Сергей Зверев - Аргумент десантуры
Как только начало смеркаться, Уолш приказал утомленным солдатам прекратить поиски и возвращаться к храму. Сам он направился к джипу, достал рацию, и связался с командованием:
– Сэр! Да, сэр, это лейтенант Уолш! Нет, сэр… никак нет… Понятно, сэр! Есть исполнять! – Лейтенант выключил рацию и в полном разочаровании уселся на капот. Только что он доложил о провале задания. Генерал пообещал не просто снизить его в звании, а отправить служить капралом куда-то к черту на кулички. Но куда, куда же делись беглецы?
Глава 40
Над джунглями смеркалось. Макаки, раззадоренные неравной битвой с отрядом английских морпехов, что-то возбужденно визжали и перепрыгивали с ветки на ветку. Одна из обезьян ловко забралась в крону одного из крупных деревьев и уселась на удобной ветке. Напротив нее сидели люди. Макака удивленно осмотрела своих соседей. Те не проявляли никакой активности по отношению к ее скромной персоне. Обезьяна долго и пристально вглядывалась в глаза ближайшего к ней человека, как вдруг резко спрыгнула с дерева, и с нечеловеческими воплями понеслась дальше, догоняя свою стаю.
Батяня взял бинокль, в очередной раз взглянув на дорогу. На ней не было видно ни малейшего оживления. Он понуро опустил оптику и продолжал ждать. Они сидели в кроне этого дерева уже около пяти часов, и это не могло не надоесть. Занимать себя какими-то интересными мыслями было не с руки. Тем более мысли лезли в голову совершенно однообразные, и от их похожести становилось еще скучнее. Лавров устало посмотрел на своего соседа. Варенцов не выглядел удрученным или усталым. Он уже битый час внимательно наблюдал за макаками. Дипломат рассудил, что если есть хоть какой-то смысл торчать на этом дереве до ухода англичан, так пускай этот смысл будет заключаться в естествознании. Варенцов всегда был неравнодушен к дикой природе. И вполне естественно, что он, оказавшись в непосредственном контакте с представителями естественной фауны наедине, не мог упустить подобный случай и не понаблюдать за ними. Даже тот факт, что эти существа еще несколько часов назад чуть было не угробили бесценный кейс, не производил на него отталкивающего впечатления.
Однако Батяня и Лунин не очень-то разделяли подобные юннатские наклонности Варенцова. Им не сильно улыбалось сидеть на этом дереве, вдобавок окруженными сворой беспрестанно орущих макак. Каждый в этот момент размышлял о чем-то своем. Майор, например, думал о том, что скоро он возвратится в родную часть и сможет наконец-то нормально отдохнуть. Ведь его прервали в самый неподходящий момент!
Лунин скорее не думал, а вспоминал. Он, пожалуй, был единственным из всей компании, кто узнал о большинстве происходящего со слов других. Ему было даже немного обидно – ведь все самое интересное происходило без его участия! Сам-то он все это время находился под пристальным наблюдением Ингрид. Кстати, о ней: Эйерс-Котова висела тут же, привязанная к толстому суку. Она была без сознания. Лунин еще раз посмотрел на свои запястья, исполосованные веревкой, и злорадно ухмыльнулся. У него на коленях находился тот самый несессер, который до недавнего времени находился в распоряжении Эйерс. Его до сих пор немного мутило после столь частых вкалываний морфина, однако теперь и у него была возможность отыграться за двое суток, выброшенных из жизни.
Дипломат осторожно прижимал к себе титановый кейс. Он понимал, что только по счастливому стечению обстоятельств этот бесценный аппарат попал к ним в руки. Варенцову даже страшно было подумать о том, что если бы не Батяня, этот кейс до сих пор кочевал бы в стае диких макак. А если бы он достался маоистам или британским спецслужбам? От этой мысли у него становилось нехорошо под ложечкой, и поэтому он решил больше не думать о возможных вариантах развития событий. Главное, что ноутбук в целости и сохранности находится у него в руках.
Лавров прикидывал конечные результаты своей миссии. В принципе, дела обстояли не так уж и плохо. Единственной потерей был астроном Лаутон. А в остальном все прошло довольно успешно: Котова схвачена, ноутбук при них, Лунин жив… Мимоходом ему даже удалось уничтожить банду маоистов, серьезно угрожавших внутреннему спокойствию Непала. «Только вот жаль меня за это не наградят!» – в шутку подумал про себя Батяня.
