Сергей Зверев - Разборки дезертиров
Тени нападающих уже мелькали под обрывом. Бежали, сопели. Приподнимешь голову – и начнется…
Не сговариваясь, мы поползли в лес. Оставалась минута в запасе.
Девчонки свалились как снег на голову, стоило одолеть рукастые дебри опушки. Нет никого, все мертвы, сообщили мы безрадостную весть. Маша плакала, Ульяна теребила меня за грудки. Мы рвались напролом, натыкаясь на старые сосны. По канавам, сломанным ветвям, сухостоинам. Было страшно включать фонарь – и правильно: мы отдалились от опушки метров на пятьдесят, когда преследователи открыли ураганный огонь! Мы повалились в сырой мох, лежали, заткнув уши. Свинцовый ливень хлестал над головой. Благо, что у прислужников местных князьков на вооружении были не «АК-74» – у этих долговязых «хлын» боеприпасы со смещенным центром тяжести: отлетают от препятствий куда заблагорассудится, а в телах страдальцев вытворяют чудеса…
Ливень стих, раздавались отрывистые команды. Сколько этой нечисти натолкали в две машины? Десять? Дюжину? Мы поднялись, топали куда глаза глядят, хотя никуда они уже не глядели, серые просветы между кронами деревьев затянуло чернотой, и двигаться можно было только вслепую…
Гром гремел, но дождя не было. Зигзаги молний освещали лес. Сухие грозы, обычное явление в Сибири. Электричества в небе полным-полно, а тучи набухать не успевают…
– Уходите, я их придержу… – хрипел Хомченко, обнимая разлапистое дерево. Светлячки мельтешили за деревьями – погоня двигалась уверенно, они прекрасно видели дорогу.
– Конечно, – возмутился я, – мало нам трупов.
– Уходите! – Он сбросил с плеча пулемет, выстрелил пальцем куда-то на северо-восток. – Туда, и не сворачивать. Догоню…
Спорить было бесполезно, он уже решил. Чертыхаясь, я сгонял в кучу непутевую женскую команду, волок по бурелому… Лес внезапно оборвался, глубокий овраг перебежал дорогу.
– Мамочка, – упавшим голосом сказала Ульяна, – мы же не пройдем…
– Куда мы денемся?.. – Молнии сверкали без остановок, то слева, то справа, полосуя небо ломаными разрядами. Это было жутко: свистел ветер, ни капли осадков, удары грома следовали один за другим. Ослепительные вспышки озаряли узкую падь. Под нами простирались заросли крапивы (очень мило), распаханный откос. Я прыгнул по науке – оттолкнувшись обеими ногами, плотно сдвинув ступни и колени, проехал жгучие заросли, старательно сокращая тормозной путь.
– Прыгайте! По очереди, я приму!..
Они приплясывали, скулили, как потерявшиеся дети. За спиной разгоралась суматошная стрельба. Трескотню пулемета пересыпали автоматные очереди. Ульяна с каким-то вибрирующим клекотом съехала мне в руки – костлявая, трепетная, еще не грязная. Я положил ее в сторонку. Побежал по дну, чтобы поймать Марию, которая сбилась с курса и летела в непричесанный бурьян. Перехватил в талии, она вцепилась мне в шею, хрипела какую-то ахинею. Романчик замутить в походных условиях? С которой? Они обе в этом дремучем лесу вызывали раздражение, а порой просто бесили… Мы карабкались на склон, который выглядел сравнительно положе, попадали в ароматную, щекочущую траву. Стрельба практически стихла, звучали спонтанные автоматные очереди, пулемет не прослушивался, что было прискорбно, но ни о чем конкретном не сообщало. Спотыкаясь, мы уходили в лес. Ветер метался по сосняку, искал выход. Мы перешли на бег. Я подталкивал девиц, прыгая от одной к другой – веселенькое, надо признаться, занятие. Время благополучно сплющилось. Я не мог представить, сколько его прошло с начала нашей авантюры, когда я сполз со шконки и, мысленно крестясь, потащился снимать охрану…
Мы вывалились из лопухов на обширную поляну. Трава по колено, одинокое деревце посреди пространства – расщепленное молнией, высыхающее, практически без листвы – стояло, как приговоренное к расстрелу. Почва была изрезана – канавы, кочки, бежалось тяжело, да и сил не было. Мы брели мимо криворукого дерева, увязая в траве. Гром дубасил оглушительно, закладывал уши, девицы визжали от каждого удара, пытались бежать, но падали, хныкали, хватались за меня. Я им что, воспитательница?
Мы добрались до опушки и повалились совершенно никакие в прелый мох. А лес напротив разорвался от трескучей пальбы! Кровь, убыстряясь, побежала по жилам. Живой наш Хомченко, живой, командир! Трескотня пулемета глушила разрозненные автоматные очереди. Не всех еще перебил?
– Он живой… – практически хором воскликнули девицы и стали тискать меня на радостях, словно я плюшевый. Шикнув на них, я вырыл ямку для локтей, нагреб какого-то хвороста и терпеливо ждал.
