Скотт Стоун - Песня волка
— Я тут.
Перекинув автомат через плечо, Дэйн вскарабкался по лестнице наверх. Там была маленькая комнатка с толстым покрытием на полу. Втянув лестницу па собой, Дэйн положил ее у стены таким образом, чтобы снизу ее заметно не было. В комнатке было два окна, выходящие в разных направлениях, — на главную улицу и на поля, стелющиеся за домом. За полями, отметил Дэйн, начинаются отмеченные на его карге леса. За лесной полосой лежали руины древнего вата — храма. Если удастся добраться до него к завтрашнему утру, то придется переждать еще один день, а затем двигаться к Пойпету.
Отвернувшись от окна, он увидел лежащую па толстом стеганом половике улыбающуюся Сару.
Посмотрев в другое окно, Дэйн заметил первые признаки начинающегося вторжения: на окраине деревни, перебегая от одного куста к другому, показался головной вьетнамского патруля.
— А теперь, Сара, — тихо, — прошептал он и постарался устроиться поудобнее возле открытого окна.
Вьетнамец нырнул под навес на деревенском магазинчике. Солдат махнул рукой и остальные патрульные, рассыпавшись в цепь, начали приближаться к деревне, ступая по запущенным рисовым полям. Головной махнул другой рукой, и остаток патруля начал двигаться к деревне с правой стороны. Все происходило четко, в полном молчании, и Дэйну стало ясно, что они имеют дело не с группой новобранцев, а с опытными военными.
В поле зрения находилось около тридцати кхмеров, остальные спали: и укрывались от вьетнамцев. Дэйн надеялся на то, что мирная сценка не вызовет подозрения у настороженных вьетнамских солдат.
Первый солдат остановился перед каким-то стариком и принялся жестикулировать, чем вызвал у Дэйна вздох облегчения. Если бы в патруле был человек говорящий по-кхмерски, последовал бы обстоятельный допрос. Дэйн слышал приглушенные голоса» Вьетнамец что-то орал, а старик только кланялся беспрестанно. Солдат внезапно обернулся и махнул рукой: патруль начал расползаться по деревне. Дэйн поднял автомат «галил», проверил обойму из тридцати пяти патронов и снова выглянул на улицу, смотря за тем, как патрульные переходят из дома в дом.
Наступило самое страшное.
Вьетнамцы входили в дома. Поначалу солдаты выходили обратно почти сразу же, и Дэйн начал надеяться… Но вот в одном из них они задержались. Дэйн увидел, что из других солдаты выходят с такой же поспешностью, и переключил все внимание на дом, в котором вьетнамцы остались. Через минуту он понял, в чем там дело: из дома к лесу побежали две молоденькие в разорванной одежде кхмерские девушки. Дэйн видел их распахнутые рты и услышал, как они начали кричать, но тут появились двое солдат и, сграбастав. их в охапку, потащили в дом.
Дэйн ничего не мог с этим поделать.
Патруль двигался намного свободнее, останавливаясь и пытаясь заговорить с кхмерами. Дэйн вздохнул с облегчением.
И тут услышал с дальнего конца деревни громкий крик и увидел все того же вьетнамского солдата, с покрасневшим лицом орущего на все того же старика, разводящего руками в универсальном жесте непонимания. Вьетнамец принялся вытаскивать из кобуры оружие, и даже с этого расстояния Дэйн заметил, сколько безнадежности появилось в фигуре старика. Кхмер зачем-то задрал голову, и в этот момент солдат выстрелил ему в висок, отбросив тело, словно увядший лист.
Руки Дэйна крепче сомкнулись на автомате. Этот единственный выстрел мог сорвать всю операцию. Дэйн услышал зa спиной тяжелое дыхание Сары и подумал о том, видела ли она убийство старика.
Послышался еще один крик. Вьетнамец, пристреливший старика, собирал патруль и засовывал в кобуру свой пистолет. Солдаты сбегались к нему, а из того дома, куда отволокли девушек, выскочили вьетнамцы, застегивая ремни.
Дэйн подозревал, что последует за этим, и не ошибся. Красномордый молодой человек, пристреливший старика, указал четверке солдат на дом в центре деревни, а остальные моментально разошлись двумя колоннами и рассыпались направо и налево. Кхмера решено было оставить мертвым на земле в качестве назидательного урока. Дэйн порадовался, что в этот момент никто из наемников не сорвался: все проявили достаточную выдержку. Сейчас нельзя ввязываться в бой, иначе сюда стечется весь находящийся неподалеку батальон.
— Что там происходит? — послышался голос Сары.
Дэйн ответил не оборачиваясь:
— Они оставляют в деревне отделение для наблюдения. Патруль отходит для того, чтобы сказать остальным, что тут всего лишь еще одна бедная деревушка. Я, по крайней мере, на это надеюсь.
— А что же с отделением?
