Данил Корецкий - Секретные поручения 2. Том 1
– Траектория, траектория… Это экспертный эксперимент проводить надо…
Рома Патлатов обошел Савицкого со спины и махнул кулаком снизу вверх по замысловатой дуге, целясь ему под левую мышку. Попал в плечо. Савицкий зарычал угрожающе, но со стула не встал. Рома замахнулся попробовать еще.
– В челюсть попадет, – пророчествовал Демин, приканчивая последнюю пачку корюшки.
На этот раз Рома попал Савицкому в ухо. Савицкий встрепенулся и выронил на колени замусоленную беломорину.
– Да что я тебе, чучело? Сейчас как дам…
– Да не получится никогда! – в сердцах воскликнул Патлатый. – К тому ж это с какой силой надо было всадить! И попасть при этом!
– Попасть мало, – сказал Демин. – Тут сила нужна!
– Сила-а-а… – пробормотал Савицкий. Он неуверенно подался вперед, положил локти на стол, голову – на локти. И почти сразу уснул.
Ему досталось больше всех. Когда Денис пришел в лабораторию, чтобы проверить предохранительный взвод на тэтэшнике, Демин и Патлатый еще не вернулись с обеда. Поэтому первые ноль пять, проставленные Денисом в виде уплаты за работу, Савицкий принял самостоятельно, не дожидаясь коллег.
– И еще левой рукой, – заметил Денис.
– А почему не правой? – Рома отобрал у Демина корюшку и съел.
– Чтобы ударить правой, ему надо было встать спереди. А спереди был стол. Получается, бил левой.
– Не обязательно. Был когда-то у блатных знаменитый ростовский удар: замах сверху, а потом выписывает в воздухе загогулину, вроде как знак доллара и – раз! – снизу… От него очень трудно защититься… И им правой вполне можно ударить слева!
Рома показал пару раз. Загогулина получалась уж очень замысловатой, как половина восьмерки. Он удивленно покачал головой.
– Так, конечно, попасть трудно… Без специальной тренировки не обойтись.
– Я тебе не про «попасть» говорю! Вот купи на рынке свежую грудинку, толстенный такой кусок, здоровенный такой, килограммов на шесть – семь, – Демин показал на руках, какой именно. – Чтоб толстый и чтоб на костях. И всади все двадцать сантимов с одного удара! Всадишь?
Рома прикинул что-то в уме.
– Не всажу, – сказал он.
И повторил:
– С одного не всажу. Не.
– Вот поэтому вывод, – Демин поднял указательный палец вверх. – Профессор работал.
– Дак ясно, – согласился Патлатый. – А Рогов твой, он так примерно и сидел, как Сява – локтями на стол. Иначе до подмышки не добраться.
Все посмотрели на спящего Савицкого.
– А может, ему команду дали, чтоб руки за голову, – предположил Демин.
– У Рогова сигарета была в руке, – сказал Денис. – Когда руки за головой, обычно не курят. Скорей он затягивался, руку поднял, вот подмышка и открылась…
Рома хотел снова наполнить стаканы, но Денис отобрал бутылку, сказав, что у него рука тяжелая, наутро ломота замучает. Разлил сам. Свой стакан он прятал за банкой солений, чтобы эксперты не видели, что плескает водку для виду – на самое донышко.
Прошло еще полчаса, и Рома начал падать со стула. Он рассказывал о любимой девушке своего сержанта, которая приехала однажды к ним в Печорск, но рассказ прерывался, и он очень удивлялся каждый раз, оказавшись на полу. Демин дергал влево-вправо ручку громкости магнитолы, где надрывалась Глюкоза.
Прикрыв глаза, он подпевал:
– Твоя невеста, честна, честная ё…
– Я не пойму, – что такое «честная ё»? Невеста – честная ё? А?
– То же самое, что «порядочная б…» – буркнул Рома, глянув мутным взглядом. – Кажется, мы немного перебрали…
– Не пойму я нынешних песен, – гнул свое Демин. – «Юра, Юра, Юра, я такая дура!» Ну что это такое?
– Фигня это, вот что! – согласился с ним коллега. – Так и я могу придумать: «Спи, моя савраска, я такая пид…стка…»
– Хватит вам все о музыке да о музыке. Вы мне предохранительный взвод глянете? – спросил Денис.
Демин его не услышал. Рома поднял голову и спросил:
– Какой предохранительный взвод?
– На тэтэшнике.
– А-а, – вспомнил Рома. Глаза у него закатывались, но он держался из последних сил. Нет, сил у него уже не было. На чувстве долга. – Ты думаешь, что он самопроизвольно пальнул? Пять раз подряд?
– Ничего я не думаю, – махнул рукой Денис. – А Дингер может выдумать любую глупость. А присяжные ее с удовольствием поддержат. Поэтому все версии защиты надо опровергнуть заранее!
– А… Ну, это верно… Они, суки, приловчились дела разваливать… Счас…
Он покачивался на стуле и загадочно улыбался в стену. Денис посмотрел на него и сказал:
– Я пистолет здесь оставлю. На всякий случай. В сейфе.
