Сергей Зверев - Абхазский миротворец
И тут Сабурова осенило. Не было времени обдумывать пришедшую в голову мысль, нужно было сразу ее реализовывать. Так он и поступил.
Он прикрыл руками лицо, согнулся и стал громко всхлипывать. Раздался окрик — по-грузински, естественно. Андрей стал всхлипывать сильнее, выпустил автомат — оружие с лязгом упало не землю. Расчет Сабурова был прост. Офицер должен увидеть что-то предельно странное, но не опасное. Плачущий солдат на посту — вряд ли ему доводилось такое видеть. И в то же время это никак не должно вызвать желание поднять тревогу. Скорее подойти и разобраться, в чем дело, — на это Андрей и рассчитывал. Был в этом и еще один смысл — благодаря тому, что он прикрыл лицо руками и присел, офицер не мог заметить, что на посту стоит не тот, кто должен. Конечно, гарантии успеха не было. Но ничего лучше Андрею в голову не пришло.
Идея сработала. Не получив ответа на второй оклик, офицер быстро пошел к Андрею, на ходу говоря что-то весьма раздраженным голосом. Вот он оказался совсем рядом, схватил Сабурова за плечо…
Андрей вскочил и нанес ему страшной силы удар кулаком — всю инерцию движения он в этот удар вложил. Попал, куда и целился — в солнечное сплетение. От такого удара перехватывает дыхание, закричать — да что там закричать, даже просто вдохнуть — офицер сумеет не раньше, чем через минуту. Если бы офицер был один, то тем бы дело и кончилось. Но за спиной у него был солдат, он отставал от начальства всего на пару шагов, но именно это расстояние и было критичным — следующим выпадом Андрей его никак не доставал.
И все же Сабуров попытался. Он метнулся вперед, чуть не разрывая себе сухожилия — а солдат уже направлял на него ствол автомата. Только до автомата Андрей и дотянулся. Он ударил ногой по стволу за долю секунды до того, как противник нажал на курок. Прогрохотала очередь. Пули ушли в сторону, угодили в стену ангара. Не вышло тишину соблюсти!
Впрочем, у Сабурова сейчас были и более насущные проблемы. Он слишком сильно потянулся вперед, пытаясь достать автоматчика, из-за этого на секунду потерял возможность для маневра. Солдат сумел этим воспользоваться. Он отбросил автомат — понимал, что, когда сходишься с врагом на полметра, от такого оружия больше вреда, чем пользы, слишком громоздко. Пока направишь ствол на врага, получишь кулаком или ногой в уязвимое место, да так, что никакой автомат уже не спасет. Грузин явно это понимал. И не стал тратить на возню с автоматом драгоценные мгновенья. Вместо этого он ударил Андрея по левой ноге — как раз на нее, после удара правой, Сабуров упирался всем весом. Андрей упал на спину, тут же получил сильный пинок в бок, перекатился, еле увернулся от следующего удара — враг прыгнул на него, пытаясь ударить подошвой тяжелого ботинка сверху, в грудную клетку. Андрей попытался контратаковать, ему показалось, что он дотянется кулаком до паха противника. Но очень трудно из положения лежа бить по стоящему противнику, особенно если как боец он тебе не слишком-то уступает. Враг довольно легко уклонился, и удар Сабурова пришелся ему в бедро. А вот Андрей в ответ получил новый пинок, на этот раз по ребрам — и там что-то нехорошо хрустнуло. Сабуров понял — даже не понял, а почувствовал, на понимание времени не было, — что еще несколько секунд в том же духе, и он с земли не встанет. Нужно было что-то придумать. Очередной пинок он сумел сблокировать сцепленными руками, до живота, куда целился, противник не достал. Но блокировать руками мощные пинки ног, обутых в армейские ботинки — то еще удовольствие. Каждый такой блок уменьшал шансы Андрея — и похоже, его противник тоже это понимал. Он не пытался изменить ход боя, просто на полной скорости наносил все новые и новые удары, заставляя Андрея перекатываться, уклоняться, блокировать, подставлять под удары наименее уязвимые места в крайнем случае. Очередной раз увернувшись и получив удар в плечо вместо виска, почувствовав, что держится уже на пределе, Андрей попытался откатиться подальше и вскочить на ноги. Не вышло. Двигающийся на двух ногах человек намного быстрее, чем тот, кому приходится по земле кататься. Мощный удар, пришедшийся между лопаток, снова бросил Сабурова на землю. Придись он немного выше, в шею, и бой был бы закончен.
Тут Андрей еще и сигнал тревоги услышал — мерзкий, заунывный вой сирены. Ну да, автоматную очередь не могли не услышать. В лучшем случае через пять минут, а то и гораздо раньше, здесь будет половина охраны аэродрома. Да он и этих-то пяти минут не продержится, если так дальше дело пойдет!