Ждать пришлось недолго. Оборвалась стрельба, захрустел бурелом. Гнулись кусты, появилась знакомая фигура, до зубов увешанная железом (какого хрена он с собой все это тащил? Боялся расстаться?). Ссутулившись, пересек поляну, угодил в какую-то невидимую канаву, упал, гремя, как старый «Запорожец», встал, побрел дальше. Он что-то хрипло напевал. Я не верил своим ушам! «Гремя огнем, сверкая блеском стали…»
– Капитан! – завопил я. – Ну и как тебе война?
– Злодейка, блин! – хохотал ротный. – Гнула и косила, чертяка… Вы что там делаете, спите у леса на опушке? Скукотища заела?
– Тебя караулим. – Мне стало немного стыдно, что интенсивные боевые действия проходили без моего участия. – Ты всех уморил?
– Не, не думаю… – Было видно в темноте, как оскалились хищные зубы. Сверкнула молния, очертилась бородатая физиономия с горящими глазами. Ударил гром – словно бомба взорвалась. – Ни хрена себе погодка… Слышь, прокурор, следи за лесом – их трое или четверо, недобитых, не больше… Хрен их знает, попрутся ли за мной – я им врезал по первое число…
Он был измотан, идти уже не мог, рухнул со своим бренчащим добром, дополз до одинокого дерева и привалился спиной к стволу. Добродушная улыбка обрисовалась в свете молнии.
– Пара минут, прокурор, передохну…
Нужно было вытаскивать человека, не дело оставлять его на открытой местности.
– Девчонки, – зашипел я, – ведите мониторинг. Чуть неладное – верещите во всю глотку. А я пока доставлю нам этого героя…
Сверкнул разряд – огненная стрела вонзилась под дерево! Как раз туда, где сидел Хомченко! Груда железа! Куда уж привлекательнее с точки зрения молнии! Это не снаряд, который дважды в одну воронку прилетает крайне редко…
Я бежал, утопая в траве, унимая рвущийся крик.
– Не подходите, мать вашу! – рычал я на девиц, которые посчитали своим долгом припустить за мной. Плакали, отталкивали меня, чтобы посмотреть. Смотреть практически было не на что. Тело капитана обуглилось, пахло гарью, дымилось… Какой же мощности он принял на себя разряд? Я рухнул на колени, как будто был способен оказать квалифицированную медицинскую помощь, вернуть с того света. От верхней половины туловища осталась обугленная головешка, а ноги продолжали подрагивать – как будто их не волновало, что капитан уже отмучился. Выглядело это чудовищно. Ульяну рвало, Мария зачарованно смотрела на мертвеца, симпатичное личико скукожилось, стало каким-то уплощенным, жалобным.
– Все, проехали, – вскочил я на ноги. – Хватит любоваться, бежим отсюда…
Очередь из леса вспорола землю. Лицо забрызгало грязью – земля от вчерашнего дождя еще была напитана водой. С воплями разлетелись девчонки. Я кубарем покатился по кочкам. Вполз в какую-то трещину, скорчился, стянул рюкзак, набитый трофеями из жилища Саула, поднял его за лямку на кончике ствола, попутно вытянув любопытный нос. Считал вспышки, пули разлетались над головой… На опушке находились как минимум трое. Кто-то перебежал, скрючился за деревом. Я натянул обратно рюкзак, для чего пришлось проявлять изворотливость, схватил автомат, выполз из канавы.
– Девчата, вы живые?
Они издавали какие-то звуки. Я ползком вернулся к дереву с догорающими останками, лихорадочно думал. Огонь не унимался, пули не давали привстать. Кто-то возился в траве, смотрел на меня горящими от ужаса глазами.
И снова Зевс промчался в колеснице, молния прочертила небо, грохнул гром. Тройка демонов отклеилась от опушки, стала смещаться короткими перебежками, строча без передышки. Разжились, поди, боеприпасами у покойных коллег…
– Девчата, – плевался я глиной, – ползите к лесу, если можете, меня забудьте, разберусь с этими парнями… (Еще и шутить умудрялся.) Встретимся в Сочи, девчата…
Но они не решались меня покинуть, скорчились в траве, хныкали. Я улетел за дерево, успев нажать на курок, и получил в ответ из всех стволов. Демоны приближались, ползти по траве не хотелось, увидят. Плевать на все: я приподнялся на колено и строчил, пока не опустошил магазин. Что-то быстро он иссяк. Я повалился на бок, зашарил в подсумке – пусто! Когда успел извести?
Кляня себя за расточительность, я нырнул под дерево. Груда железа валялась рядом с обугленным телом. Молния на славу потрудилась… А ведь действительно надежда умирает последней! Я нащупал обгорелый подсумок на поясе покойного, он был пустой, как остаток моей никчемной жизни. А рядом? Может, выпало? Я сел на корточки, шарил по земле, загребая мокрую листву, натыкался на комья глины и делал вид, что не слышу, как сзади приближаются демоны. А они уже не стреляли – зачем стрелять, если можно повеселиться? – похмыкивали, гоготали, отпускали плоские шуточки. Удар прикладом в теменную область швырнул меня на обгорелые останки. Я сполз с мертвеца, перевернулся на спину, закрыл глаза…
