Максим Шахов - Властелин воли
В салоне вертолета МЧС, рассчитанном на четырех пассажиров, сидели двое: доктор технических и психологических наук Макшанцев и генерал ФСБ Оборнов. Ученый, следуя указаниям Бойко, в спешном порядке отключил аппаратуру, упаковал ее и эвакуировался в подлетевший вертолет. Все происходящее он воспринимал спокойно, не задавая вопросов. Сейчас он сидел с непроницаемым лицом, смотрел вниз через стекло иллюминатора. На коленях он держал кейс с прибором.
– Куда мы летим? – буднично поинтересовался Болислав Илларионович у генерала.
– Сначала на военный аэродром, а потом в Соединенные Штаты Америки. – Оборнов внимательно наблюдал за реакцией Макшанцева.
– А вы меня о моем желании забыли спросить?
– Болислав Илларионович, вы летите в новое будущее, – Алексей Михайлович произнес это с некоторым пафосом. – У вас будет своя лаборатория, а может, институт. Вы получите мировую известность…
– А если я этого не хочу? – На лице пожилого ученого не дрогнул ни один мускул, лишь светящиеся непонятным блеском глаза выдавали его внутреннее напряжение.
– Болислав Илларионович, не будьте дураком! – раздраженно воскликнул Оборнов. – Мы с вами принадлежим к элите общества и достойны лучшей участи. Если наше государство не может не то что оплатить ваш труд по заслугам, но даже оценить его, то вам незазорно приехать туда, где вас по достоинству оценят…
– Так вы обыкновенный предатель…
– Только не надо вот этих штампов: предатель, патриот… В конце концов, рыба ищет, где глубже… – Оборнов вдруг замолк. Он почувствовал, что какая-то теплая волна обволакивает его тело, увидел, как изменился взгляд Болислава Илларионовича. Глаза его стали светиться каким-то неестественным электрическим светом и начинали его завораживать. С трудом Оборнов оторвал свой взгляд от этого магнита, засунул руку во внутренний карман пиджака, вынул оттуда серо-голубую пластину размером с дискету. После этого он почувствовал, как волна ослабла.
– Теперь понятно, – Макшанцев усмехнулся, – а я уже подумал, что вы мой коллега… Ну что ж, попробуем по-другому.
Дальше произошло вовсе невероятное, не укладывающееся в рамки обыкновенного человеческого разума. Макшанцев вдруг застыл, превратившись в каменного идола, затем он стал раздваиваться, появилось два Макшанцева, затем четыре, затем шесть… Глаза Оборнова полезли на лоб. Шесть Макшанцевых встали и пошли на него ровным строем. Алексея Михайловича охватил страх. Самый настоящий, животный. Один из Макшанцевых взял пластинку из ослабевших рук Алексея Михайловича. Двойники ученого исчезли так же непонятно, как и появились.
– Когда я вышел из машины, я почувствовал, что Бойко мертв, – спокойно произнес Болислав Илларионович, сев обратно на свое место, – от человека, которого только что убили, всегда исходят взрывные сгустки энергии. Потом я почувствовал сильное защитное поле вокруг вас, только не сразу распознал, что оно не биофизического свойства. Я слышал об этих пластинах, правда, не думал, что они уже появились у нас в стране. Пусть она останется у меня на память о вас… А теперь нам пора прощаться…
Взгляд Макшанцева вдруг опять засветился странным светом. Оборнов почувствовал, как онемели его руки, ноги, все тело его стало деревянным… Затем неведомая сила подняла его из кресла. И повела его к двери вертолета. Это было чужое тело, не его. В него кто-то вселился и управлял им помимо желания хозяина тела. Воля Оборнова была полностью парализована, но не разум. Когда он приблизился к двери и начал открывать дверь вертолета, он все понял. «Не надо, я не хочу!» – Алексею Михайловичу казалось, что он кричит, на самом деле из горла его вылетел жалкий нечленораздельный писк.
Оборнов открыл дверной люк, ветер ударил ему в лицо, он увидел землю, такую красивую, в голубой дымке. Макшанцев напряженно смотрел ему в спину. Алексей Михайлович в немом ужасе шагнул в упругий воздух…
– Что вы делаете, с ума посходили?! – пилот вертолета обернулся в пассажирский салон.
– Лети, – беззвучно прошептал Макшанцев и направил на него ладони. Тот не слышал приказа, но непонятным образом сразу успокоился и подчинился приказу.
Болислав Илларионович встал, закрыл дверь вертолета, подошел к пилоту, положил руку ему на голову: «Ты ничего не видел, так ведь?» – пилот послушно кивнул головой. Макшанцев удовлетворенно усмехнулся.
