Дмитрий Стародубцев - Сильвин из Сильфона
Капитан радостно закивал.
Сильвин. Но мне казалось, что в собственной смерти ты виноват сам. Разве не ты предал Германа, чтобы занять его кресло предводителя? Не говоря уже о том, что косвенно в случившемся виноват и я, поскольку помог Герману вывести тебя на чистую воду. Не значит ли это, что, расправившись с ним, ты захочешь отомстить и мне?
Сильвин был безжалостен, и Капитан даже присел от страха. При жизни этот субъект, обладая от природы мужественной внешностью и героическим взглядом, грешил манерами отважного мореплавателя, готового укротить любой шторм, но теперь стал самим собой — ничтожной заблудшей душонкой, третьеразрядным шутом, ходячим покойничком из черных комедий, которого оставили здесь на потеху живым. При жизни он презирал Сильвина даже больше, чем тот презирал себя сам, но теперь готов был целовать ему ноги, выказывая в разговоре с ним такие безупречные ужимки раболепия, что никакому видавшему виды подлизе и не снились.
Какие жалкие душонки! — подумал Сильвин. — Что Герман, что Капитан. Оба безумца существуют только одним — желанием поквитаться с врагами, хотя первый, судя по теперешним его глазам и с учетом изменившихся обстоятельств, не протянет и полгода, а другой вообще мертв, и все равно — туда же!
И вдруг он поймал себя на обжигающей мысли, что на самом деле и сам больше всего на свете жаждет мести, что и Герман, и Капитан, и тот же Старикашка входят в горячую десятку самых ненавистных ему личностей. И более того: в данную минуту он жаждет кровно отомстить не только этим оборотням, заклевавшим до смерти несчастную Мармеладку, исковеркавшим жизни ему и тысячам сильфонцев, но и всему человечеству за ту чудовищную несправедливость, которую оно веками творило по отношению к его братьям — странникам. А ведь совсем недавно он был таким славным безобидным парнем!
Сильвин. Ладно, шучу. Я помогу тебе. Но сначала ты должен искупить передо мной свои грехи. Поработай на меня, а там посмотрим.
Призрак рухнул на колени в крещендо глубочайшей признательности.
Сильвин. Запомни: с этой минуты ты принадлежишь мне и будешь делать только то, что я тебе прикажу. И не дай тебе Бог оступиться!
Сильвин всем своим видом показал, что аудиенция закончена. Капитан мелко закивал в знак безоговорочного консенсуса, поднялся с колен, но уходить не спешил, а попытался что-то спросить, разыграв перед новым работодателем изощренную пантомиму.
Сильвин. Что тебе еще? Ты, наверное, хочешь узнать, какое будущее написано в твоих глазах? Вынужден тебя разочаровать — твои глаза абсолютно пусты…
Запись 3
Первые же шаги Сильвина подтвердили обоснованность его притязаний на лидерство в шайке. Хорошо ориентируясь в делах столичных, он отправил орангутангов Германа навестить нескольких нечистоплотных коммерсантов, которые ранее платили за крышу мистеру Colgate и после его гибели находились в некоторой растерянности. Сильвин был в курсе того, что улыбчивый кабальеро скрывал эти контакты от Мистификатора, игнорируя общак, действуя на свой страх и риск, поэтому был уверен, что пока этих богатеньких проходимцев никто не пытался вновь пощипать. Подробно проинструктированные, новоявленные Робины Гуды сыграли свою роль достаточно убедительно, выдав себя за правопреемников мистера Colgate, и вернулись с такой добычей, какой Герман порадовался бы и в те времена, когда неудержимо процветал.
В следующий раз Сильвин приказал купить на вырученные деньги акции малоизвестной фирмы связи. В течение следующей недели, благодаря причудам биржевой фортуны, их стоимость выросла в двадцать раз, и это на фоне в очередной раз обрушившегося фондового рынка. Брокер, обеспечивший эту сделку, заработал состояние, а его разорившийся сослуживец впал в глубокую депрессию и вскоре сошел с ума.
Заработав первый капитал, Сильвин назначил своим подчиненным троекратное жалованье относительно стандартов Германа, плюс определил каждому ренту с какого-нибудь дела, чем окончательно всех растрогал. Вдобавок он распорядился нанять еще два десятка человек, самых отъявленных негодяев, поручив каждому свой фронт работ.
Несмотря на то, что Герман продолжал находиться на нелегальном положении, к нему потянулись бывшие его соратники и наемные громилы, с которыми он когда-то покорял город. А со временем, что-то прознав, некоторые заправилы криминального мира Сильфона сами стали приносить ему долю с выручки. Все тугрики Герман вынужден был жертвовать Сильвину, и делал это безоговорочно, но за глаза клеймил дурными словами и грозился когда-нибудь сыграть в керлинг его головой. Об этом Сильвину регулярно и с охотой докладывал единственный его бесплатный и никогда не отдыхающий работник, лучший соглядатай всех времен и народов — Капитан.
