Михаил Серегин - Пациент мафии
– Вы опять за свое! – с досадой сказала она. – Вам же объяснили – рано! Врач не разрешил, а я зачем буду брать на себя ответственность?
– Да никто же не узнает, чудачка! – беззаботно сказал Тарасыч.
– Ага! – скептически ответила девушка. – У нас все обо всем знают!
Тарасыч непонимающе уставился на нее.
– Так ты что – не выпустишь меня? – изумленно спросил он.
– Нет, конечно! – упрямо заявила медсестра.
– Ну, это ты зря! – осуждающе процедил Тарасыч и, внезапно шагнув вперед, левой рукой ловко схватил ее за пучок волос, убранный под белую шапочку.
Девушка вскрикнула. Тарасыч рванул ее за волосы, запрокидывая голову, и выхватил из кармана шило.
– Закрой пасть! – нежно прошептал он, поднося острие к нежной шее девушки – туда, где под тонкой кожей светилась синеватая жилка. – Если пикнешь – убью!
Медсестра, тяжело дыша, неотрывно смотрела ему с лицо – глаза ее были полны животного ужаса. Тарасыч понял, что она не посмеет теперь ему помешать. Он выпустил из пальцев ее волосы и босой ногой отшвырнул под стол упавшую на пол шапочку.
Девушка, бледная, почти на грани обморока, облокотилась о край стола. Тарасыч легонько шлепнул ее по щеке.
– Не бойся! – сказал он. – Сделаешь все, как надо, – будешь жить. А теперь пошли, выведешь меня к воротам и скажешь вашим псам, что меня выписали… Но, если хоть слово пикнешь, смотри!.. – Он угрожающим жестом продемонстрировал свое оружие.
Медсестра, покачнувшись, шагнула от стола. Тарасыч подхватил ее под локоть и придержал, не давая упасть.
– Ну, вот, умница… – приговаривал он, когда они направились в конец коридора. – Все у нас получится… Думаешь, мне легко? Башка-то не казенная – разламывается дай бог! А я иду, потому что меня люди ждут…
Девушка перебирала ногами, как сомнамбула, и вряд ли понимала хоть одно слово. Однако воркующий, неагрессивный тон боксера несколько успокоил ее, и она пошла увереннее. Теперь она мечтала об одном – побыстрее добраться до ворот.
Охранники не дадут ее в обиду.
Они спустились на первый этаж и пошли по широкому полуосвещенному коридору к выходу из здания. Санитарка, приступившая к уборке этажа, посмотрела на странную парочку с усталым любопытством.
– Тетя Маша, – без выражения произнесла медсестра, – ключи от входной двери у вас?
– А я и не запирала, – откликнулась с охотой санитарка. – Открыто там.
Тарасыч изобразил на лице приветливую улыбку и потянул медсестру к выходу. Санитарка посмотрела ему вслед и неодобрительно покачала головой – ей совсем не понравился этот парень с бандитским лицом, разгуливающий по больнице босиком. Роль медсестры в этой прогулке ей была неясна. Но девчонка шла с бандитом под ручку и была так бледна, что тетя Маша сумела найти только одно объяснение.
– Опять любовь! – с тяжким вздохом пробормотала она себе под нос.
А «влюбленные» уже шли по асфальтовой дорожке, вдоль которой темнели влажные кусты сирени. Сильный ветер шумел и рвал кроны деревьев, высекал из туч голубые искры молний и сбрасывал на землю первые капли дождя.
На пропускном пункте горел яркий свет. Мордатые охранники маялись от скуки. Появление хорошенькой медсестры и босого чудака развлекло их.
– Куда на ночь глядя? – с притворной строгостью рыкнул старший, с удовольствием рассматривая ладную девичью фигурку.
Тарасыч, улыбаясь одними губами, с холодной угрозой посмотрел в глаза девушке.
– Выписали его, – поспешно сказала она. – Домой выписал Анатолий Николаевич.
– Прямо в пижаме и выписал? – благодушно поинтересовался охранник.
– Ага, в пижаме! – откликнулся Тарасыч, пытаясь через стекло рассмотреть, что происходит на улице. – За нарушение режима!
Охранники недоуменно переглянулись. Тарасыч осторожно освободил руку девушки и шагнул к дверям.
– Ну, так я пошел, прощайте! – озабоченно сказал боксер.
Медсестра кивнула, глядя на него напряженным взглядом. Тарасыч толкнул дверь и выскочил на улицу. Девушка покачнулась и шагнула в сторону, ища глазами, где бы присесть. Ее вдруг начала бить дрожь. Охранники испугались, подхватили ее и усадили на стул.
– Ты чего? Плохо тебе? – встревоженно спросил старший.
Из глаз девушки хлынули слезы. С трудом выговаривая слова, она жалобно произнесла:
– Эт-то… бандит! Он мне пригрозил…
– Что-о-о?! – заревел старший, замер на секунду, соображая, а потом, грохоча башмаками, бросился в соседнюю комнатку.
