Виктор Степанычев - Жара
Прецедент налицо, подозреваемые — вот они. А хотя чему удивляться? Без сомнения, эти парни не причастны к избиению Никитина, и полицейские догадываются об этом, как и о том, что увечья Гарольду нанесли люди Мамба-Шаку. Но в нормальной демократической стране арестовывать по одному лишь подозрению не принято, хотя и бывают исключения. Поэтому без веских улик хватать черных пацанов не будут. Стоят, и пусть стоят.
Но это уже вторично, а главный вывод из наблюдений за окружающей природой напрашивался сам собой: бывший подполковник КГБ, пытаясь обнаружить следы Халифа, влез туда, куда ему не стоило лезть. И получил по сусалам. А как следствие, можно предположить с большой долей вероятности, что Мамба-Шаку неким образом впутан в историю с пребыванием Мадаева в ЮАР. А вот что это за образ, пока оставалось загадкой.
Веклемишев даже предположить не мог, какие общие дела связывают чеченского террориста и зулуса-рэкетира из Йоханнесбурга. Но именно это в кратчайшие сроки он и должен был узнать. Вадим очень надеялся получить полезную для себя информацию или хотя бы нужное направление в дальнейшей деятельности от Гарольда Никитина. Это шло первым пунктом, а вторым… Вадим еще раз глянул на дежурившие на шоссе машины с черными юнцами. Вот он — пункт второй. Авантюра, конечно, но где наша не пропадала!
Никитин лежал в отдельной палате. Обнаженный по пояс, он был опутан сетью проводов и шлангов и облеплен десятками присосок и датчиков. Справа от кровати стояла капельница на штативе, слева располагался столик со множеством пультов со светящимися табло, транспарантами, кнопками и тумблерами. Ни дать ни взять — ракетный стартовый комплекс. «Протяжка один! Протяжка два! Ключ на старт!»
У приборов сидел средних лет мужчина в кремовом халате, вероятно, лечащий врач. Оглянувшись на вошедших, он поднялся из кресла и, ни слова не говоря, отошел к окну.
Рядом с капельницей на стульчике, держа Никитина за руку, сидела приятной наружности, но скорбного вида, молодая женщина. Надо полагать, это была жена Гарольда Элизабет. Бросалась в глаза разница в возрасте. Никитину, по прикидкам Вадима, уже стукнуло шестьдесят, а даме было немногим за тридцать. Это наблюдение не несло полезной нагрузки, просто Веклемишев отметил данный факт автоматически.
В палате царил полумрак из-за плотно закрытых жалюзи. Скупое освещение бросало тени на бледное лицо Никитина, делая его еще более безжизненным. Явных следов избиения Вадим обнаружил достаточно: заклеенная пластырем бровь, обширная ссадина на скуле и довольно приличный лиловый синяк под левым глазом. После рассказа Анастасии Александровны о состоянии ее сына в голове Веклемишева рисовалась картина еще более трагичная. Правда, он прекрасно знал, что не всегда внешние повреждения говорят о реальном состоянии раненого. Если у Гарольда сильное сотрясение мозга, сейчас он ни ногой, ни рукой шевельнуть не сможет, чтобы не «поплыть».
Жена Никитина подняла голову, скользнула глазами по лицу Вадима и обменялась взглядами с Анастасией Александровной. Мать Гарольда не произнесла ни слова, а лишь кивнула невестке.
— Гарри, он пришел, — склонившись к Никитину, негромко, едва не шепотом, по-английски произнесла женщина.
— Слы-шу, — с трудом шевельнув губами, не открывая глаз, по слогам ответил больной.
— Моя фамилия Веклемишев, — представился Вадим. — Вы мне хотели что-то сообщить?
Он стоял у спинки кровати. Ближе подойти Веклемишев не мог. Слева проход закрывали капельница и жена Никитина, которая явно не собиралась покидать своего поста, а справа мешали провода, густой сетью протянувшиеся от датчиков на теле больного к приборам.
— Я должен был встретить вас, — уже по-русски и более связно произнес Никитин. — Ветлугин просил…
Веки лежащего шевельнулись, глаза приоткрылись, и он нашел взглядом Вадима. — Может быть, я поспешил, — голос Никитина дрогнул, и он замолчал, но ненадолго. — Я хотел как лучше!..
Веклемишев стоял молча, вглядываясь в лежащего. Судя по реакциям и поведению, досталось бывшему подполковнику крепко. Пожалуй, даже чересчур…
— Кажется, я вышел на след интересующего вас человека, — очередная пауза прервала речь больного. Он попытался повернуть голову, но застонал и бессильно прикрыл глаза.
— Гарри, что ты хочешь? — тревожно склонилась над ним жена. — Тебе нельзя двигаться.
