Альберт Байкалов - Отпуск на войну
– Так ты поспи! – спохватилась Рита, выпрямляя ноги.
– После Катьки, – возразил Никита.
– Мне не доверяешь?
– Почему? – удивился он. – Просто не смогу…
– Смотрите, что я нашла! – раздался откуда-то сзади голос Кати.
«Странно, только что была здесь», – удивился Никита и обернулся.
Катя стояла на фоне молодых берез и держала в руке бутылку минеральной воды.
– Нигде не пропадешь! – похвалил ее Никита и обомлел – за спиной девушки раздвинулись кусты, и появился Хитрук.
– Катя!..
– Никита! – позвала Рита. – Никита!
Он открыл глаза и понял, что его голова лежит на ногах Риты. Это сон? Но когда он успел уснуть?
– Никита! – с тревогой в голосе вновь позвала Рита и потрясла за плечо.
– Что?
Она взглядом показала куда-то за спину.
Никита обернулся, и внутри у него все сжалось. В паре шагов от них стоял военный в маске с прорезями для глаз и рта. Направив на него автомат, он предупредительно выставил вперед левую руку.
По едва уловимым деталям Никита с ходу понял, перед ним не просто рядовой солдат или каратель. Это профессионал. Он медленно поднял руки вверх:
– Может, договоримся?
Военный молчал.
Никита слегка подвинулся вбок, так, чтобы легче схватить лежащий под ним пистолет. Однако и это едва заметное движение не осталось без внимания. Ствол автомата по-прежнему смотрел в грудь, а указательный палец выпрямился и несколько раз двинулся из стороны в сторону. На языке профессионалов это звучит как: «Не делай лишних движений, не пройдет!» Почему он молчит, не зовет подмогу? Что-то не так. Вон и станция на разгрузке. Глаза! Руки медленно пошли вниз:
– Монах?
Взгляд военного потеплел, а в уголках глаз появились морщинки от улыбки.
Глава 56
Допрос
– Значит, так. – Кемеж заглянул в листок и уставился на Балуна: – При каких обстоятельствах вы, гражданин Крымский, оказались в рядах карательного батальона «Украина»?
– Не Крымский я, – ловя себя на мысли, что после всего увиденного за этот короткий промежуток времени его не коробит применение к украинской армии определение «каратель», устало огрызнулся Балун.
– Вот, что я говорил! – усмехнулся сидевший в углу Грек. – У него паспорт на имя Чернявщука, при взятии назвался Крымом, а потом и вовсе стал Балушиным.
– А ты случайно не из диверсионной группы? – свел брови у переносицы Кемеж.
Вместо ответа Балун покачал головой.
– Что делал на живодерне?
– На какой живодерне? – встрепенулся он и тут же вспомнил вопросы Грека по поводу трансплантации органов в лазарете. – Я вступился за девушку, которую мой командир хотел изнасиловать, и меня избили.
– Значит, ты утверждаешь, что ничего не знаешь о назначении этого лазарета? – Кемеж переглянулся с Греком.
– Сейчас, конечно, некоторые вещи кажутся странными, – неожиданно оживился Балун. – На лечении там находилось всего два человека, я и мой начальник штаба…
– А ты что, правда ночью к бабе ходил? – вновь напомнил о себе Грек.
Балун задумался. Он не знал, стоит или нет говорить ополченцам правду. По сути, он снова совершил преступление. С другой стороны, не исключено, что этот факт, напротив, поднимет его авторитет в глазах этих людей.
– Я труп прятал, – следя за реакцией Кемежа, признался он.
– Донора?
– Почему донора? – испугался Балун. – Из него никто ничего не доставал. И вообще, он до наступления ночи в палатке лежал.
– Кто он?
– Начальник штаба спецбатальона «Украина» майор Левицкий.
– А от чего умер?
– Я убил, – выдавил из себя Балун.
– Зачем?
Он передернул плечами и промолчал.
– Что там у вас творится? – задумчиво глядя на него, покачал головой Кемеж. – После Майдана не узнать, в зверей превратились.
– А почему вас так интересует этот лазарет? – спросил Балун, не надеясь получить ответ.
– Если у нас будут факты, мы их обнародуем, – ответил Кемеж. – Пусть родители солдат знают, что если их сыновей не убьют, то не факт, что не разберут раненого на органы.
– А что должно быть фактом?
– Не что, а кто. – Кемеж взял карандаш и стал крутить его. – Очевидец.
Перед глазами Балуна пронеслось, как в подвале с ним делился хлебом совсем незнакомый старик, как Тайшет и Форос накрыли его своими телами…
– Давайте, я дам показания.
– Ты ведь сам не знал об этом, – напомнил ему Грек.
– Ну и что с того? – удивился Балун.