Однако тут со стороны дороги послышался какой-то шум, и майор вновь прилип к объективам бинокля. Армейские джипы с «томми» на борту наконец-то покинули храм и направлялись по дороге к обсерватории. Наверняка им еще есть на что там взглянуть. Батяня уже хотел было намекнуть своим товарищам на то, что пора бы и слезть с дерева, как вдруг прямо у них над головами зашумели лопасти. Вертолет, видимо, так и не найдя следов Эйерс, также поспешил удалиться. Даже макаки с наступлением темноты начинали успокаиваться и переставали досаждать троице, величественно восседавшей в кроне могучего дерева.
– Все бы хорошо, только эти твари меня уже смертельно доконали! – Лунин, понимая, что обстановка разрядилась, позволил себе высказать неудовольствие вслух. Батяня в ответ только ухмыльнулся, а Варенцов промолчал. Атмосфера усталости и муторного ожидания влияла на всех троих отрицательно: время приобретало еще большую тягучесть, отчего превратилось в сплошную резиновую жвачку. Каждый из них жевал ее в своем ритме, но от этого оно не желало течь хоть сколько-нибудь быстрее. Такие философские аллегории, к счастью, не тревожили перегруженные умы этой необычной троицы. Лунин тем временем посмотрел на часы и, стараясь как можно точнее спародировать голос Котовой, заявил:
– Пора делать инъекцию! Она должна скоро очухаться…
Батяня еще раз улыбнулся. Эти события проходили в каком-то странном ключе. Временами случались такие ситуации, что все казалось – хуже не придумаешь, но всегда находилась какая-нибудь отдушина, когда можно было потравить душу юморком, и уныние сразу рассасывалось. Лавров положительно кивнул, и Лунин не без удовольствия произвел процедуру, которую ему самому пришлось не раз испытать на себе. После того, как укол был сделан, Батяня сбросил вниз карабин и указал на него Лунину:
– Все, ребята, пора. Посидели, и будет!
Майор спустился вниз первым, подхватив по пути Котову. За ним по очереди спустились Лунин и Варенцов. Последний даже во время спуска не решился выпустить из рук ноутбук, и со стороны его приземление выглядело весьма потешно. Однако вся троица, ступив наконец на твердую землю, ощутила ужасную усталость.
Глава 41
Недалеко от одного из пограничных постов на индийско-непальской границе припарковался черный джип с дипломатическими номерами. Он не спеша заехал в «карман», заглушил двигатель, и теперь в его салоне можно было разглядеть фигуры трех мужчин. За рулем автомобиля на этот раз сидел не кто иной, как сам Батяня. На заднем сиденье удобно расположились Лунин с Варенцовым. У первого на коленях находился титановый кейс, который Лунин крепко прижимал к себе. На всех троих красовались официальные костюмы, и даже Батяня, до коликов не официоз, в целях конспирации вынужден был приодеться «по-человечески».
Дипломат давал последние наставления своим товарищам.
– Вы бы рукава побольше обтянули! – посоветовал он Лунину. – А то вас слишком явно выдают следы веревок на запястьях.
Тот последовал совету. Да, веревки, которыми он был связан двое суток подряд, все-таки оставили свои неприятные следы на коже. А являться с подобными кровоподтеками на КПП было как-то не совсем благоразумно.
– А вам бы стоило бы еще немного припудриться, – заметил уже в более шутливой форме Варенцов, на этот раз обращаясь к Батяне.
Тот посмотрел на себя в зеркало заднего вида и решил, что дипломат в чем-то прав. Его синяки и ссадины были ну слишком уж видны, а кое-где вообще слишком вызывающе выделялись на лице.
«Вот, блин, – подумал про себя Батяня. – Тоже мне, бродяги! Двое битых одного небитого везут!» Улыбнувшись втихомолку своим веселым мыслям, Лавров, тем не менее, был вынужден снова достать тюбик с жидкой пудрой, и дополнительно обработать свои ушибы. За эти несколько дней он столько раз падал, дрался и просто где-то на что-то натыкался, что все его тело было буквально усеяно царапинами, синяками и маленькими ранками. Он отлично это знал, поэтому ради пущей конспирации даже надел на руки перчатки из тонкого кашемира. А то вот посмотрят пограничники на такого вот солидного господина – а у него все руки изодраны, как у последнего крестьянина на рисовых полях!
Наконец джип снова завелся и выехал из «кармана». Он направился дальше по дороге, к самому переходу. Батяня вел машину осторожно, не спеша, как водят обычно нормальные люди соответствующей профессии. Не стоит забывать, что машина была не простая, а с дипломатическими номерами, так что любая поспешность могла выдать тех, кто находился в салоне. Поэтому было решено строго соблюдать тактичность и неспешность, размеренность во всем, так свойственную этой почетной профессии.
