Михаил Нестеров - В бою антракта не бывает
Непонятный человек. Если среди бандитов есть место наблюдателя, Селянин как раз подходил на эту роль.
Андрей мысленно вернулся к Росомахе и пошел с главного, еще не зная, что полезного даст ему рискованная затея. Этот спокойный с виду человек мог взорваться и ускорить расправу.
– Парень, у тебя-то чего общего с этими подонками?
Казалось, Росомаха ждал этого вопроса и ответил сразу.
– Не лезь ко мне с этими вопросами.
– Выходит, их накопилось немало. Мой тебе совет, парень, оставь меня на берегу, а сам заводи лодку и уезжай. Бросай все к чертовой матери.
Лесник пошевелил занемевшими пальцами. Слава богу, путы на руках оказались не такими крепкими, хотя высвободиться без посторонней помощи ему вряд ли удастся.
Наверное, будет дождь. Андрей безошибочно предугадывал погоду: не ко времени завел свою песню сверчок; переменившийся ветер заставил лодку выровняться вдоль берега, а затем снова задул с востока; облако мошкары, повисшее над катером, вдруг рассвирепело и обрушилось на людей.
– Понимаю: ты боишься тех, кто остался на кордоне. Я покажу тебе место, где ты выберешься на дорогу, минуя кордон.
– Ты не уговаривай меня. – Росомаха хмыкнул. – Потом ты спросишь: «У тебя мама-папа был?», попросишь меня развязать тебе руки.
– Они ж тебя прикрутили, за морскую милю видно.
– Заткнись! – прикрикнул Росомаха. – Твое сочуствие мне не поможет.
– А здесь ты не прав. Тебе что, действительно все по фигу? Вы убили пятерых человек, еще трое на очереди.
– Заткнись. Или я грохну тебя.
– Можешь не успеть. Тебя крупно подставляют. Я слышал, что передали по рации твои дружки. Беглецы не такие дураки, как ты. У тебя ружье, а у них автоматы. Ты сделаешь два выстрела – и будешь копаться с патронами, а они с двадцати шагов изрешетят лодку, борта которой сделаны из фанеры и стекловолокна, а не из металла. Неужели непонятно? Ты думаешь, что сейчас твои приятели спешат сюда со всех ног? – Андрей покачал головой. – Ониуже здесь. Ждут твоего выстрела как сигнала. Поскольку сами береговую линию почти не видят. Тогда как она у тебя как на ладони. Они убьют солдат и девушку, но прежде беглецы расстреляют тебя. Я знаю, о чем ты думаешь, но пробоины в лодке не помешают твоим приятелям добраться до материка.
– Ты много говоришь.
Однако сейчас голос Росомахи прозвучал приглушенно и неуверенно. Его чувства выдали судорожные движения рук; он потянул курки ружья, затем снова отпустил их – так резко, что Каменев невольно зажмурился, ожидая выстрела.
Близость неожиданного финала подействовала на Росомаху соответственно. Теперь впору просить совета у лесника: стрелять по островитянам или подождать?
Росомаха прищурился на гряду камней, в надежде увидеть засаду, но ровным счетом ничего не заметил.
«Вот идиот! – обругал он себя – У меня же рация! Стоит только вызвать майора, спросить, где они, и все вопросы будут решены».
И Росомаха потянул из кармана рацию, боковым зрением замечая движение в пятидесяти метрах от черного нагромождения камней. Он действовал инстинктивно: взвел и мгновенно спустил курки. И тут же со стороны предполагаемой засады, куда, напрягая зрение, он смотрел, показался Семен Рыжов, ловко спрыгивая с камня на камень.
«Сволочи! Прятались! Подставляли!»
Росомаха едва сдерживал себя, загоняя в стволы патроны. Был готов снова спустить курки и застрелить Рыжова.
Он снова прицелился, отмечая, что левее обозначились еще две фигуры – судя по камуфляжу, свои. И они, и Семен Рыжов сближались.
2
На предложение прогуляться с ним до удобной лежанки в центре двора Клим получил отказ в грубой форме: «Отвали». «Дерзкая девчонка», – хмыкнул он, прикидывая, во что Марине Каменевой обойдется ее грубость.
– Селянин! – Клим фамильярно окликнул начальника типографии, бесцельно слонявшегося по двору с включенной рацией. – Девушка не хочет общаться на природе, я провожу ее в спальню. В дом не суйся, она пока стесняется посторонних. Когда пообвыкнет малость, я позову.
– Клим, с одной ты уже поговорил, может, хватит? – Последнее слово Селянин произнес неуверенно, понимая, что остановить эту почти двухметровую машину бесполезно. Он и слушать ничего не станет. А за назойливость отшибет печень. Как и жене лесника. Которая в отличие от свояченицы не грубила, вела себя благоразумно. Лишь отвела его руку от своей груди. За что и получила по печени. Тело ее дернулось, и она обмякла, привязанная одной рукой к балке сарая. Незачем было бить ее вторично, но Клим снова обрушил свой кулак ей под ребра.