– Так работает украинская армия, – покачал головой Кемеж. – Это они умельцы сочинять небылицы. Так ты все-таки кто?
– В каком смысле?
– В прямом. – Кемеж отбросил карандаш в сторону. – Нам определяться надо, как тебя оформлять.
– Балушин. Неужели это так важно?
– Конечно, важно, – кивнул Кемеж. – Всех пленных мы заносим в единую базу данных и по возможности организовываем обмен.
– Меня менять не надо, – неожиданно вырвалось у Балуна.
– Чего так?
– Долго объяснять. – Балун отвернулся к окну, ломая голову, как теперь быть с Катей.
– Странный ты какой-то. – Грек посмотрел на Кемежа: – Извини, шеф, но, по-моему, осечка вышла. Придется снова идти.
– Куда? – оживился Балун. – В лазарет?
– Догадливый, – усмехнулся Грек.
– Можно мне с вами? Я, конечно, опыта такого не имею…
– Ишь, куда завернул! – восхитился Грек.
– Мне известно, кто может рассказать правду о том, что там происходит! – не обращая внимания на Грека, заторопился Балун. – «Укропы» вынудили работать там двух девушек, они сестры.
– Теперь понятно, зачем ты туда шел, – уныло проговорил Грек.
– Я правда там лечился! – разозлился Балун.
– Так или иначе, но с разведгруппой тебя никто в тыл противника не отправит, – сказал Кемеж.
Глава 57
Монах
– Женька Монах! – Еще не веря своим глазам, Никита стал медленно подниматься.
– Не торопись, Ветер, – назвал его позывной Монах. – Сначала определимся, мы враги?
– Не знаю, – откровенно признался Никита. – Сейчас у вас брат на брата пошел, что обо мне говорить?
– Под тобой пистолет, – показал взглядом Монах. – Медленно…
Никита знал, если что, выстрелить он не успеет, у Монаха кроме опыта преимущество, ему лишь нажать на спусковой крючок.
– Какой Ветер, что за Монах? – бормотала спросонья Катя. – Никита, объясни!
Не обращая на нее внимания, он подчинился и отбросил оружие к ногам Монаха.
– Больше ничего нет? – сунул он пистолет за пояс.
Никита выразительно посмотрел на автомат, и Монах, опустив оружие, стянул маску на лоб:
– Как только я узнал фамилию «колорада», который навел в лазарете шухер, сразу понял, что совпадения быть не может.
– «Колорада»? – эхом повторил Никита. – С каких это пор ты так русских стал называть?
– Кто сказал, что я так называю русских? – вскинул брови Монах.
– А кого же?
– Только тех, кто к нам с войной лезет.
– Понятно, – расстроился Никита. Было видно, Монах тоже оказался жертвой пропагандистской мясорубки, и переубедить его, что российских войск на Украине, как и спецназа ГРУ, нет, за пять минут нереально, Более того, просто опасно. Можно разозлить и вывести из себя. Остается рассчитывать на «мягкую силу». Надо намеком напомнить ему, что они одной крови, шевельнуть струнами братства.
– Ты давно уволился? – как ни в чем не бывало спросил Никита.
– Сразу после тех учений, на которых ты расшибся, нашу бригаду развалили…
– Знаю. – Никита погрустнел. – Тогда всех резали…
– А тебя, значит, откачали, – с издевкой то ли спросил, то ли констатировал Монах.
– Не совсем, – ловя на себе испуганно-удивленный взгляд девушек, покачал головой Никита. – Я уволен по состоянию здоровья.
– Хватит заливать, – не поверил Монах.
– Точно говорю.
– Так ты в ополчение рванул?
Что ответить? Никита смотрел на этого бородача и не верил своим глазам. Прапорщик Маховенко был старшиной первой роты в их отряде. Когда Никита молодым лейтенантом пришел служить в бригаду, Монаху было сорок. Бороды тогда прапорщик не носил и таким седым не был. А так вроде и не изменился.
– Ты один? – спросил он.
– Один, – кивнул Монах и опустился на корточки. – До последнего не верил, что вы против нас воюете. Думал, правда в уши дуют.
– И правильно делал, что не верил, – уцепился за соломинку Никита. – Я вообще сейчас парашютист-инструктор в МЧС.
– Будешь утверждать, что с отпуска возвращаешься? – насмешливо посмотрел на него Монах.
– Почти угадал.
– Хватит сказки рассказывать! Ты понимаешь, что я должен с тобой сделать?
– Понимаю. Только девушек отпусти.
Монах посмотрел на Катю, потом на Риту:
– Это агентура?
– Ты спятил? – ужаснулся Никита. – Это сестры. Обе студентки. Одна учится у вас, вторая в России…