— Мы позаботимся о них этим вечером, — ответил Дэйн, — А затем уйдем, потому что, наверное, остальная часть батальона пройдет здесь завтра утром. — Отложив автомат в сторону, он вытянул ноги и сел спиной к стене. — Подразделение очень хорошо натренированное, но слегка беспечное. Они обыскали даже не все дома. Так что им на нас наплевать.
— Боже, какое счастье.
— Я думаю.
— Дэйн, я боюсь. Сегодняшнего вечера.
— Да, будет нелегко. Сейчас я не могу связаться со своими людьми, но думают они точно так же, как и я. Мы должны будем войти в тот дом и покончить с вьетами — и без стрельбы. К тому же следует выбрать правильное время, ибо по каким-то причинам комми могут захотеть сменить караул. На их месте я бы заменял подразделения через каждые несколько часов — точно так же могут сделать и они. Придется подождать и понаблюдать.
— В промежутках…
— Будем ждать. Сара, мне нужно немного поспать. Просто необходимо. Сможешь понаблюдать за меня, а? Если увидишь хоть что-нибудь — сразу буди, хорошо? Особенно, если вьеты будут ошиваться поблизости.
Она подползла к нему, стараясь не показываться в распахнутом окне. Он потянулся и обнял ее, чувствуя, как ее тело прижимается к нему, ощущая запах ее волос, и положил ее голову к себе на грудь.
— Я люблю тебя, Джон Дэйн.
— А я — тебя, Сара.
Она подняла голову вверх и быстро поцеловала его в губы.
— Спи, мой милый. Я понаблюдаю.
— Пару часиков, ладно?
Она кивнула, и Дэйн вытащил пистолет из кобуры и положил его рядом с собой, а рядом с ним — автомат. Сара посмотрела на него, улыбаясь при мысли о том, что последует за этим, и так оно и случилось: он вынул из ножен свой нож с рукояткой из оленьего рога и убрал его с глаз, положил куда-то под покрытие, рядом с головой. Ответно улыбнувшись, Дэйн повернулся на бок и, к изумлению женщины, через несколько мгновений уже спал…
Из дома вышел один из вьетнамцев, зашел за ограду, и, встав на открытом месте, принялся мочиться на землю. Закончив, он вернулся в хижину, зато вышло двое других, они принялись собирать небольшие палочки, валявшиеся вокруг, Сара поняла, что они будут разводить костер. Незачем будить Дэйна, чтобы он убедился в том, что вьеты будут завтракать. Сара оставалась у окна, наблюдая за тем, как комми разводят костер, а затем что-то варят в жестяном котелке. Она видела, как во время трапезы они смеются и переговариваются, но и то, что оружие лежит поблизости. Они ели палочками и запивали из фляг. Закончив есть, вьеты сполоснули свои чашки из фляг, и один из солдат взял фляги и, отойдя к проходившему за домом арыку, набрал воды. Сара видела, что трое отправились обратно в дом, а четвертый остался сидеть на первой ступеньке лестницы. До Сары дошло, что остальные почивают, оставив всего одного часового.
Может быть, сказать об этом Дейну? Отвернувшись от окна, она хотела было дотронуться до пего, по увидела, что Дэйн не спит, а наблюдает из-за ее спины.
— Ты ведь должен был спать.
— Час прошел. Вполне достаточно.
— Видел?
— Да, — он лег на покрывало и потянулся. — Пока что делать нам нечего. До темноты действовать нельзя.
— Значит — будем ждать.
— Ага. Как-нибудь проведем время до темноты.
Сара подползла к нему поближе.
— У меня появилась одна идейка…
— Надо же, какое совпадение, — откликнулся Дэйн. — Надеюсь, что твоя смахивает па мою.
Сара принялась расстегивать рубашку.
— Не знаю, почему я его не бросала — видимо, таким образом мне пришлось бы признать собственную неправоту и свое поражение — и так просто потеряла тебя…
— Почему было не прийти, не найти, не поговорить, со мной?
— Я сомневалась в том, что тебе захочется меня видеть. Я столько о тебе слышала всякого. Все это правда?
— Может, и правда.
— Хотела спросить тебя об остальных, но…
— Таводи умер, Сара. Жаль, что тебе не удалось его узнать. Ему было около девяноста — или за девяносто. Мы никогда не знали точной даты. Он умер с достоинством. Сам выбрал время и место.
— Какая жалость, что я с ним не увиделась.
— Это был удивительный старик, самый лучший человек изо всех, кого я знал. Он научил меня всему, на всех уровнях и делал это мягко, ненавязчиво, так, будто я сам до всего доходил. Мы были так похожи. Мы разговаривали без слов. Это просто бесило Старлайт. Он фыркал, я кивал, тогда он поводил рукой, и я, точно зная, что именно он имел в виду, улыбался, — а Старлайт выходила из себя и принималась орать, что мы над ней издеваемся. А мы начинали смеяться, и под конец она тоже смеялась и говорила, чтобы мы отправлялись на рыбалку, в общем, убирались из дома, потому что она не в силах выносить эту непрекращающуюся болтовню.
