Б. Седов - Рок
- Знахарь? - спросил остановившийся прямо напротив меня тип со сломанным носом и сильно помятыми ушами.
- Знахарь, - ответил я и протянул ему свой чемодан. На его лице отразилось непонимание, и я сказал:
- Чемоданчик возьми.
Видно было, что это ему не очень понравилось, а может быть - даже очень не понравилось, но он взял мой чемодан и сказал:
- Там машина ждет.
Я кивнул и пошел следом за ним. Второй шел позади меня, и я почувствовал себя под конвоем. Вот идиоты, подумал я, надо же хотя бы притворяться гостеприимными! А так они просто выдали намерения того, к кому я приехал. Конечно, может быть, я и ошибаюсь, может быть, они просто не умеют вести себя иначе, что взять с тупых шестерок… И все же я достал из кармана платок и, вытерев пот со лба, уронил его на бетон.
Для тех, кто наблюдал за моим прибытием, это говорило о том, что мне что-то не понравилось, и следует держать ухо востро. Подобрав платок, я сунул его в карман и, сопровождаемый гарными хлопцами Мыколы Берендея, вошел в огромный прохладный зал аэропорта.
Недалеко от двери стоял еще один рослый парубок в черном костюме, но, в отличие от моих конвоиров, он, увидев меня, улыбнулся, шагнул навстречу и протянул руку.
- Приятно видеть уважаемого человека. Меня зовут Василь, а по погонялову - Вакула. Называй, как больше нравится.
Я окинул его взглядом и сказал:
- По комплекции ты точно Вакула, но лучше по имени. Здравствуй, Василь.
И я ответил на предложенное рукопожатие.
Той паузы, в течение которой его рука висела в воздухе, пока я оглядывал его и произносил эту короткую фразу, как раз хватило на то, чтобы он понял, что говорит не с фантиком, который сует грабку кому попало и не думая. Он это понял, и на его лице отразилось признание моего превосходства. Отношения бандюков строятся, как в стае животных - каждый жест должен быть четко выверен. Приоритеты и старшинство выражается в жестах, интонациях и движениях тела. Ошибешься - можешь себя уронить. И по тому, как браток размахивает руками, топыря пальцы, и базарит, обильно уснащая речь блатным жаргоном, можно с уверенностью сказать, что он просто шестерка, которая пытается скрыть свое ничтожество и низшее положение в воровской иерархии.
Василь был восьмеркой, а может быть, даже и девяткой, потому что две гориллы в черных очках, одна из которых несла мой чемодан, смотрели на него, как солдатики на сержанта, которому до дембеля осталость две недели.
Он любезно взял меня под локоток и повел к выходу, говоря при этом с мягким хохлацким акцентом:
- Тебя уже ждут, стол накрыт, и горилка стынет. Тут на машине - двадцать минут. Проголодался, наверное, с дороги?
- Ну не то чтобы проголодался, - ответил я, - но от угощения не откажусь.
Мы вышли на улицу, и Василь указал на белоснежный шестидверный лимузин с черными стеклами, стоявший напротив входа.
- А вот и наша бричка. Прошу!
И он распахнул передо мной широкую толстую дверь, обтянутую изнутри тонкой серой кожей. Братки в это время усаживались с моим чемоданом в приземистый «Корвет» 2002 года выпуска.
Я залез внутрь и с комфортом устроился в большом стеганом кресле. Оно было тоже обшито серой кожей, как, впрочем, и все внутри этого комфортабельного средства передвижения. Василь устроился напротив, нажал на кнопку, и лимузин мягко тронулся. Видать, кнопочка была соединена с водителем, скрытым от нас стеганой серой перегородкой.
- Ну что, за приезд? - спросил Василь, открывая небольшой бар, отделанный красным деревом.
- Честно говоря, сейчас не хочется, - вежливо ответил я, - лучше уж, когда приедем. За столом, так сказать.
- Понял, - ответил Василь и закрыл бар.
- Я лучше закурю, - сказал я и достал сигареты. Василь нажал на другую кнопку, и около моей руки из подлокотника выскочила пепельница. Было видно, что ему нравится хвастаться передо мной этими убогими чудесами, и я, решив подыграть ему, сказал:
- Хорошая машина.
Василь самодовольно усмехнулся и небрежно заметил:
- Мыкола выложил за нее двести косых.
- Двести косых?
Я сделал вид, что удивился, и Василь расцвел, но я тут же испортил ему настроение, сказав:
- У меня таких два, и я отдал за них всего лишь триста. Думаю, что Берендей переплатил.
Василь, не зная, что сказать, неопределенно пожал плечами и, повернувшись к окну, сказал:
- А вот у нас тут новый стадион, в этом году построили.
- Кто построил, Берендей, что ли? - восхищенно спросил я.
