Семен Майданный - Блатной романс
– …«С кандыцъюнэр пассат хачу», – объяснил кавказец. Теперь настало время татке Шуре вытаращивать глаза. За довги рокы работы в туалетном сервисе она зустричала людей со многими странностями. Но щоб комусь для этого дела потребовался кондиционер с шампунем в одном флаконе, якый ей каждый вечер хвалили из телевизора, – з таким она сталкивалась вперше. «Господи! – в следующий момент здогадалась вона. – Да никак он голову мыть собрался!»
Тут стрелка седьмого манометра в третьем ряду поползла, поползла и устаканилась на нужных показателях. Дядька Макар развел руки перед Павликом, дескать, извини, дораска-жу в следующий раз, прижал кулак к щеке, будто заныли зубы, и доложился:
– «Ништяк», «Ништяк», я – «Баян». Как слышно? – Аппаратура была чудом техники на грани фантастики, купленным разборчивым Антоном на рынке у проспекта им. маршала Казакова.
– «Баян», я – «Ништяк», – ожила пластиковая, с начинкой, горошина в ухе дядьки Макара. – Слышимость в норме! – Антон сидел всего в пятидесяти метрах отсюда, но не в отеле, а в другом здании. В центре Питера полно коммуналок, а в коммуналках полно синяков, радостно пускающих в гости кого ни попадя, лишь бы гости являлись не пустыми.
– «Ништяк», я – на выход! – доложился дядька Макар. Микрофон у него прятался в кулаке. Кивнул Павлику, дескать, жди меня, и я вернусь. И покинул клетуху, качая ведром и волоча швабру, как таксу на поводке. Нагибая лоб, чтоб мающийся на штатном посту секьюрити не обеспокоился портретными разногласиями.
Ключики звякнули в руке дядьки Макара, когда он оказался у дверей нужного номера. Приотворачиваясь от секьюрити, дядька поколдовал над дверью и проник в номер. Макар мог справиться с таким чахлым замком и ногтем, но Сергей требовал нарушать как можно меньше статей. А взлом гостиничного номера приравнивается УК к взлому частного жилища.
Вскрытие гостиничного номера показало, что поселившийся сюда америкос действительно полощется в душе – манометр не облажался. Полощется, фыркает от удовольствия и не сечет, что уже не один на поляне. Еще наудачу американец не взял с собой мобильник, иначе пришлось бы давить связь глушилкой. И ни себе, ни людям!
Дядька Макар вразвалочку побродил по шикарным апартаментам, осматриваясь. Ему очень понравилось, что гардины на окне задвигаются электромоторчиком от нажатия кнопки пальцем. Придумал нужную комбинацию из мебели и воплотил в жизнь. То есть зафиксировал дверь санузле стулом так, что Изнутри не смыться.
– «Ништяк», «Ништяк», я – «Баян», юрист на запоре, – доложился дядька в кулак и на правах успешно выполнившего свою долю работы, истекая слюной, полез в присмотренный бар номера. Бутылок здесь было, будто генералов на Параде Победы.
Антон подтвердил получение доклада и переключился на Игоря Гречкина, сегодня дебютирующего в составе труппы Сергея Шрамова.
– «Кумар», «Кумар», я – «Ништяк», как связь?
– «Ништяк», я – «Кумар», связь в норме.
– «Кумар», я – «Ништяк», юрист на запоре! – Развалившийся на топчане Антон чувствовал себя в чужой коммуналке как хозяин. Потому что настоящий хозяин, убранный литром «менделеевки», пух на полу в глубоком отрубоне.
Могло получиться так, что Гречкин, или, если хочется – Ридикюль, не понравится маячащему аккуратно напротив пешеходной лестницы секьюрити. Секьюрити был обязан хотя бы приблизительно узнавать прописанных на этаже фраеров. Именно для предотвращения такой беды Сергей Шрамов раскошелился на персональный номер для Ридикюля – пусть ночку пожирует.
Благодаря такой предусмотрительности секьюрити, ясен пень, не рыпнулся против вышедшего из честно снятого вчера номера и хиляющего в другой номер Ридикюля. По вахте охраннику коллеги передали – вчера вечером на этаже происходило нечто вроде пьяного братания. Американцы, обманутые ЦРУ, будто в России все только и делают, что хлещут водку, решили соответствовать. Так что все путем.
Когда Ридикюль проходил мимо этажного охранника, фейс Игоря морщился. И это не зацепило стража. По вахте передали, вчера из номеров в достатке слышалось и песен, и звяканья рюмок, и скрипа диванов. Головка с утра – обязательно бо-бо. Но не от бодуна морщил лоб и щеки Ридикюль. Он бубнил про себя в духе самогипноза, вспоминая былые навыки: «Я – валютчик, я – валютчик…» И в карманах шевелил пальцами, будто год без женщины. На самом деле Игорь вспоминал, как из стопки денег купюру заламывать. Мышечные рефлексы восстанавливались без энтузиазизма.