— Элизабет, дорогая, там на тумбочке… — едва шевеля языком, обратился к ней Никитин. — Свернутый листок лежит под Библией. Отдай его сэру Веклемишеву.
Женщина протянула бумагу Вадиму. Он развернул ее и вчитался в текст на русском языке. Собственно, текст как таковой отсутствовал, ровным разборчивым почерком на листке были начертаны четыре строчки. Веклемишев прочитал два ни о чем ему не говорящих названия, две одинаковые фамилии с разными именами и короткий тезис:
— Джермистон, Жубер-сквер;
— Яшкулов Аслан;
— Яшкулов Джабраил;
— встреча в отеле «Южный крест».
А вот кое-что уже знакомое. Отель «Южный крест». Похоже, это не просто совпадение, а ниточка, за которую следует ухватиться и тянуть, тянуть. И, пожалуй, даже не ниточка, а толстый канат. Хотя…
Веклемишев поднял глаза на Никитина и встретил его взгляд — острый и внимательный. Было впечатление, что состояние больного резко улучшилось. Но нет, веки Никитина вновь отяжелели и приопустились.
— Вероятно, я поступил опрометчиво, проявив инициативу до вашего прибытия, — голос Никитина звучал тихо, но относительно твердо. — Мне так хотелось оказать услугу Ветлугину. Я в долгу перед ним… В общем, без особого труда я вышел на некоего Нико Кетовани, снявшего номер в отеле «Южный крест» в тот же день, когда Мадаев прилетел в Йоханнесбург. Мне сразу пришла в голову мысль проверить, не было ли у этого человека контакта с земляками. Чеченская диаспора в ЮАР немногочисленна, и, хотя для страны более актуальны проблемы отношений белого меньшинства с коренным населением, в последние годы, в связи с общемировым усилением борьбы с терроризмом, определенные госструктуры не обделяли чеченцев, и не только их одних, но и выходцев с Ближнего Востока и других мусульманских стран, своим вниманием.
Никитин сделал паузу и совсем закрыл глаза. Он тяжело дышал. Похоже, продолжительный монолог лишил его сил. Но молчание продолжалось недолго.
— Я подключил службу безопасности своей фирмы, и они смогли добыть сведения, что на следующий день после своего прилета Кетовани, под именем которого, как я предполагаю, скрывался Мадаев, встретился в отеле «Южный крест» с братьями Яшкуловыми, имевшими вид на жительство в ЮАР. Это все, что мне удалось узнать. Сегодня утром на меня напали и избили. Я подозреваю… Нет, я уверен, что данное избиение — акция устрашения, и это дело рук Яшкуловых или их земляков.
— На вас напали черные ребята, — уточнил Веклемишев.
— Без сомнения, им за это заплатили. Чеченцы не станут светиться, подобные действия им могут дорого обойтись.
— Но как они узнали, что именно вы интересуетесь Мадаевым и его контактами в Йоханнесбурге?
— Произошла утечка информации из моей службы безопасности, — сообщил Никитин и заиграл желваками. — Более я вам ничего не могу сообщить. Это наше внутреннее дело.
— Что означают названия «Джермистон» и «Жубер-сквер»? — спросил Веклемишев, заглянув в бумагу, которую получил от Никитина.
— Джермистон — пригород Йоханнесбурга, — ответила за него жена.
— В Джермистоне на улице Жубер-сквер проживают братья Яшкуловы со своими семьями, — уточнил Никитин и, чуть помедлив, виновато сказал: — Это все, что я могу вам сообщить.
— Благодарю вас! — с задумчивым видом кивнул в ответ Веклемишев. — Вы мне очень помогли.
Он несколько секунд стоял молча, затем резко шагнул вправо и вперед, протягивая Никитину ладонь для рукопожатия. Его жена, сидевшая слева, привстала на стуле и подалась вперед. Было впечатление, что Элизабет хочет прикрыть мужа, не дать Вадиму приблизиться к нему. Но женщина тут же села на место, разобравшись, что не успеет этого сделать.
Провода мешали Веклемишеву, и ему пришлось нагнуться, чтобы дотянуться до руки Никитина, безвольно лежащей поверх простыни. Он бережно положил свою ладонь на кисть бывшего подполковника и, глядя в его полузакрытые глаза, аккуратно пожал ее.
— Больной очень устал, — послышался от окна голос врача. — Ему нужен покой. Прошу вас, сэр, покинуть палату.
— Да, да, конечно, — торопливо согласился Веклемишев. — Больному нужен отдых. До свидания, миссис Элизабет! До свидания, Анастасия Александровна. Всего хорошего, доктор!
Глава 7. Такси подано!
Вадим вышел из палаты и не торопясь зашагал по больничному коридору. Его лицо было спокойным, походка расслабленной.
