Максим Шахов - Боец особого назначения
И он быстро и очень подробно начал описывать убийцу. Еще в машине, чувствуя, к чему идет, рассмотрел его очень хорошо…
Клим слушал, не перебивая. В отличие от большинства своих коллег он на разводах думал не о блядях и бухле, а внимательно слушал инструктаж. И изучал ориентировки.
И очень быстро понял, что Рваный описывает Лобова – особо опасного преступника, двадцати трех лет, уроженца Челябинска. В Челябинске в драке Лобов зарезал человека. И пустился в бега. В Курске при проверке документов он пырнул ножом милиционера, от второго убежал. И снова исчез – как оказалось, махнул в Москву…
– Так! – быстро оглянулся Клим. Он сразу понял, что Лобов с пистолетом наделает много бед. А раз так, то его нужно было во что бы то ни стало остановить… – Куда он ушел?
– Вон туда! – ткнул пальцем Рваный.
– Точно?
– Точно, начальник, – кивнул Рваный.
Назвав Клима «начальником», он таким образом выказал ему уважение. Клим это понял, как и то, что уголовник не врет. И не стал больше терять времени.
– Жуков! – оглянулся он на напарника. – Останешься тут!
– А ты куда?
– К метро! Попробую его перехватить! Это Лобов, понял?
– Какой еще Лобов?..
– Челябинский. На котором в Курске убитый милиционер! – С этими словами Клим метнулся к машине и крикнул водителю:– Гони к метро! Живо!
– К «Аэропорту»?
– К «Аэропорту» поздно! К «Соколу»! Может, перехватим!
«Луноход» рывком тронулся с места и помчался к Ленинградскому проспекту. Клим потянулся к рации и толково изложил дежурному ситуацию.
Тогда, в начале восьмидесятых, никаких «Колец», «Сирен» и «Вихрей-Антитеррор» еще не было. И компьютерных баз данных, и СОБРов с ОМОНами. Потому что еще не было вооруженных до зубов бандитов, чувствующих себя хозяевами жизни. И оперативную ситуацию милиция держала в руках – не очень законными, но действенными методами. На уголовников права человека не очень распространялись. Да и на остальных граждан тоже.
Если, к примеру, обворовывали магазин или продуктовый ларек, то наутро к месту преступления просто вызывали сонного участкового дядю Васю. Тот морщил лоб, заменявший ему компьютер, и навскидку выдавал фамилии трех-четырех кандидатов, как правило, с уголовным прошлым, проживавших на вверенной ему территории. И вся недолга…
Опера уголовного розыска быстро свозили «кандидатов» в отделение, разводили по кабинетам и начинали бить… Час, два, сутки – пока один из них не признавался. После этого остальных под зад выталкивали из отделения – на свободу с чистой совестью… С невинно пострадавшими уголовниками проблем вообще не возникало. А с обычными гражданами, перед тем как отпустить, на всякий случай проводили беседу – мол, прощеньица просим, гражданин хороший, ошибочка вышла, с кем не бывает. И не вздумайте ходить к прокурору, а то как бы чего не вышло…
И к прокурору граждане не шли. Потому что понимали: был бы человек, а статья найдется. В то время обычный опер уголовного розыска мог посадить практически любого – если этот любой занимал должность ниже первого секретаря райкома. А вот секретаря райкома без санкции партийных органов не мог тронуть даже всесильный КГБ…
С одной стороны, при такой системе рядовой обыватель был абсолютно беззащитен перед «силовиками», зато был достаточно надежно защищен от уголовного беспредела. Потому что в девяноста случаях из ста среди названных участковым кандидатов действительно находился настоящий преступник. И его оперативно сажали…
Само собой, что, по тем спокойным временам, нападение на милиционеров и захват их оружия были грандиозным ЧП. О случившемся немедленно доложили самому министру. Параллельно подняли по тревоге МУР, оповестили милицию метрополитена…
Но средства связи были допотопными, мобильных раций практически не было, и Лобов наверняка выскользнул бы и на этот раз. Вот только Клим сумел очень быстро оценить ситуацию…
Оперативным чутьем он прочувствовал, что Лобов наверняка спустится в метро. И постарается смыться на окраину. И всю дорогу до Ленинградского проспекта он подгонял водилу «лунохода»:
– Быстрее, мать твою! Быстрее!
Словно чувствовал Клим, что может опоздать… Наконец «уазик» вывернул на Балтийскую улицу. Еще через пару минут Клим выскочил из машины на Ленинградском проспекте и рванул в подземный переход. Народа почти не было. Сбежав вниз, Клим уже повернул направо, к выходу из станции метро «Сокол», и тут вдруг увидел Лобова…
Они почти разминулись. Лобов успел выбраться из подземки и теперь поднимался по противоположной лестнице наверх к Ленинградскому проспекту. Их разделяло всего каких-то двадцать метров…
Клим резко затормозил и бросился к преступнику. Тот оглянулся. На миг их глаза встретились. В следующую секунду Лобов выхватил пистолет.
