Леонид Влодавец - Московский бенефис
— Когда приехали, он уже стоял?
— Естественно, — был ответ. — По-моему, даже дверцы не полностью захлопнуты…
— Ладно, — сказал я, — поехали в «Барму».
Сопроводители пошли впереди нас, мы чуточку приотстали. На автомобиле, как выяснилось, нужно было намного дольше добираться до «Бармы», чем понадобилось нам, чтобы прибежать из «Бармы» в злополучный двор. Там и улица оказалась перекопанной, и трамвайный путь шел выше уровня асфальта — фиг переедешь, а потом еще и улица с односторонним движением…
Перед «Бармой» толпу зевак, правда, не шибко большую, держали менты. Мигалок было штук десять, причем, судя по рожам, из разных ведомств. Само собой, ухлопали иностранного гражданина. Репортеров тоже было немало. Вспышки сверкали одна за другой, хотя было еще очень светло и вроде бы ничто не мешало снимать без «блицев». Толклись и телеоператоры, похожие на гранатометчиков со своими «комплексами».
Мне не хотелось ни в телепередачу, ни на первую полосу «Криминальной хроники». Я решил не вылезать из машины, когда рация вдруг хрюкнула и сказала голосом отца:
— Дети, домой!
Охранники тут же выпрыгнули, Мишка перелез на заднее сиденье. Лосенок занял свое место за рулем, сдал назад и вырулил куда-то в боковой проулок.
— Тьфу! — сказал Лосенок. — А я, понимаешь, сегодня фуражку надел, как приличный человек.
— Да уж… — вздохнул я. — Клистира нам теперь не миновать. Михал Сергеич, ты с ментами пообщался?
— Успел поиметь честь… — вздохнул он. — Ваше отсутствие их побеспокоило. Жаждали познакомиться.
— Ладно, — отмахнулся я, — мне там знакомиться, по-моему, уже не с кем. Комитет был?
— В смысле ФСК? Что-то такое имело место. Если не перепутал…
— Ты смог связно все изложить?
— Кажется…
Разговор не клеился. То, что мы прохлопали, было полбеды. Гораздо хуже, что Чудо-юдо меня, конечно, заставит искать. Хотя ему-то про эту позицию у окошка было доложено загодя.
Лосенок, которому, по сути дела, ничего не грозило, отправился к себе во флигель. Его дело было телячье, то есть лосячье: крутить баранку. Он и крутил. Бегать за киллерами должен был я. А Мишеньке накрутка хвоста грозила немалая. Его бобики должны были собой прикрыть герра, не дать его просверлить. А еще лучше было высадить его в гараже. Я ему так и предлагал, но он, сукин сын, опять сказал, что мы с папочкой, как два старых чекиста… У меня этот разговор на диктофоне, под пиджаком. Не открутится.
Чудо-юдо оставил порку младшего сына напоследок. Со мной он поговорил коротко и ясно, тет-а-тет:
— Твоей вины я не вижу. Пока. Вот тебе доверенность на мою старую «Волгу»… У нее нормальный двигатель, колеса, и вообще она на ходу. Принимай любой облик, поднимай любые связи, но мне нужен заказчик и киллер. В любом виде. Можно в разобранном. Киллера лучше в живом.
— Слушай, — сказал я. — Джека ведь ты отпустил после того дела. Варан — молодой. Кубик-Рубик на Рожмане сидит…
— Это у тебя устаревшие сведения. Все те дела за неделю устроились. Крендель первый решил рвануть когти и так торопился, что под откос слетел, не доезжая Шереметьева. Летальный, естественно, исход. Свата какие-то негодяи простучали на выходе из конспиративной квартирки. Восемь отверстий диаметром 7,62. Душе не в чем держаться. Гоша обнаружился бездыханным и умиротворенным на квартире одной старой подруги — явно передозировал героин. Рожмана Кубик отловил на давно брошенной даче и выкачал практически все о той команде, что исполняла заказ на Разводного. Рожману пообещали, что он будет курировать все дело Кости, если отдаст блатных с потрохами. Что он и сделал, после чего был отвезен в кочегарку.
— А как же фирма Разводного?
— Ну, свято место пусто не бывает. Там есть кому работать. Хватит кустарничать и заниматься уголовщиной. Проведем перебор людишек, как в старину на Руси говаривали… Это тебя не касается. Теперь о киллерской конторе. Судя по тому, что вынули из Рожкова, Леха — это «шестерка». Локтев Алексей Иванович, 29 лет, две судимости по 206-2. Шпана. После второй ходки стал умнее, заимел на зоне хороших друзей. Но у ментов на него ничего свежего, даже наоборот. В драках и пьянстве не замечен, женился, есть сын двух лет, наконец, что в наше время немаловажно, — работает Леха на заводе! Средняя зарплата — 120 тысяч, хотя платят не всегда. Твой вход в милицейскую сеть прекрасно работает — спасибо. Что тревожит стражей закона? Только то, что Алексей Иванович дружит домами с неким Антоновым Петром Игоревичем. Неработающим, хотя и непьющим, но имеющим высокие доходы от продажи водки на свободном рынке. Потому что ездит на «Жигулях» стоимостью в 6 миллионов. Но поскольку не пойман ни на чем криминальном — хороший человек.