– Добро, – разрешил Рома.
– Ну, так открой.
– Чего? А-а.
Патлатый полез в карман брюк за ключами и упал вместе со стулом. Денис помог ему подняться, взял ключи и положил пистолет в сейф. В сейфе царил безупречный порядок, так что карточка со злополучными отпечатками с ТТ нашлась быстро. Денис переложил карточку в карман и запер сейф.
Около десяти вечера он помог Демину добраться до стоянки такси. Савицкий с Патлатым мирно спали в лаборатории. Добравшись домой, Денис заперся в туалете, достал со стеллажа жестяную банку, где хранились окурки «на черный день», карточку сложил вчетверо и положил сверху, чтобы пепел просыпался внутрь. Щелкнул зажигалкой. Бумага взялась весело, с дымком. Операцию «А был ли пальчик?» можно было считать завершенной.
Ночью у Патлатого разболелся зуб. Он встал, совершенно пьяный, в половине второго и принялся бродить по лаборатории. Выкурил подряд три сигареты. Не помогло. Допил чью-то водку из стакана – стало лучше. Больше водки не было. Он обшарил все столы и подоконники, обшарил сейф и одежный шкаф. Нету. Стал будить Савицкого, тот не проснулся. Рома слил остатки со всех стаканов и бутылок в один стакан, набралось граммов десять. Погрел зачем-то стакан над спичкой. Выпил. И вдруг совершенно отчетливо вспомнил, что должна быть еще бутылка. «Столичная», с бело-красной этикеткой и тремя медалями в нижнем правом углу, как раз над заветной строчкой «об. 40 %». Непонятно почему, но особенно отчетливо Патлатому вспомнились эти медали – две серебряные и золотая. Так и стояли перед глазами. Он опять принялся обшаривать лабораторию, мыча от тупой боли…
Демин приехал на работу в половине девятого утра. Савицкий, видно только очнувшийся от сна, сидел на полу, почесывая широкое темя.
– Гля, уже утро?.. – недоуменно произнес он. – Мы что, домой не ходили? Ну де-е-е-л-а-а-а…
Рома Патлатый спал на своем рабочем столе, подтянув худые колени к подбородку. Пол был густо усеян бумагами, перед сейфом лежали сваленные в кучу папки и образцы. Посреди лаборатории стоял пустой стакан.
– Что здесь происходит? – ужаснулся Демин, словно девственница, заглянувшая в публичный дом. Он имел довольно приличный вид, и следы вчерашних возлияний почти не отражались на привыкшем ко всяким передрягам лице.
– Гуляки, алкоголики, кудрить вашу… – Демин обвел хмурым тяжелым взглядом лабораторию. – А ну – подъем! За работу!
К обеду порядок был частично восстановлен, папки разложены по своим местам. Недосчитались только карточки с отпечатками, проходившими по делу Курлова.
– Да ерунда, мужики! Да было бы из-за чего париться! – оправдывался Рома. Зубная боль у него прошла, осталось только смутное воспоминание. – Пистолет с пальчиками у нас, сейчас снимем по новой…
– Пальчики я и сам, положим, снять могу. А ты… – Демин глянул на часы. – А ты по случаю обеденного времени пойдешь в магазин.
– За лекарством, – добавил Савицкий.
Рома растерянно приоткрыл рот.
– Так ведь…
– Ничего, одолжишь, – перебил его Демин. – Только смотри, одну! Надо меру знать!
* * *– А вы сами кого-нибудь подозреваете? – Селеденко пробежал рассеянным взглядом по стопкам дисков на стеллажах.
– Я не занимаюсь следственной практикой, – сухо ответила Марина Аскольдовна. – Это ваша работа.
– Правильно, извините…
Здесь же, на стеллаже, – миниатюрный бар. Хорошая водка и дорогой коньяк. Чтобы пропустить стаканчик за просмотром «Гладиатора». Огромный телевизор метра полтора по диагонали, сабвуфер, диви-ди, да еще и водка с коньячком. Это Дмитрий Дмитриевич хорошо придумал.
– Все правильно, Марина Аскольдовна! – бодро повторил Селеденко. – Потому-то я и здесь.
Марина Аскольдовна Рогова – вполне интересная еще вдова. Подтянутая, спортивная. Выглядит моложе своих сорока трех. Зимний отпуск в Альпах, летний – на Средиземноморье, сбалансированное питание. Она очень внимательно отслеживала все передвижения капитана Селеденко по квартире, не отставая ни на шаг. Ее широкие домашние брюки постоянно шуршали где-то рядом. Наверное, боялась, что сопрет что-нибудь или поцарапает гвоздем вишневый гарнитур. В самом деле, боялась. Квартира покойного Дмитрия Рогова была полной чашей. Даже через края кое-где переливалось.
Черная резная шкатулка из чего-то такого, очень ценного на вид. Внутри пачка открыток, перехваченных резинкой. «Дорогой Дмитрий Дмитриевич! Коллектив общего отдела Тиходонского городского комитета КПСС сердечно поздравляет Вас с годовщиной…»