Взвизгнули две женщины, какой-то мужчина в костюме и с «дипломатом» резко повернул и рванул наверх. Несколько секунд спустя в пустынном переходе остались только Лобов и Клим.
– Назад, мусор! – брызнул слюной Лобов, и его голос эхом разнесся под сводом лестницы. – Подожди две минуты за углом, и все будет тип-топ! На хрен тебе это надо? Правильно?
Клим уже успел оценить своего противника. Сказался опыт. Лобов был очень опасен. Пистолет в его руке вообще не дрожал. Чувствовалось, что выстрелит он, не задумываясь…
Многоопытный Рваный у «лунохода» ошибся. Он решил, что Лобов не умеет обращаться с оружием. Это было не так. Лобов прошел Афган. И именно там научился убивать. На войне его психика дала трещину.
Он был одним из первых, кого искалечил Афган, и сорвался. Тогда это было внове. И термина «афганский синдром» еще не придумали. Тогда считалось, что войны бывают справедливыми (освободительными) и несправедливыми (захватническими). И никто не задумывался о том, что любая война несправдлива в принципе. Потому что на ней кто-то бывает убит, кто-то ранен, а кто-то отсиживается дома и наживается на крови других…
Жизнь вообще несправедлива, но война – это несправедливость в квадрате. Потому что тот, кто прошел войну, неизбежно становится инвалидом – даже если и уцелел…
Ни о чем этом тогда в переходе Клим, конечно, не думал. Он просто видел, что перед ним опасный преступник, для которого чужая жизнь – копейка. И не стрелял Лобов только потому, что выстрелы обязательно услышали бы милиционеры в метро, мимо которых он только что удачно проскользнул…
– Хорошо, – кивнул Клим. – Я тебя не видел…
Он сделал небольшой шажок в сторону, и Лобов криво ухмыльнулся.
– Правильно, мусорок. Тогда живи…
С этими словами преступник развернулся и поскакал наверх, сунув руку с пистолетом в карман. И тут же Клим устремился за ним…
В конвойных войсках МВД его никто не учил качанию «маятника» и прочим премудростям, необходимым настоящему «волкодаву». Но сейчас у Клима просто не было другого выхода, как броситься на вооруженного преступника…
Он старался не шуметь, но аккустика перехода усилила звук шагов. И Лобов почти сразу оглянулся.
– Ах ты, сука! – вскрикнул он и вновь выхватил пистолет.
Их разделяло метров десять. Несшийся вверх Клим интуитивно дернулся влево. Лобов повел рукой с пистолетом за ним, грохнул выстрел…
Но Клим уже сместился вправо. Пуля ударила в ступеньку, посыпалась мраморная крошка… Расстояние между противниками стремительно сокращалось, и Лобов запаниковал: вместо того чтобы как следует прицелиться и сделать один точный выстрел, он попятился и трижды подряд нажал на спуск.
Грохот выстрелов заполнил подземный переход. Пули с визгом заметались от ступеней к потолку и обратно… Но только одна из них задела Клима – попятившийся Лобов в горячке совсем забыл о ступеньках, зацепился и стрелял, уже плюхнувшись на задницу…
Боль обожгла бок, но Клим не обратил на это внимания. В прыжке он навалился на Лобова, припечатал его затылком о ребро ступеньки и вцепился в руку с «макаровым»…
Из последних сил Лобов еще раз нажал на спуск. В переходе прогремел последний выстрел. Пуля ушла под углом вверх, Клим наконец выдрал у противника пистолет…
– Сука!.. – прошипел Лобов и потянулся за ножом.
Клим не растерялся, бахнул его лбом в нос, перехватил руку и ловко вывернул ее на болевой прием – как тренер учил. Когда метрополитеновские милиционеры выскочили из-за угла, все было уже кончено – Лобов шипел от боли и не мог шевельнуться. Клим тяжело дышал, навалившись на него сверху…
Через десять минут о случившемся доложили министру. А тот отчитался в ЦК, кое-что приукрасив. Клима госпитализировали и, несмотря на то что ранение оказалось пустяковым, продержали на койке неделю.
А в день выписки к нему в палату вошла целая делегация. Начальник ГУВД Мосгорисполкома торжественно вручил поправившемуся пациенту две бумажки – грамоту от министра и ордер на квартиру в новой «хрущевке».
Так и началась карьера Клима. С подачи руководства его перевели в уголовный розыск и без экзаменов зачислили на юрфак – заочно. К моменту получения диплома он был уже матерым сыскарем и круто пошел вверх. Несколько лет проработал старшим опером в МУРе, потом стал начальником районного отдела УР…
