Вячеслав Денисов - Трибунал для судьи
Я сидел на заднем сиденье «мерса» меж двух молодых людей. Впереди сидели еще двое. Один, понятно, за рулем, второй – рядом. Выходит, не прав был Земцов, когда по-ребячьи радовался тому, что все люди Гурона у него в руках?
– Не трекайся, – посоветовал один из развалившихся рядом, уловив мое движение головой назад. – Здоровее будешь.
Нужно срочно выяснить отношение к себе. Как будет вести себя эта четверка, так же меня встретят и в пункте назначения. «Шестерки» придерживаются точных поведенческих интересов своих хозяев. Они никогда не возьмут на себя ответственность круче, чем боссы. Но всегда поступят точно так же. Сейчас и выясним.
– «Трекаться», молодой человек, это невпопад оборачиваться в момент карманной кражи. Хреновато вы блатным сленгом владеете.
Ответом мне была мощная зуботычина. Сжимая зубы от боли, я почувствовал, как снова «поплыла» не так давно зашитая губа…
Кровь живой струйкой побежала по подбородку и стала капать на воротник дубленки. Мех впитывал ее, как губка. Вот и выяснил. Если мне по морде бьют «шестерки», то что меня ожидает впереди?
Развернувшись, сидящий впереди еще раз врезал мне по лицу. Как и в случае с боксером, я резко наклонил голову, и раздался хруст костяшек пальцев. Бандит заорал от боли. Или перелом, или вывих.
– Вот сука! Я пальцы себе сломал!..
Это была несправедливость, которую тут же принялись восстанавливать сидящие рядом. Под все удары голову не подставишь – ее разнесут, как арбуз. Последний раз меня так били на ринге, лет пятнадцать назад. Разница была лишь в том, что сейчас против меня работали четыре руки, да еще и с противоположных сторон…
Через тридцать секунд перед моими глазами поплыл сиреневый туман. Боль от ударов уже притупилась, лишь с каждым ударом туман становился все гуще.
Когда меня стали вынимать из машины, я понял, что сознание все же осталось при мне. Но вот куда меня вели и в какой части города я нахожусь – это уже оставалось за углом понимания. Я даже не могу сказать точно, на какой этаж меня подняли. Уверен лишь в одном. Обработка меня в машине – лишь аванс. Главное – впереди. Плохо то, что голова ничего не соображает. Она пустая и гудит, как печка. Может, этого и добивались сопровождающие? Если да, то это им удалось. Я совершенно не способен соображать. Остается надежда на мое быстрое восстановление. А пока меня роняют в глубокое кресло и еще раз стегают по лицу. Грамотно стегают, с разворотом. Квалифицированно.
Кажется, я отключаюсь…
Пытаясь изо всех оставшихся сил удержаться сознанием за действительность, я понимаю, что это невозможно. Удар в подбородок повел меня куда-то в сторону. Я сидел в кресле, а казалось, что падаю в угол…
Сколько времени я был в нокауте, не знаю. Когда я разлепил веки, за окном по-прежнему светило солнце и щебетали воробьи. Наверное, недолго, если это уже не завтрашний день…
С трудом оторвав разбитый подбородок от груди, я уронил голову назад. Ужасно хотелось пить. Туман рассеялся, осталась лишь тупая боль на лице. Глаз стал заплывать. По тому, каким деформациям подверглось лицо, я подсчитал время, на которое потерял сознание. Минут пять, не больше. В комнате находилось три человека. Еще двое ворковали на кухне. Четверка плюс пятый…
Он сидел напротив, курил и с интересом наблюдал за моим возрождением. Лет сорок, лицо в морщинах, дорогой костюм и золотой перстень, скрывающий перстень наколотый. Стесняется своего прошлого, зараза.
Мысли в моей голове появлялись не в виде плавных рассуждений, а как телеграммы – «Это Гурон. Я помню его. Прошло десять лет, он постарел, но черты те же. Ему нужен Рольф. Мне отсюда не выбраться. Очень хочется пить…»
– Антон Павлович, рад, что ты ожил! – Сидящий напротив улыбнулся, блеснув верхней челюстью. Она вся состояла из золотых зубов.
– С судьей нужно разговаривать на «вы», Гуров…
Мои губы едва шевелились. Облизнув их, я почувствовал, как мне в рот вывалился один из зубов. Вот суки, а?! Подобрав его языком, я плюнул в центр комнаты. Вместе с зубом вылетела густая струйка крови и ниткой повисла на подбородке. Твою мать, в какой вид меня привели.
Улыбка сползла с лица терновского положенца. А кому понравится, когда в тебя зубами плюются? Он замял окурок в хрустальной пепельнице и вздохнул.
– Струге, ты хоть понимаешь, где находишься? Предполагаешь, что на улице Столетова? Тогда ты дурак. Неужели ты на самом деле думал, что я поведусь на эти радиоигры? Кто сейчас там, Струге? РУБОП с Земцовым? Несчастные хозяева! Вот удивятся, когда их раком в собственной хате начнут ставить!