Он выскочил оттуда с автоматом в руках и, сверкнув глазами, выбежал на тротуар. Улица была пуста. Освещенный фонарями асфальт покрывался темными мокрыми пятнами. Ветер швырял в лицо холодные брызги. В конце переулка мелькнули красные огоньки автомобиля и скрылись за поворотом.
– Ушел, гад! – с сожалением произнес охранник, в сердцах щелкая рычажком предохранителя. Он не успел даже рассмотреть марку автомобиля.
Около десяти вечера позвонил Анатолий Николаевич из неврологического и весьма озабоченным тоном поинтересовался:
– Слушай, Владимир Сергеевич, извини, что беспокою! Ты случайно не знаешь того типа, которого сегодня от вас к нам перевели?
Я слегка похолодел, но ответил не моргнув глазом:
– Откуда? Я его даже не смотрел!
– А он, говорят, тебя знает! – озадаченно пробормотал невропатолог.
– А что случилось-то? – осторожно спросил я.
– Да понимаешь, какая получается катавасия, – смущенно признался Анатолий Николаевич. – Сбежал он. Сестру мою запугал до полусмерти – и сбежал. Прямо в казенной пижаме. И чего теперь делать?
– Как сбежал? – ошарашенно спросил я.
– Да вот так! – упавшим голосом ответил невропатолог. – Вышел через проходную, сел в машину и был таков! Скандал теперь на всю Европу, как ты думаешь?
Я не стал продолжать разговор – меня охватывала легкая паника. Такой прыти я от боксера не ожидал, полагая, что дня три у меня в запасе еще имеется. Внезапное бегство все меняло. Теперь я не успевал даже посоветоваться с новым знакомым. Поняв, что засветились, эти гангстеры уже сегодня ночью могут расправиться и с Казариной, и с редактором «Зигзагов» и спрятать концы в воду. А завтра придет и мой черед.
Эта простая мысль побудила меня к немедленному действию. Мне захотелось тут же исправить ошибки и броситься в погоню. Раздумывал я совсем недолго. Первый звонок был к коллеге Щербакову.
– Ты чего звонишь? – домашним голосом спросил Щербаков.
– Выручай! – сказал я с отчаяньем. – Подежурь за меня! Мне нужно срочно уйти.
– Ну, ты даешь! – ошарашенно сказал Щербаков. – Ты же сам сегодня вызвался дежурить!
– Форс-мажор! – объяснил я. – Несчастная любовь, понимаешь?
– Не понимаю, – ответил Щербаков. – Но все равно, черт с тобой, выручу!
– Только побыстрее! – взмолился я.
Потом я набрал номер Марины, с трепетом вслушиваясь в равнодушные гудки. Трудно было представить, как она отреагирует на мою новую авантюру. Я решил не раскрывать все карты сразу.
– Привет! – сказал я, когда она взяла наконец трубку. – Ты не спишь?
– Володя? – голос ее звучал обрадованно и немного удивленно. – Ты куда пропал?
– А ты скучала? – с надеждой спросил я.
– Скажем так, я волновалась, – коротко рассмеявшись, ответила Марина. – Ты зачем звонишь? У тебя опять проблемы?
– Ужасные! – признался я. – У тебя экипаж на ходу?
– На ходу, – с запинкой произнесла Марина. – Неужели куда-то нужно ехать?
– Очень нужно! – как можно убедительнее сказал я. – Я тебе потом все объясню. Подъезжай срочно к больнице – я буду ждать.
– Ну-у, ладно… Подъеду, – растерянно отозвалась Марина. – А пока ты попробуй обдумать, что собираешься сделать, ладно? – предложила она. – Иногда это бывает полезно…
– Я как раз собирался этим заняться! – обнадеживающе заверил я.
Вскоре появился коллега Щербаков – в руках у него был огромный мокрый зонт.
– Ну и погодка! – заявил он мне. – Как раз для несчастной любви…
– Ты извини, – сказал я. – Позарез нужно уйти!
– Да ладно! – отмахнулся Щербаков. – Будешь в неоплатном долгу.
– Буду! – пообещал я. – А у нас тут ЧП, слышал? Неизвестный из неврологии сбежал!
Щербаков, опешив, вытаращился на меня.
– Вот что значит – высокий уровень лечения! – растерянно произнес он. – Ну, теперь нам всем крышка. Ланской как в воду смотрел.
Я счел излишним комментировать это предположение и поспешил смыться.
На проходной стражники долго и придирчиво рассматривали мой пропуск.
– Что-то нынче суеты много! – подозрительно сказали они мне. – Бегаете взад-вперед, а мы потом отдувайся!
– У каждого свой крест, – хладнокровно заметил я.
На душе у меня, однако, скребли кошки – вся эта суета, разумеется, не ускользнет от внимания руководства, и оно потребует объяснений. Последнее время мне слишком часто приходится объясняться.
Я рано вышел – Марина еще не подъехала. На улице лил дождь и погромыхивал гром. Я спрятался под старым вязом, крона которого гудела и содрогалась от ветра. Вернуться на проходную, под угрюмые взгляды охранников, меня не заставила бы никакая сила. В результате я порядком промок и растерял часть оптимизма.