Маринка сорвалась с места. А Лозовский вскинул ружье и вздыбил перед беглянкой землю. Потом в два прыжка настиг ее и поволок в дом.
– Кусайся, кусайся! – На его лице сиял восторг, словно острые зубы, впившиеся в руку, ласкали его.
Будто засекая время, Селянин посмотрел на наручные часы. Первый «заход» Клима длился недолго, минут двадцать.
* * *– Какого хрена ты стрелял?! – Рыжов кипел от злобы, с берега обрушившись на Росомаху. Ему издевательски вторил смех лесника. – Какого черта, я спрашиваю?!
– Мне показалось...
– Меня за барана не принимай. – Рыжов демонстративно обнажил голову и провел рукой по редкой шевелюре. – Рогов у меня нет. – Он опустился на камень и злобно взглянул на майора.
– Твари! – сквозь зубы процедил Страхов. – Они издеваются над нами. Эта порнозвезда мстит мне.
– Хлебни из фляги, майор, – посоветовал Семен.
– Ты обещал покончить с ними за два часа, – огрызнулся Алексей. – Не вижу результата.
Рыжов кивнул на убитое животное.
– Считай, мы пристреливались.
– Если тебя попросить покрасить окна, можно засомневаться, покрасишь ли ты рамы.
Рыжов хмыкнул.
А вообще своим выстрелом он остался доволен. Он влет, с пятидесяти метров всадил пулю барану точно под ухо. А Слава Третилов, чей выстрел прозвучал секундой позже, попал барану в грудь. И тот и другой видели, в кого стреляют, но спустили курки рефлекторно.
– А если б я прятался в том месте? – спросил Рыжов. И сам же ответил: – Получил бы приличную дозу дроби номер ноль.
«Этот недоумок даже не обнаружил меня, хотя смотрел, ак сыч, из лодки, прямо в глаза».
– Ставлю себе отлично за маскировку, – закончил Семен, вставая. – Все равно они наши. Они рядом, и мы их выследим.
– Семен, уже темнеет, – напомнил майор. – Только не говори, что ночью ты видишь лучше, чем днем.
3
«Бросай, бросай ты все это к чертовой матери!» – уговаривал себя Алексей Страхов. Представься такая возможность, он вступил бы без промедления с беглецами в переговоры и принял бы их условия. Хотя бы для того, чтобы они не водили бригаду охотников за нос. По всему острову. Как собака, поводырь своего слепого хозяина.
«А куда я иду? За кем я иду? И где глаза генерала Михеева? Самое время посмотреть в них и спросить: «Ну и кого ты нанял?»
– Они повторят попытку захватить катер.
Алексей едва не налетел на Рыжова, который неожиданно остановился.
– Разве ты еще не убедился, что они не дураки? И не останавливайся так резко – от неожиданности могу спустить курки. Они не клюнут на жеванную приманку. А если тебя беспокоит эта мысль, нужно отослать Росомаху на материк, и одной проблемой будет меньше. Когда нам понадобится лодка, мы вызовем Росомаху по рации.
– Хорошая мысль, – одобрил Семен, – но мы лишим себя стратегически важного места, единственного, куда стремятся беглецы – к стоянке, к лодке. Без этого поиски затянутся. Скопируем с них: растянемся цепочкой, затем берегом будем выходить к лодке. Уже темно.
– Я готов пустить катер ко дну, лишь бы ничего не слышать о нем. Диверсанты-дезертиры! Я не удивлюсь, если узнаю, что эта секс-гадина входит в состав спецотряда. Или банды на худой конец.
– Она находится в режиме стресса, – пояснил Рыжов, – у нее обострились нервы, умственные способности.
– Вот и я немного послушаю тебя и тоже войду в стресс. – Майор простер руки, словно хотел обхватить не только весь остров, но и заповедник целиком. – Я в сотый раз себя спрашиваю: зачем я здесь? Я, как кролик, взглянул в глаза удава и – пошел! Клянусь, вот только сейчас понял, чего натворил.
– И каешься?
– И каюсь, – горячо подтвердил Страхов. – Нет, я не пожалею об убитых охотниках, о помощнике лесника, я каюсь вообще. Вообще, Семен, понимаешь? Глобально. За всю свою жизнь. Как было хорошо в старые добрые советские времена, когда поезда опаздывали, и никто на рельсы грудью не ложился, касками по мостовой не стучал. Кажется, Золя сказал, что шахтеры – черви. Он предсказывал: когда-нибудь они выберутся из подземелья. Все, сбылось пророчество писателя. И наказало меня время перемен: не сливай – допьем, не туши – докурим.
– Плохо дело, – подытожил Семен, внимательно выслушав майора. Однако вскоре убедился, что тот еще не закончил.