– Лети к автодороге на сибирском тракте, – уже громко в ухо прокричал ему Болислав Илларионович, – сороковой километр. Там недалеко есть правительственная дача, знаешь ее?
– Да, видел.
– Давай! – Макшанцев слегка ударил его по плечу, вернулся в свое кресло.
Евгений Петрович влетел на машине на территорию своего объекта в тот момент, когда вертолет приземлялся на площадке между административным зданием и фонтаном. Он бросился к вышедшему из вертолета Макшанцеву:
– Где прибор?
– Да вот он, – спокойно ответил сотрудник НИИППа, приподняв в руке большой серый кейс.
– Слава богу, а где Оборнов?
– Вышел из вертолета, – усмехнулся Макшанцев.
– Как вышел?! – одновременно воскликнули Булдаков и подошедший к ним начальник управления ФСБ.
– Так, захотел почему-то и выпрыгнул…
– А кто же тогда летит в Москву? – генерал в недоумении посмотрел сначала на Макшанцева, затем на Булдакова.
Последний долгим внимательным взглядом уставился на начальника управления.
– Федор Георгиевич, а он один поехал в аэропорт?
– Точно, один, – подтвердил генерал, – мне только что позвонили, сказали, что его посадили в самолет…
– Кстати, когда он выходил из вертолета, у него из кармана выпала вот эта штука. – Макшанцев протянул чекистам какой-то пульт с кнопками. – Судя по блоку питания, радиус действия у этого пульта не менее ста километров…
– Товарищ генерал, я, кажется, понял ситуацию… И я могу предположить, кто сейчас сидит в самолете. Надо срочно остановить рейс на Москву. Такую комбинацию мог придумать только изощренный ум дьявола…
– Я, кажется, тоже начинаю понимать… – генерал сосредоточенно потер лоб. – Вот что, Евгений Петрович, бери моих ребят, кого хочешь, и дуй в аэропорт, а я здесь разберусь…
– Не успею, товарищи генерал, вылет через двадцать минут…
– Успеешь! У нас же вертолет, а я сейчас нажму на все клавиши, задержу. Кудасов, Померанцев, – Федор Георгиевич позвал своих подчиненных, – оружие при вас? Летите с Булдаковым в аэропорт…
Между тем на территории объекта шла уже напряженная оперативная работа: следователи ФСБ осматривали место происшествия, фиксировали его следы, фотографировали трупы; оперативники опрашивали единственного, оставшегося в живых охранника. Между ними бестолково толкался Эдуард Аристархович с Мусей на поводке.
«Как же так, как же так…» – растерянно восклицал он. Затем он наткнулся на Макшанцева.
– Болислав Илларионович! Вы живой!
– Конечно, а что со мной случится?
– Вы… выполнили работу?
– Выполнил и даже перевыполнил.
– Что вы имеете в виду? – Полянский уставился на коллегу.
– Ну, завтра вы узнаете. Извините, Эдуард Аристархович, я сегодня немножко устал, слишком много энергии потратил…
– Да-да, конечно, завтра можете взять отгул…
– Евгений Петрович, – Макшанцев позвал Булдакова, который беседовал с чекистами управления Кудасовым и Померанцевым.
– Слушаю вас, Болислав Илларионович, – Евгений Петрович повернулся к ученому.
– Вы не можете оказать мне небольшую услугу? Можете дать мне на минуту ваш пистолет?
– Конечно, Болислав Илларонович, только зачем он вам?
– Завершить сегодняшний эксперимент, – Макшанцев взял пистолет из рук чекиста, – скажите, как ввести его в боевое состояние?
– А вот здесь рычажок передвинуть и теперь затвор передернуть… да, вот так… только что вы хотите делать?!
– Ничего особенного… – Болислав Илларионович достал из кармана небольшой приборчик со штекерами, размером чуть больше спичечного коробка, положил его на землю, и, приставив дуло пистолета к нему, выстрелил в него.
– Зачем?! – закричал Полянский.
– Так надо, Эдуард Аристархович, чтобы не будить дьявола.
– Что он сделал? – спросил Полянского Булдаков.
– Он уничтожил биоретранслятор, а без него прибор – просто груда металла…
Через ворота на территорию института вошел Михаил. Он нес тело Тамары. Подошел к газону у фонтана, осторожно положил женщину на траву, встал перед ней на колени. Евгений Петрович подошел к нему:
– Михаил?! – обратился он к нему.
– Да, – Михаил поднял к нему лицо. Больше он ничего не мог сказать. Он плакал.
Посадка на самолет на Москву была проведена вовремя, но самолет все еще стоял на посадочной площадке. Пассажиры, утомленные посадкой и летней жарой, нервничали, некоторые ворчали. Трап не убирали, и старшая стюардесса прошла в кабину пилотов.