Структура Сильвина увеличивалась на глазах, покрываясь плотной иерархической коростой, обрастая щетиной мелких банд, набухая кровью раскулаченных наркобаронов. Пустующее здание превратилось в оживленный муравейник. Каждый день бригадиры щипачей, квартирные воры, гангстеры, сутенеры, нечистые на руку торгаши несли и несли мимо многочисленной охраны процент от своих заработков, насыщая ненасытную муравьиную самку. Эта жирная самка, а вернее, худосочный Сильвин, разместился в одном из помещений на последнем этаже башни, никуда не выходил, все время общался со своим страшным псом и подпускал к себе всего лишь нескольких человек.
Подонки и головорезы услужливо работали, не смея ослушаться всевидящего Квазимодо, слухи же о том, что он не более чем немощный калека с исковерканной психикой, быстро потонули в байках из склепао жуткой мистической фигуре, знающей все и обо всех.
Одни говорили, что Странник— так Сильвин распорядился себя называть — водит знакомство с привидениями, другие выдвигали версию о том, что он ширяется новейшими наркотиками, которые позволяют ненадолго покидать тело и превращаться в призрак. Так или иначе, но почти никто толком не ведал, кто такой Сильвин, он же Странник, и никто не догадывался о его истинных замыслах. Впрочем, для приближенных было очевидно, что движет им вовсе не жажда денег (они ему совершенно не нужны, поскольку запросы у него начисто отсутствуют), а какие-то честолюбивые, возможно грандиозные планы, время осуществлять которые еще не наступило.
Однажды Сильвин все же покинул свою штаб-квартиру и отправился на такси к городскому рынку. Там он отыскал одноногого бездомного по прозвищу Гангрена, старого знакомого, промышляющего мелкими подачками, который раньше часто выручал его мелкой монетой или жизненным советом. Сильвин объяснил, что у него теперь есть деньги, сколько хочешь денег и что он собирает — команду для одного важного дела. Гангрена ничего не понял, но Сильвина он уважал, тем более ему было абсолютно индифферентно, где жить, что делать и когда и как умереть.
Вместе они закостыляли в психлечебницу откуда вызволили за взятку Яашжы-ря, их общего знакомого. Нашатырь, в отличие от здравомыслящего Гангрены, был немного не в себе и к тому же по нескольку раз в день, по неизвестной причине едва не терял сознание, спасаясь пузырьком нашатыря, который всегда был при нем. Однако в минуты божественного просветления он демонстрировал ай-кью нобелевского лауреата; виртуозно рассуждал о глобальной политике, о крахе социальных институтов, о сегодняшнем повальном мировоззренческом примитивизме, а еще цитировал страницами Платона, Байрона и Астрид Линдгрен — в общем, был Сильвину необыкновенно мил.
Еще через час к Нашатырю добавилась Чернокнижница — любительница почитать оккультные книги и выпить. Старая женщина медленно умирала от десятков недетских болезней, занимательное описание которых вполне можно было бы систематизировать в отдельном медицинском томе. С ней Сильвин познакомился когда-то зимой на открытии фирменного салона автомобилей Ьеэ&з и с тех пор время от времени общался, полемизируя о перспективах загробной жизни. Тогда, на открытии, им несказанно повезло: обоих за почасовую оплату наняли работать человеком-бутербродом — навьючили громоздкими рекламными щитами и отправили к ближайшему перекрестку заманивать проезжающих.
Уже на подъезде к заброшенной башне Сильвин заметил девочку в косичках лет десяти. Чумазая, с дистрофичной фигуркой, она копошилась у наполненного водой котлована с тряпичной куклой в руках, и когда Сильвин подошел, поспешила сама всё о себе рассказать, не забывая ковыряться в носу грязным пальцем в бородавках. Выяснилось, что куклу зовут Лиза, а саму девочку Марина, что она родом из шахтерского поселка, где работы нет, а по праздникам угощают мандаринами. Некоторое время назад мать отвезла ее в город и показывала толстому дяде, который называл себя доктором Айболитом, заставлял раздеваться и везде щупал. Он остался недоволен осмотром и долго выговаривал маме, что она его надула, а та разозлилась и на обратном пути ссадила малышку в случайном переулке. Сильвину удалось выяснить, что вот уже две недели Марина живет в подвале, питается тем, что удается отнять у крыс, а пьет из луж.
