Александр Тамоников - Тени прошлого
Муштак с работниками освободился в четыре часа. С трех у них над душой стоял Зияк.
Когда заурчал двигатель, он облегченно вздохнул и заявил:
– Ты поистине отличный мастер, Муштак.
– Я этому учился, – проговорил Хазани и сказал работникам: – Можете закрыть мастерскую и отправляться по домам. Завтра как обычно, а сегодня отдыхайте. Все же праздничный день.
Он прошел в свой дом.
Во дворе на топчане сидела Ламис.
При появлении мужа она встала и сказала:
– Муштак, по кишлаку прошли слухи, что у холмов уничтожен весь американский патруль, тот самый, который убил нашего Саида!
– Как должно было быть, так и произошло. Я же обещал тебе, что отомщу.
– Муштак, любимый! – Ламис прижалась к мужу. – Ты у меня настоящий воин.
– Я же офицер, Ламис.
– Да, но обещай, что на этом твоя война закончилась.
– Я бы обещал, но не могу.
Ламис удивленно посмотрела в глаза мужа и осведомилась:
– Но почему?
– Не уверен, что нам дадут жить спокойно и свободно.
– Кто не даст нам жить так, как мы хотим?
– Ты, дорогая, задаешь странные вопросы. Американцы и их марионетки не дадут. Талибы вновь высоко подняли головы. Появилась еще и новая организация под названием Исламское государство.
– А если все же у нас установится мир?
– Вот тогда я и пообещаю тебе, что не возьму в руки оружия. Но ты и сама прекрасно понимаешь, что это всего лишь иллюзии. Кстати, ты кормить мужа собираешься?
– Ой, прости. Конечно, сейчас принесу воду, полотенце. Обед подогрею. Подожди немножко. – Ламис ушла в дом.
Муштак присел на топчан, закурил.
«Наивная, милая Ламис, – подумал он. – Мир установится!.. В Афганистане американцы и их марионетки из НАТО. На юге Талибан. Провинции разделены на сферы влияния различных террористических группировок. Нет, война не закончится. Можно, конечно, укрыться за стенами своего дома, но тогда следует забыть, что ты мужчина, офицер.
Что будет завтра? Американцы не могут не устроить какую-нибудь пакость. Даже безо всяких доказательств эти янки нагрянут в кишлак. Какие цели они будут преследовать?
Надо бы винтовку перенести с кладбища в общий схрон, но сейчас это рискованно. Зияк наверняка получил инструкции усилить наблюдение. Он как верный пес будет заслуживать похвалу своих хозяев. А если американцы найдут схрон, то мало никому в кишлаке не покажется. Тогда карательная машина заработает во всю мощь».
Из дома вышла Ламис с миской теплой воды и полотенцем на плече.
Муштак умылся и прошел в большую комнату. Жена постелила клеенку на ковре, выставила на нее различные кушанья. Женщина-мусульманка не должна есть вместе с мужчиной. Так было заведено здесь. Но Муштак и Ламис не обращали внимания на эти предрассудки.
Постепенно кишлак накрыла ночь. Лишь редкий лай алабая разрывал тишину.
Утро наступило как обычно. Мужчины погнали скот на пастбище, женщины занялись хозяйством, дети вышли гулять.
Изменилось все около девяти часов, когда в кишлак нагрянула рота американцев. Шесть бронетранспортеров встали вокруг Маргина. Из них высыпались солдаты и оцепили селение.
В кишлак вошли один взвод и внедорожник местной полиции. Через микрофон был объявлен сбор жителей.
Американский капитан собирался говорить с людьми сурово, даже угрожающе, но это у него получалось плохо. Чувствовалось, что ему не особо по душе такая вот роль.
Амир Табрай тоже выслушал его речь и заявил в ответ, что в селении нет оружия кроме охотничьего. Оно необходимо для пропитания семей и самообороны от талибов. Он заявил, что никто из мужчин никакого отношения к нападению на американскую колонну не имеет.
Начались обыски. Американцы не церемонились. Солдаты с явным удовольствием крушили все на своем пути. Ведь никто не встал против них. Саперы осмотрели дома, участки, сады, виноградники и поле с рощей.
Зачистка ничего не дала. До основного схрона саперы не дошли. В роще они ощущали себя неуютно, поэтому ограничились формальным обследованием опушки, а вот кладбище привлекло их внимание.
Но здесь возмутились жители. Имам подошел к чиновнику администрации и полицейским и попросил их уняться. У пяти мужчин в руках вдруг оказались охотничьи ружья и карабины, извлеченные неведомо откуда.
Назревал серьезный конфликт. Женщины и дети попрятались.
Чиновник, он же переводчик, умолял капитана Рунга не вводить саперов и солдат на мусульманское кладбище. Тот подумал, отменил приказ и велел роте отойти от селения. Бронетранспортеры начали выходить на главную улицу, выстроились в колонну.
Капитан Рунг вызвал на связь командира батальона и проговорил:
– Докладываю результаты мероприятий в Маргине, сэр.
– Слушаю.
– Зачистка ничего не дала. Серьезного оружия не обнаружено, только охотничьи ружья и карабины. Они разрешены местной властью. Схронов, тайников, складов не найдено. Осмотрен весь кишлак. Мы не смогли пройти только на кладбище. Поднялся шум, местный имам говорил с чиновником администрации и полицейскими, просили не трогать, не осквернять святое место. Не осмотрена и мечеть. Я, конечно, могу отдать приказ на применение силы, но, судя по настроению местных мужчин, без стрельбы дело не обойдется. А это, как ни крути, международный скандал. Тут уже появилась съемочная группа какого-то телеканала.
– Черт с ними, Джек! Уходи на базу. Пусть афганцы сами разбираются со своими кладбищами и мечетями.
– Они разберутся. Эти герои уже направились в машину под прикрытием бронетранспортеров. Похоже, здесь ни нас, ни официальную власть, мягко говоря, не жалуют.
– Плевать на этих дикарей. Отправляйся домой, да поаккуратней, не придави в кишлаке какого-нибудь малолетнего ублюдка.
– Принял, сэр. Возвращаюсь.
Колонна бронетранспортеров пошла на выезд из кишлака.
Муштак подошел к Табраю, стоявшему посреди улицы.
– Уходят?
– Как видишь.
– Что ж, остается пожелать им счастливого пути. До скорой встречи!
Старый Табрай взглянул на зятя.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего, отец! Просто война продолжается. Не говори, что это не так.
Табрай промолчал, достал сигарету, закурил, взглянул на облако пыли, поднятое американскими бронетранспортерами, затем тихо сказал:
– Ты прав, лейтенант Козырев. Война продолжается.
