Александр Тамоников - Милицейский спецназ
– И что постановили?
– Да ни хрена! Сначала выдай получку, после о работе в выходной день потолкуем. А то потом лови его, этого Гошу. Подпишет он ведомости в понедельник, жди! Короче, не договорились. Разошлись.
– А дагестанцы?
– Как ждали, так и ждут! Гоша их в конторе устроил. Но главное не в этом, Вова.
Владимир, затушив окурок, посмотрел на друга:
– А в чем?
– Говорю же, директор испарился!
– Ну, Вася, мало ли куда он подался? Может, с любовницей где отрывается. Хозяйство по большой части простаивает, чего ему в кабинете отираться?
Белугин покачал головой:
– Пласса ты не знаешь! С секретуткой своей он спокойно и в баньке при лесхозе трахался. Жена-то в Переславле. И потом, вот ты мент, скажи мне, почему, коли он пропал, милиция его не ищет?
Кузьмич объяснил:
– Значит, от родных заявления не поступало. Вот и не ищут.
– А тогда, выходит, супруга Пласса знает, где муженек?
– Может быть.
– А заместитель его первый, подельник во всех делах темных, не знает? Как это так? Пласс за копейку удавится, а тут целую колонну кавказцев пропускает?
– Вась! Мне копать надо.
– Погоди, Кузьмич! Я с главбухшей в хороших отношениях, так вот, она мне по секрету поведала, что недавней проверкой из Москвы была изъята вся бухгалтерия лесхоза. Как раз тогда и Пласс испарился. И так, что даже Кочергин – начальник финансов в администрации приезжал пронюхать, куда это директор наш мог деться. А старый хрыч – правая рука Фомина. Следовательно, и Фомин не знает, куда делся один из его вассалов. Что из этого следует?
Кузьмичев вздохнул, переспросив:
– И что же из этого следует?
– То, что повязали нашего Якова Иосифовича!
– Кто?
– Те же менты! Ну, или еще кто круче! Ведь, Вова, ты не знаешь, какие дела Пласс в лесхозе проворачивал. Сколько леса, отборного леса налево ушло. В одну харю директор работать не мог, Фомин не дал бы. Значит, делился директор с главой администрации.
– Тебе-то откуда известны масштабы махинаций с лесом?
– Та же главбухша Надя поведала. Говорила, хорошо, что «липу» сам Пласс подписывал, без ее визы обходился, иначе светило бы небо в клетку! Короче, чую я, Вова, взялись за наших высокопоставленных воров серьезно.
Старший лейтенант поднялся:
– Посмотрим, Вась! Это далеко не первая проверка центром района, и пока Фомину удавалось удержаться на плаву. Что будет на этот раз, покажет время. И гадать нечего, мне работать надо!
Белугин тоже встал, спросив:
– Как картошка-то?
– Нормально. С двух соток мешков десять снял.
Белугин, отчего-то тяжело, почти обреченно вздохнув, направился к выходу. Вскоре его фигура мелькнула за кустами, у забора. Кузьмич вернулся к прерванной работе.
Но мысли возвращались к рассказу друга. Если его информация достоверна, как и предположение о том, что директора лесхоза повязали в областном центре, что, в принципе, при определенных условиях, было весьма вероятно, то ситуация вокруг главы администрации серьезно осложнилась. То, что Фомин жил не по средствам, было видно каждому. И то, что основной доход он мог получать от нелегальной продажи леса, тоже. Кроме лесхоза, да еще, пожалуй, ликероводочного завода, крупную скрытую прибыль в районе получить, по большому счету, было негде. По мелочи урвать – да, можно, почти в каждом хозяйстве, а вот по-крупному хапнуть возможно только на лесе да водке. И Фомин хапал, кормя своих прихлебателей да начальство разных уровней. А сейчас, видимо, попал! В пользу того, что главу администрации серьезно прихватили, говорило и то обстоятельство, что он не стал раздувать конфликта, связанного с сыном. Хотя мог наехать так, что Кузьмичу пришлось бы вести тяжелую оборону. А он нет, сначала вроде дернулся, а потом пошел на попятную. Значит, все-таки взялись за него? И на этот раз без дураков, не в целях отписки? Дай-то бог! Фомину место не в кресле главы администрации района, а на нарах!
Закончил работу Кузьмич около шести вечера.
Крупный, радующий глаз картофель был рассыпан по двору, чтобы просох. На всякий случай Владимир положил рядом рулон пленки. Закрыть урожай на случай дождя.
Почистив лопату, он присел перекурить.
Из хаты вышла супруга:
– Уже закончил?
– Как видишь! Хороший урожай собрали, Катюша, мешков двадцать, и клубни крупные! Выйду на пенсию, торгануть можно будет! Нам столько не надо!
Жена улыбнулась:
– Пойдем в дом, торгаш, у меня уже стол готов!