— Может, так оно и есть? — ухмыльнулся я.
— Может, и так, но только все неприятные случайности, происходящие на этом рынке, находятся в странной зависимости от свиданий Алексея Ивановича с Петром Игоревичем. Кстати, известный тебе случай с заказом на трех кавказцев, который сделал Круглов, — тоже. И все случаи передачи заказов Кругловым Лехе через бабушку Мирру Сигизмундовну — тоже. Вплоть до дела Разводного. Мы все это уточнили. А вчера — знать бы нам, дуракам, хоть утром сегодня! — Леша и Петя опять встречались. К Мирре приходил гражданин в сером двубортном пиджаке, голубой водолазке и темно-бордовых брюках. Через час туда пришел Леха, пробыл двадцать минут и сразу же поехал к Антонову. Морда гражданина в сером пиджаке по архивам не просматривается.
— Таких граждан — полно, — вздохнул я.
— И это — не самое сложное, — кивнул Сергей Сергеевич, — еще более странно, каким образом гражданин Антонов доводит информацию о заказах в более удаленные инстанции. Где его киллеры? Менты вовсю приглядывали за его делом на рынке. Все постоянные клиенты — алкаш на алкаше. Плюс половина — стучит друг на друга. Разовые посетители с ним нигде не контактируют и вообще не знакомы — проверяли. Так что работай. Как только сделаешь, дело — полетишь за кордон. Честное пионерское.
— А почему ты это дело вешаешь на Антонова? — спросил я. — Может, по Адлербергу сработал кто-то совсем другой.
— По нему сработали из «винтореза», — улыбнулся Чудо-юдо, — точь-в-точь, как по Разводному! Только расстояние намного ближе. Ищи!
…Я долго не мог заснуть, даже привалившись к мягкой, спокойно сопящей Ленке. Если вчерашнюю ночь, после целого дня разминок и пробежек, я проспал спокойно, в полной уверенности, что все будет нормально, то сегодня, хотя самое неприятное из того, что могло произойти, уже произошло, и вроде бы вместо ожидаемого разноса и других неприятностей я просто получил приказ продолжать то дело, которым я занимался до погружения в разархивированную память Брауна, — сегодня спалось хреново.
В конце концов заснуть мне не удалось, но почти сразу начался кошмар. Все лезло в башку: и негритенок, трахающий белую даму, и горящий костер, в котором индейцы жарят испанцев, причем кто-то из них был один-в-один Круглов… Наконец, я очутился во дворе дома, из которого стреляли в Адлерберга. Там, в скверике, где сидела Таня Кармелюк. Тани не было, но на скамейке осталась ее скрипка в футляре. И голос, неясный, глухой, но все же очень похожий на тот, каким разговаривал «главный камуфляжник» из дурацкого сна десятилетней давности, приказал мне:
— Открой!
Я повиновался и открыл футляр. Там лежала скрипка из темного дерева и смычок. Но голос, не унимаясь, потребовал:
— Нажми вот на этот шуруп!
Я нажал. Что-то щелкнуло, звякнуло, и открылась нижняя крышка футляра. Я перевернул его и увидел в обшитых материей гнездах винтовку, разделенную на две части, и компактный оптический прицел…
…Проснулся я после этого практически мгновенно. Было еще темно, только чуть-чуть посерело небо. Ленка сопела и в ус не дула, а у меня холодный пот прощупывался на шее и на спине.
«Черт побери! — подумал я. — А если именно так? Кто знает, что может быть, а что не может? Если эта сучка действительно держит там винтарь? Что, баб-снайперов не бывает?!»
Сон скатывался с плеч, с головы, я ощутил четкость и отсутствие тумана в голове. «Руководящая и направляющая» меня никогда еще не подводила и не обманывала. Именно на нее, а не на мой криминалистический дар, которого, честно скажем, ни хрена не было, всегда рассчитывал Чудо-юдо. В этот раз руководящая и направляющая мурыжила долго, не торопилась. Видно, ей было плевать на разборки Кости Разводного с его друганами, а вот за Адлерберга она уцепилась.
Я постарался вспомнить эту самую Кармелу-скрипачку. Не очень верилось, что она в состоянии лупануть в череп из хитрого винта, а потом, разобрав винтовочку, с лицом, полным интеллекта и отрешенности от мира, присесть на лавочку почитать Тютчева. Наверняка зная при том, что минут через пять в этот двор вбегут не самые милые ребятки, жаждущие отловить на месте гнусного стрелка.