- Та ни… - Василь поморщился, - какой Берендей… Это муниципалитет построил. Городской стадион. Специально для бейсбола.
- А-а-а… А я думал - Берендей. Вот хвастливый мудак!
Чтобы сменить тему, я поинтересовался:
- А там, у Берендея, салом угощать будут? Вы же хохлы, так что уж насчет сала…
Василь оживился и затараторил:
- А как же! Четырнадцать сортов! И он стал загибать пальцы:
- Сало соленое, сало копченое, сало маринованное, сало топленое, сало вяленое, сало томленое, сало…
- А сало в шоколаде у вас есть? - прервал я его излияния.
Он запнулся и посмотрел на меня с недоумением:
- В шоколаде? Ни-и-и… В шоколаде нема. Разве такое бывает?
- Бывает, - авторитетно заявил я. - В Германии с салом тоже все в порядке, так вот там я и пробовал сало в шоколаде. Хорошая штука, знаешь ли!
- В шоколаде… - пробормотал Василь, - ишь ты… И он глубоко задумался.
* * *Резиденция Мыколы Берендея располагалась в живописном пригороде.
Небоскребы Чикаго маячили где-то на горизонте, и до них было как минимум километров двадцать, а здесь, на чистеньких зеленых холмах, царила натуральная благодать с птичками, бабочками и прочими кузнечиками.
Лимузин остановился перед решетчатыми воротами, на которых была надпись «Частная собственность». Такая же надпись повторялась на маленьких табличках, висевших на ограде из проволочной сетки, и эта ограда уходила в обе стороны на неопределенное расстояние. Знахарь прикинул размеры берендеевских владений и, усмехнувшись, покачал головой. Все говорило о том, что Берендей - мужик серьезный и обосновался тут надолго.
Камеры наблюдения, торчавшие по обеим сторонам ворот, повернулись в сторону лимузина, и через несколько секунд створки медленно отворились. Когда лимузин проезжал через ворота, Знахарь обратил внимание, что на земле лежала стальная полоса с острыми зубьями. В случае необходимости она могла принимать вертикальное положение, и незваного гостя наверняка ожидала замена всех колес за собственный счет.
Ровная дорожка, посыпанная толченым кирпичом, извивалась между небольшими зелеными холмами, на которых кое-где росли ухоженные кустики и ровные деревца. За очередным поворотом Знахарь неожиданно увидел грядки с луком, укропом и редиской, а чуть в стороне тянулись борозды картошки. Он удивленно посмотрел на Василя, и тот, довольный произведенным впечатлением, с гордостью сказал:
- А это - огород Мыколы. Он никого до него не допускает, все делает сам, своими собственными руками. Говорит, что это - как его… Психотерапия, что ли?
- Может быть, трудотерапия? - спросил Знахарь.
- Не… психо. Точно, психо.
- Ну ладно, психо, так психо, - согласился Знахарь.
Между тем лимузин, сделав последний поворот, оказался перед невысоким, но большим по площади двухэтажным домом.
Дворец чикагского уголовного батьки был выстроен из натурального дерева, и Знахарю тут же вспомнился терем Дяди Паши, а также обе его банщицы.
- Слушай, Василь, а банька у Берендея есть?
- А как же! - ответил Василь и уже приготовился рассказать о берендеевской баньке, но тут лимузин остановился, и ему пришлось открыть дверь и выскочить первым, чтобы с почтением помочь Знахарю выйти из машины.
Выбравшись из лимузина, Знахарь с удовольствием потянулся и набрал полную грудь чистого и свежего воздуха. С шумом выдохнув, он одобрительно сказал:
- Да, тут не то, что в вонючем городе.
- Точно, - подтвердил Василь и сделал гостеприимный жест. - Добро пожаловать к нашим пенатам!
Знахарь удивился и хотел спросить у Василя, знает ли он, что означает это древнее заграничное слово, но тут дверь просторной и добротной фазенды распахнулась, и на пороге показался жилистый чернявый мужичок, с ноготок - Знахарь даже подумал, что этот Мыкола вряд ли достанет ему до плеча. Так и оказалось.
Увидев его, Василь встал по стойке «смирно» и сказал:
- Мыкола Тарасович, а вот и Костя Знахарь! Знахарь смотрел на Берендея, стоявшего на крыльце, и никак не мог заставить себя отключиться от того былинно-могучего образа, который вызывало у него имя Мыкола, да еще с таким внушительным погонялом Берендей, каковые должны были бы принадлежать рослому хохлу с сивыми усами и четырьмя складками на шее, а не этому задохлику…
Берендей смотрел на Знахаря и хитро улыбался. Наконец он вдоволь насладился растерянностью гостя и сказал без всякого хохлацкого акцента:
