Андрей Воронин - Инкассатор: До седьмого колена
– Не, – мотнул головой крепыш, – не приходил.
– Забавный парень, – сказал Юрий.
– Забавный, ага, – с какой-то странной интонацией согласился крепыш. – У этого забавного, чтоб ты знал, денег куры не клюют, а он, видишь, не в тренажерном зале, а здесь, на свежем воздухе, потеет.
– Так уж и не клюют, – усомнился Юрий, чтобы поддержать разговор. «А сам-то я почему не в тренажерном зале, а здесь?» – подумалось ему.
– То-то, что не клюют, – с мрачной завистью повторил крепыш. – Он знаешь кто? Главный менеджер студии «Даллас Рекордз». У них недавно какой-то отморозок шефа грохнул, так что этот лысый у них теперь за главного. Поэтому, наверное, и не пришел. Большая шишка, дел невпроворот, какая тут, на хрен, зарядка? Да и толку ему от этой зарядки, уродуется только...
– Да, – сказал удивленный Юрий, – тесен мир.
– Чего? – не понял крепыш.
– Ничего, это я так, о своем, – сказал Юрий и пошел к турнику.
Дома, приняв душ, побрившись и опрыскав себя «редакторским» одеколоном, он сварил большую кружку кофе, соорудил многоэтажный бутерброд и позавтракал, стоя у окна и задумчиво глядя во двор. Во дворе тетя Паша шаркала метлой, разгоняя лужи и сметая в грязные кучки сбитую дождем листву. Потом она ушла; Юрий выкурил сигарету и пошел одеваться для выхода.
Он надел выглаженные накануне брюки, натянул на широкие плечи свежую белую рубашку и с приобретенной за последние несколько лет сноровкой повязал перед зеркалом галстук. Затягивая узел, он невольно подумал, что события по неизвестным науке причинам опять захлестываются вокруг него точь-в-точь как вот этот галстук вокруг шеи. Он начал ощущать это уже несколько дней назад, а открытие, что лысый очкарик из парка, оказывается, теперь заправляет на студии вместо покойного Далласа, служило этому наилучшим подтверждением. «Ну и хорошо, – подумал Юрий, – ну и превосходно. На студию тоже не мешает наведаться, Светлов намекал, что там не все чисто, да и Одинцов про то же говорил... Знакомый главный менеджер – это же подарок судьбы! Да еще такой, как этот, прости господи, физкультурник... Кулак ему издали покажешь, и он твой...»
Он надел пиджак, проверил карманы – все ли на месте, – прихватил сигареты и ключ от машины и вышел из квартиры. Он сел за руль, вставил ключ в замок зажигания, посмотрел в боковое зеркало и увидел, что со стороны своего подъезда к нему приближается Людмила Веригина. Голова ее была по-вдовьи повязана платком – хорошо еще, что не черным, – а правую руку заметно оттягивал битком набитый полиэтиленовый пакет с рекламой сигарет «Мальборо». «Передачу понесла», – догадался Юрий и, не придумав ничего лучшего, согнулся пополам, делая вид, будто что-то ищет у себя под ногами.
Пока он торчал в этой дурацкой позе, особенно неудобной из-за сдавившего шею галстука, его замучили угрызения совести. «Один вы, что ли, с ней во дворе встречаетесь?» – вспомнился ему иронический вопрос майора Одинцова. «Выходит, что один», – сердито подумал Юрий и выпрямился, больно ударившись затылком о руль.
– Твою мать, – выругался он и распахнул дверцу. – Люда! Вы к Сергею? Садитесь, подвезу!
Веригина, которая уже миновала машину, обернулась и молча пошла назад. Она не удивилась, не обрадовалась и не выразила протеста – дескать, спасибо, сама доберусь, – а просто вернулась и села в машину. У нее был отрешенный вид человека, который спит на ходу. Юрию доводилось видеть людей, находящихся под гипнозом, и Людмила в ее нынешнем состоянии от них практически ничем не отличалась, разве что глаза у нее были открыты, а не закрыты.
– Передачу несете? – спросил Юрий, запуская мотор.
Веригина молча кивнула и опять уставилась прямо перед собой ничего не выражающим взглядом. Юрий был искренне удивлен и обескуражен: он никогда не думал, что Людмила будет так убиваться из-за своего беспутного муженька.
До следственного изолятора они доехали в гробовой тишине. Юрию хотелось сказать что-то ободряющее, но, как обычно в такие моменты, нужных слов у него не нашлось. Подумав, он решил, что это к лучшему: Веригиной сейчас нужны были от него вовсе не слова. Все слова, которые были нужны, он ей уже сказал, когда обещал помочь Сереге освободиться; хороших новостей у него не было, а остальное просто не имело значения.
Он остановил машину и помог Веригиной найти на дверце нужную ручку. Она открыла дверь и неожиданно сказала:
– Суд через неделю.
– Как?! Так скоро?
– А чего тянуть? – Веригина пожала плечами. – Он ведь признался, все подписал.
Юрий открыл рот, но Людмила уже отошла от машины. Она пересекла проезжую часть и пристроилась в хвост длинной очереди, волновавшейся у закрытого окошечка в обитой железом двери.
– Черт, – сказал Юрий и поехал к Медведевым.
По дороге небо над ним прояснилось, ветер прогнал тучи, стало тепло, а потом и жарко. Проезжая Останкино, он заметил, что асфальт под колесами машины совершенно сухой, бледно-серый с пыльным коричневатым оттенком, и подумал, что Москва все-таки ненормально большой город: в одном районе льет дождик, а в другом можно смело выходить на балкон позагорать.
Было около одиннадцати утра, когда он остановил машину у знакомого проема в кирпичном заборе. Разбитый серебристый «Лексус» уже куда-то увезли – может, в ремонт, а может, и на запчасти; во дворе возились работяги в чистеньких синих комбинезонах, навешивая новенькие, с иголочки, створки ворот. «Быстро работают, – подумал Юрий. – Будем надеяться, что хозяева уже встали».
Он посигналил. Один из рабочих бросил на машину равнодушный взгляд, отвернулся и что-то сказал, адресуясь к кому-то в глубине двора. Оттуда неторопливо выдвинулся и подошел к машине охранник – широкоплечий, высокий, с румянцем во всю щеку. Это был тот самый тип, который давеча обыскивал Юрия и сопровождал «его до кабинета Медведева. Звали его, кажется, Виталием. Юрий еще вчера заметил, что этот Виталий поглядывает на него с плохо скрытой неприязнью. Фигура и выражение лица Юрия Филатова почему-то вечно вызывали у таких вот крепких, молодых, тренированных ребят острое желание подраться, выяснить, кто круче; насчет подраться Юрий и сам был не дурак, но с годами научился уклоняться от ненужного мордобоя – не будешь ведь, в самом деле, драться с каждым вторым встреченным на улице мужиком, так никакого здоровья не хватит!
Они сдержанно поздоровались, после чего охранник Виталий хмуро поинтересовался, что Юрию здесь понадобилось. Судя по всему, после вчерашнего позорного прокола с надписью на машине Кастета охрана рыла копытами землю и была полна решимости, если понадобится, отстреливать влет даже мух и комаров, пытающихся проникнуть на охраняемую территорию.
Юрий открыл рот и тут же его закрыл, очень некстати вспомнив, что не знает отчества Марины Медведевой. Однако просто молчать и пялиться на охранника было нельзя, и он, не без труда переформулировав вопрос, спросил:
– Госпожа Медведева дома? Мне нужно с ней поговорить.
– Госпожи Медведевой дома нет, – ответил охранник. – Она уехала.
– А когда вернется? Мне подождать или заехать позже?
– Когда вернется, неизвестно, – сказал охранник, и Юрию в его ответе почудилось тщательно замаскированное злорадство. – Она уехала за границу на неопределенный срок.
Это был удар, которого Юрий, признаться, не ожидал. Отъезд Марины Медведевой лишал его единственной возможности хоть как-то проверить выдвинутую Светловым версию. Если эта версия была близка к истине, то где-то здесь, в Москве, все еще оставался исполнитель, которым Марина легко могла руководить откуда угодно – хоть из Вены, хоть из Акапулько, при нынешнем уровне развития телекоммуникаций это не имело значения. Но где его искать, этого исполнителя? В одиночку охранять Медведева и Кастета от возможного покушения Юрий был просто не в состоянии; к тому же охрана – это пассивная оборона, а уход в глухую оборону в сложившейся ситуации означал неминуемое поражение. Нужно было действовать на упреждение, а как действовать, если не знаешь, кого ищешь?
Тут Юрия осенило. Отъезд Марины Медведевой мог означать только одно: следующим в очереди за местом на кладбище был ее муж, и она уехала от греха подальше, чтобы обеспечить себе алиби. Далласа и Шполянского убили вместе с семьями; если бы Марина осталась цела и невредима после смерти мужа, кое у кого могли возникнуть подозрения. Вот она и укатила, и дочь, наверное, с собой увезла...
– Извини, друг, – сказал он охраннику, – еще один вопрос. Дочь она с собой взяла?
Охранник посмотрел на него долгим, ничего не выражающим взглядом. Лицо у него было абсолютно бесстрастное, но Юрий мог бы поклясться, что румяный Виталий что-то напряженно обдумывает. Приняв наконец какое-то решение, охранник вынул из кармана портативную рацию, отвернулся от Юрия и стал что-то в нее говорить. Он стоял в метре от машины и говорил, не понижая голоса, однако Юрию не удалось разобрать ни слова, если не считать его собственной фамилии – Филатов. Он подумал, что тут есть какой-то профессиональный секрет, известный только охранникам банков и богатых особняков.
