– Поля, Полюшка...
Радькова искала ремень на брюках любовника. Желание нахлынуло на нее, перекрыв все опасения и тревоги. Мягко мерцал экран ноутбука на столе. Вдова обхватила ногами крепкое тело любовника, прижалась к нему, зашептала что-то невразумительное, но однозначно ласковое. Внезапно Машлак грубо оттолкнул ее, женщина упала на диван, глянула с непониманием ему в глаза. Любовник вырвал из-под ее бедер подушку и крепко прижал к лицу Радьковой. Женщина рвалась из-под него, пытаясь освободиться, царапалась, кусала шелк подушки, но тот лишь глубже забивал ей рот. Наконец Полина выгнулась, вздрогнула и обмякла. Машлак выждал для надежности и приподнял подушку. На него, не мигая, смотрели остекленевшие глаза Полины.
– Вот так-то, дорогая, – проговорил Машлак и хотел обернуться, чтобы глянуть на ноутбук.
Но в этот момент что-то увесистое опустилось ему на затылок. Звук получился глухим, как от брошенного в бетонную стену большого капустного вилка. От сильного и точного удара сознание бывшего чекиста мгновенно помутилось, и он рухнул на тело любовницы.
Машлак наконец-то открыл глаза, ощупал голову – ни шишки, ни крови. Сколько пролежал без сознания, понять не мог. Он, опираясь о мертвое тело под собой, тяжело поднялся на ноги, его покачивало. Шейные позвонки хрустнули, когда Машлак поворачивал голову. На столе в гостиной вместо ноутбука стояла пластиковая бутылка из-под сока, засыпанная сухим песком с пляжа. На этикетке была нарисована морковка.
– Морковный сок? При чем здесь морковный сок...
Додумать и даже осознать пропажу компьютера Машлак не успел. Внезапно в стеклянную стену виллы ударили слепящие фонари, залив гостиную ярким светом. В открытую дверь ворвался полицейский спецназ в полной экипировке. Машлак замер под нацеленными на него стволами...
* * *Неторопливо переливались мигалки полицейских машин. На променаде против виллы Радьковых собрались любопытные. Их сдерживала полиция, не пропуская за натянутую ленту. В небольшой толпе высказывались всякие версии. В основном они сводились к тому, что в городке многие дорогие дома у самого моря скупили русские. Вот, мол, и дождались, когда между ними начались разборки. В доме задернули шторы, и рассмотреть через них, что происходит внутри, было невозможно. С камерами на плечах скучали операторы двух барселонских телеканалов. На вопросы журналистов полицейские из оцепления отмалчивались. С моря тянуло свежим ветром. В соседнем ресторанчике продолжала играть музыка, хотя людей за столиками заметно поубавилось. Наконец, заскучавшая у виллы публика оживилась. На крыльце появились спецназовцы, они вели к калитке прихрамывающего Машлака. Вспыхнули фонари на телекамерах.