Вот для понту постучал Ридикюль в дверь, вот вошел. С удивлением уставился на дядьку Макара, но не потому, что не ожидай здесь встретиться. А потому, что Макар, напялив чужой махровый халат поверх шныревской робы, утопал в кресле. Ноги на стеклянный стол – чисто по-американски. В руке дядьки булькал стакан, где лед плавал в чем-то красно-фиолетовом и круто замешанном и откуда торчали три соломинки – не свое, не жалко. Ридикюлю стало завидно. Но по чину не имел права Ридикюль вякать на дядьку. Тем более что свою часть операции дядька Макар уже почти выполнил – ему оставалось контролировать ситуацию с запертым в душе юристом.
Могло получиться так, что в номере юриста не окажется ноутбука, в котором хранились в электронной версии копии всех сопутствующих продаже комбината документов. Но разведка доложила точно – данный компьютер принадлежит обитателю именно этого гостиничного номера. Игорь оглянулся, нащупал взглядом ноутбук и врубил эту сложную технику в сеть.
– «Ништяк», я – «Кумар». Я – в сети.
– «Кумар», какие программы на развертке? – Антон ворочался на топчане и старался думать о чем угодно. Например: о сложной судьбе синяка, пустившего его в коммунальную келью, о девочках, за двести баксов обслуживающих жильцов «Невского Паласа». Антон готов был даже о работе подумать, ведь именно на сейчас приходился пиковый момент. Но мысли хакера неудержимо возвращались к полному душистой анаши спичечному коробку в кармане.
Пиковый момент заключался вот в чем. Антон достаточно долго стропалил и строил вчера Гречкина, но компьютерная неграмотность давала себя знать. И теперь хакеру пришлось по связи управлять роющимся в чужих файлах Ридикюлем. А попробуйте, например, по телефону объяснить жене правила дорожного движения. Короче, очень далеко от исполнения желания забить косячок оказался компьютерный гений.
И тем не менее с грехом пополам Ридикюль надыбал среди файлов текст договора о продаже нефтекомбината.
Тут в душе кончила весело плескаться вода. Некоторое время там было тихо, тина юрист боролся с полотенцем. Потом стало шумно, юрист решил изнутри ломиться в запертую раскоряченным стулом дверь. И чем дальше, тем все громче.
Растащившийся дядька Макар неодобрительно почмокал, сделал рожу типа «они мешают нам жить», недовольно отставил коктейль, лениво подшкандыбал к двери ванной и трижды веско стукнул снаружи:
– Эй, там, тихо сидеть!
– Я из Америка! Я – американский гражданин! – стал давить на сознательность и пугать «холодной войной» пленник.
– Ты джаст момент пока живой, амиго, а можешь зробытысь – труппо! – Если это и пошутил дядька, то никак себя не выдан. – Твоим номером воспользовалась русская мафия! Мы ведем переговоры о поставке партии кокаина! Поэтому усохни и запри уши!
Доверчивый пленник испуганно заткнулся и, наверное, забился под фаянсовую ванну. Во всяком случае больше наружу не рвался, и дядька Макар смог вернуться к коктейлю.
В этот момент Ридикюль как раз вынимал из ноутбука дискету с только что в нужную сторону отредактированным договором. Теперь, если подписать именно этот вариант договора, комбинат достанется не туземцам, а одному частному лицу с российским гражданством.
– Ну ни пуха! – отсалютовал Макар салабону и, нечаянно сев на пульт, врубил телек.
– «Ништяк», я – «Кумар», выхожу с дискетой, – доложился Ридикюль и покинул апартаменты, прижимая к бедру позаимствованную манерную синюю папочку.
Дядька Макар закрыл дверь, абы чего не вышло и не вошло и стал гонять телек по канатам в поисках порнухи.
Группа Сергея Шрамова пока работала по графику. Так чтобы поблизости не нашлось, где перевести документы из электронного вида в бумажный, получиться не могло. В «Невском Паласе» сервис на все случаи блатной жизни. Ридикюль поднялся в лифте на пятый этаж, где размещался офис-центр. Факсы, словно шелкопряды нитку, выжимали наружу рулоны бумаги. Ксероксы морзянили, как «мигалки» гаишников, и выплевывали горячие копии.
Кося под важного человека, Ридикюль пробил в кассе чисто неприличную стоимость распечатки с дискеты на цветной принтак. Десять баков? Без вопросов. Он был первым за три месяца, кого не напрягла стоимость услуги.
Уже с распечаткой исправленного в нужную сторону договора в синей папочке Игорь Гречкин спустился на второй этаж и стал ошиваться у конференц-зала среди фикусов. Ему оставалось до поры сопеть в тряпочку и любоваться чужой красивой жизнью. И он стал любоваться.