«А! Будь что будет!» — промелькнуло в голове Андрея. И следующий удар он блокировать не стал. Не стал и уклоняться, а просто принял грудью мощный удар. Боль была такая, что перед глазами потемнело. Но Сабуров был к ней готов и выдержал. Более того, сумел сделать то, ради чего пропускал удар — контратаковать. Пока он тратил силы на блоки, контратаки не получалось, но теперь он всего себя вложил в удар. Он рубанул ребром правой ладони по колену правой ноги противника — той самой ноги, которой тот наносил удар. Благодаря этому удару Сабуров до колена и дотянулся — нога-то была к нему протянута.
На тренировках таким рубящим ударом Андрей дубовые доски толщиной в два сантиметра ломал. Это, конечно, не так впечатляюще — всякие шаолиньские монахи, по слухам, семисантиметровую доску ломают, а двухсантиметровку протыкают пальцами. Но это именно что по слухам. А Сабуров доски, хоть и всего двоечные, ломал каждую тренировку по рукопашному бою, то есть пять раз в неделю. И результат воспоследовал.
Раздался хруст — противный, влажный какой-то, с хлюпаньем. И нога солдата согнулась — но не как положено, а вбок, в другой плоскости. Грузин завопил — страшно, истошно. И рухнул на землю, схватившись обеими руками за покалеченную конечность.
Андрей вскочил на ноги — точнее сказать, попытался вскочить. С первой попытки ему только на четвереньки встать удалось. Грудь горела огнем, в левый бок при каждом движении словно раскаленное шило втыкали, голова кружилась. Он покачнулся. Чуть не упал, но все же сумел удержать равновесие и со второй попытки встал все-таки вертикально. И тут же увидел несколько быстро приближающихся огней — это были машины, как минимум три. Они неслись к ангару.
Теперь таиться было уже без толку. Андрей, не тратя времени на все еще занятого своими проблемами грузина, подхватил с земли его автомат и дал длинную очередь по приближающимся огням. До них было не так уж близко — ехали, похоже, через взлетное поле, — но дальности «калаша» явно должно было хватить, а точность обеспечивалась тем, что за раз Андрей не меньше двадцати пуль выпустил — какая-то да попадет. И попала! Один из огней погас, а второй резко свернул куда-то вбок — Андрей искренне надеялся, что не только фару расколотил, но и зацепил водителя — это хоть немного их задержит. Впрочем, две другие машины неслись прежним курсом. Более того — над одной из пар огней вспыхнул третий — раз, другой! Видимо, кто-то — скорее всего, сидящий рядом с водителем, — палил из пистолета. Разумеется, напрасно — на такой дистанции, да еще в темноте из пистолета попасть можно только случайно, а шанс на такую случайность невелик. Сабуров выпустил остаток рожка, целясь примерно туда, где вспышки пистолетного выстрела засек, и метнулся назад, к ангару. Здесь он схватил уже свой собственный автомат. Выждал пару секунд, чтобы дрожь в руках унялась, вскинул оружие и трижды выстрелил одиночными — целясь примерно на полметра выше фар, которые были уже существенно ближе. Попал ли он, и если да, то куда, посмотреть было некогда — Сабуров тут же отпрыгнул в сторону, перекатился и оказался за теми же бочками, за которыми он труп часового и вырубленного техника спрятал. Но, как ни странно, по тому месту, где он только что был, не стреляли. А фары все погасли — ну, сообразили, наконец, что только выдают себя.
— Скат! — громко крикнул Андрей. Дверь ангара была открыта, значит, был и шанс, что командир услышит. — Долго там еще?
Ответа не было. Видимо, Скат сейчас в дальней части ангара. Но он же слышит выстрелы!
«Слышит, конечно, — сказал Андрей сам себе. — И что дальше? Он сейчас мне помочь не может, со своим бы делом справиться. Я должен удержаться один. Вот только сколько держаться-то?!»
Тут где-то наверху вспыхнули прожекторы. Целые грозди, каждая ламп из двадцати. Они были направлены на ангар, и Андрей почувствовал себя тараканом на кухне, в которую неожиданно вошел человек и щелкнул выключателем. Сабуров кинулся к двери ангара, мимолетно удивляясь тому, что по нему не стреляют.
Он вкатился внутрь, подался вправо — и тут в то место, где он только что находился, звучно шлепнула пуля. Одна пуля — видимо, стрелял снайпер. Но почему? Пара автоматных очередей была бы надежнее.
«Бочки у входа! — промелькнуло в голове Сабурова. — Горючее! Да и не только в них наверняка. В ангаре же есть заправщики! Вот они почему очередями не бьют — боятся взрыва!»