Я с огорчением понял, что в спешке задуманная комбинация удалась лишь наполовину. Найдя Гурона, я сделал это при нежелательных обстоятельствах. Теперь о моем местонахождении можно лишь предполагать. Я даже сам не знаю, где нахожусь! Ни Челпанова, ни Ступицына в квартире не было. Во всяком случае, я их не видел. Диспозиция прекрасна. Я нахожусь в квартире по неустановленному адресу среди пяти живодеров. До конца отпуска остается пять дней. Почему-то я уверен в том, что больше никогда не надену мантию…
Часть третья
Приговор оставить силе
Глава 1
И не только не надену мантию. Я больше никогда не увижу Сашу. С такой бестолковой головой, которая у меня сейчас, после нескольких десятков ударов я даже время потянуть не смогу. Остается тупить. До упора, пока Пащенко с Земцовым не перевернут город и не выйдут на этот адрес. Только вряд ли они успеют это сделать. Тернов – городок небольшой, но не настолько, чтобы, не имея никакой информации, найти в нем человека. Сколько я и РУБОП искали Гурона? Результат налицо – он передо мной, в хорошем настроении, уверенный в том, что его не задержат и в последующем.
Тупить, Струге, тупить. Авось шанс и появится…
– Антон Павлович, когда вы позвонили Виолетте Штефаниц и сказали, что у меня не та собака, что она ищет, что вы имели в виду?
– Что Рольф – не Маркус. Только я ей об этом уже давно говорил. – Если бы не ситуация, то мое бормотание могло бы показаться смешным. Я не узнавал свой голос. Язык и губы распухли и едва шевелились.
Гурон опять вздохнул.
– Давайте сразу расставим все точки над «и». Я очень не хочу причинять вам страдания, тем более не хочу лишать вас жизни. Но, сами понимаете… Речь идет о больших делах. Что ваша жизнь по сравнению с ними? Копейка. Поэтому либо вы говорите мне правду, говоря ментовским языком – помогаете следствию, либо… Антон Павлович, я вам обещаю, что чистосердечное признание на суде вам зачтется.
Гурон опять продемонстрировал мне свою гордость – золотую челюсть.
Я уперся в него взглядом.
– Гуров, вы никогда не думали свой рот на сигнализацию поставить? Во сне обнесут ведь какие-нибудь лиходеи.
Предложение ему не понравилось. Это я понял по взгляду.
– Тебе голову так сильно растрясли, или ты быкуешь? – В нем светился неподдельный интерес.
– Я быкую, потому что мне голову растрясли.
– Надеешься улизнуть так же, как улизнул из гаража? Не пройдет номер. Это мой братец лоханутый способен тебя упустить. Он никогда не отличался большим умом. Итак, что у меня за собака, Струге?
– Если ты не завел другую, то мой Рольф. Немецкая овчарка, купленная у алкашки на рынке за двести рублей. На хера он тебе – понять не могу.
– Паша! – крикнул Гурон куда-то внутрь квартиры.
И Паша появился. Оказывается, Паша – это тот самый Паша, что рассек мне губу в самом начале приключения. Когда я «подарил» ему сумку с томами Ленина.
– Паша, помоги человеку настроиться на разговор…
Молодой человек «настраивал» меня минуты две. Когда Гурону показалось, что этого вполне достаточно, он остановил уже порядком разогревшегося бойца. Есть отморозки, которые при виде крови теряют рассудок. После этого они перестают рассчитывать силу и количество ударов.
По повторной, уже гневной команде Гурона он от меня отошел. Сопротивляться было невозможно, а защищаться – проблематично. Я лишь берег голову. Пусть хлопает в грудь и по бокам. С кресла я не встану – оно закрывает половину моего туловища. В результате молодой бандит вспотел, как на тренировке, а я лишь чувствовал легкий дискомфорт в руках. Основные удары приходились на них.
– Паша, ты все тома Владимира Ильича прочел? Перескажи-ка «Апрельские тезисы».
– Подними-ка Его Честь из кресла! – догадался Гурон.
Сейчас Паша очень об этом пожалеет…
Едва он поставил меня на ноги и на шаг отошел, я расслабленно, как наркоман, моргнул. Бей в голову меня, беззащитного.
И Паша ударил. Вернее, не ударил, а махнул рукой. На встречном курсе я с огромным удовольствием встретил его всем телом. Удар получился не ахти какой красивый, но Паша, падая на колени и держась обеими руками за причинное место, завыл, как пароходная сирена. Это удар не из бокса, но и мы не на ринге. Глядя, как Гурон встревоженно выскочил из кресла и зовет на помощь, я решил не терять времени. У меня было секунды три-четыре, и я их использовал с пользой для дела.