Владимир поднялся:
– Сейчас, Катюш, душ приму и приду!
Перед ужином Катя выставила на стол бутылку водки. Это было традицией: устраивать маленький семейный праздник по окончании собственной огородной страды.
Владимир отвинтил пробку, налил в крохотные старинные граненые рюмки граммов по пятьдесят, поднял тост:
– За урожай, Катя?
– Слава богу, управились!
Выпили. Приступили к ужину.
Вторую рюмку подняли за здоровье бабушки, Анны Ивановны, третью, как было традицией в семье офицера – за тех, кто остался в горах далекого Афганистана.
Легли спать рано. Владимир устал, да и водка, которую он употреблял крайне редко, потянула в сон. Ночь выдалась тихая и теплая.
Кузьмичеву неожиданно приснился Баграм. Далекий 1981 год, жаркий и пыльный июнь, построение роты. Постановка задачи по несению службы на блокпосту у афганского кишлака и моста через строптивую и часто меняющую русло Панджшерку. Звездная ночь и «афганец», словно простреливший низину. А потом бой. Вой вражеских мин, их разрывы прямо на посту, крики отчаяния и боли, гулкие выстрелы скорострельных пушек боевых машин десанта. Подрыв одной из них. Прапорщик Кузьмичев у дувала. Рядом окровавленный рядовой Коренев. Он невидящими глазами смотрит на прапорщика и чему-то улыбается. Кузьмич стреляет, но пули отчего-то вылетают из ствола «АКМа» медленно, падая метрах в пяти от него. Они не достают душманов, а те смеются над прапорщиком. Владимир оглядывается. А за спиной – пустота, черная пропасть. Где же блокпост, где же бойцы роты? Никого нет, лишь пустота и приближающиеся душманы, оголившие клинки своих кинжалов. Он тянется за гранатой, чтобы подорвать себя вместе с этой дикой ордой, но не может вытащить «Ф-1». Она выскальзывает из рук, словно обильно политая ружейным маслом, запах которого он не чувствует.
А вокруг мертвая тишина и звездное, такое близкое звездное небо. И огненная дорожка, от забора к небу. Эта дорожка для него! Духи рядом, они будто плывут над землей, скрывшейся то ли за низким туманом, то ли за облаком. А среди них – женщина с распущенными черными волосами и во всем ослепительно белом. Смерть! Она идет, чтобы увезти прапорщика Кузьмичева вверх, по огненной тропе. Она тянет к нему руки.
Он хочет отползти, но сзади пропасть.
Женщина зовет почему-то шепотом:
– Володя! Володенька!
И вдруг резко хватает его за плечо:
– Володя!..
Кузьмич резко сел на постели. Рядом была женщина с распущенными волосами и также в белом одеянии, но это не Смерть. Это Катя! Его Катя.
– Володь! Проснулся?
Старший лейтенант тряхнул головой, сбрасывая с лица капли холодного пота.
Катя сокрушенно вздохнула: она давно привыкла к ночным кошмарам мужа:
– Неужели эта проклятая война для тебя никогда не кончится?
– Кончится, скоро кончится, обещаю тебе, – сказал он и поцеловал ее…
Тем временем в микрорайоне у нефтебазы в квартире одного из домов недалеко от коммерческой палатки проснулся Александр Фомин. Опухший, дрожащий с похмелья, измученный бурно проведенной с Лорой ночью, Фома, голый, сполз с широкой кровати, добрался до журнального столика. Сел в кресло, тут же приложившись к ополовиненной бутылке сухого вина. Похмелившись, закурил. Взглянул на любовное ложе. Партнерша лежала, слегка прикрытая простынею, выставив напоказ свой так возбуждающий Фому зад. Но сейчас вид любовницы не доставлял ему удовольствия. Пресыщенному самцу похотливая самка была противна. Фомин-младший поморщился. Отложив сигарету, налил в бокал водки. Выпил граммов сто. Крепкое спиртное окончательно привело его в чувство.
Фома прошел в ванную. Тело после случки было потным, липким. Душ просто необходим. Фома включил воду, встал под тугие теплые струи. После душа побрился. В комнате оделся. Проглотил еще порцию водки. Настроение улучшилось. Теперь даже откровенная поза спящей голой Лоры не раздражала. Но и желания не вызывала. Высосала ненасытная сучка все соки из тела молодого кобеля. Фома прошел на кухню. Достал из холодильника кусок краковской колбасы. Без хлеба съел его. Тут и зазвонил его сотовый телефон. Фома взглянул на дисплей. Высветился номер и буква «Б». Это означало, что звонил Бурбон.
– Слушай, Фома, ты, помнится, говорил о поставке дополнительной партии товара?
– Говорил. И она будет. На днях. Вот только с поставщиком свяжусь, обговорю время доставки, так и сброшу тебе информацию.
