Кирилл Казанцев - Последнее предупреждение
Наверное, она прочитала свою судьбу в его глазах.
Василий горько усмехнулся. Он не мог ее оставить в живых. Нельзя оставлять за своей спиной того, кто в удобный момент, не задумываясь, воткнет в эту спину нож.
Но в то же время он не мог вот так вот взять и убить женщину, с которой меньше чем полчаса тому назад был близок! Не мог! Рука не поднималась.
Маша понимала всю бесполезность своих просьб. Она и не просила больше – только тихо плакала, прощаясь с собственной жизнью. Крупные горошины слез торопливо сбегали по щекам вниз, к милой ямочке на пухлом подбородке.
Скопцов разжал кулак, отпустив Машины волосы. Сделав шаг назад, взял приготовленный ею для него бокал и насильно воткнул его женщине в руку.
– Пей!
– Зачем?! – казалось бы, она не могла уже испугаться сильнее. Но испугалась.
– Или пей... – Василий больше ничего не счел нужным объяснять. Он просто демонстративно размял перед ее лицом крупные кисти рук и продолжил: – Или...
Сказано это было весьма и весьма многозначительно. И Маша поняла его правильно – торопливо схватив бокал, она шумно, по-мужски выдохнула и залпом выпила его содержимое. Отставив бокал в сторону, замерла на месте, сжавшись в комок и плотно зажмурив глаза.
Через двадцать минут все было кончено. Маша расслабленно полулежала на диване. Не одеваясь, Василий прошелся по комнатам домика. В одной из них отыскал рулон упаковочного скотча.
Вернувшись в гостиную, подошел к женщине и, заведя ее руки за спину, начал старательно перематывать запястья клейкой лентой. Он так и не смог заставить себя поднять на нее руку. И то, что он сейчас делал, было единственным возможным в данной ситуации способом нейтрализовать ее.
Покончив с руками, перешел к ногам. Заматывал у лодыжек и у колен, не жалея ленты.
Завершив начатое, критически оглядел собственную работу. Сойдет. Некоторое время Маша будет сохранять полную неподвижность. Даже тогда, когда придет в себя после ударной дозы клофелина.
Подняв женщину на руки – расслабленное тело оказалось намного тяжелее, чем это можно было предположить, – перенес ее в спальню, на кровать.
Осторожно уложил, выровнял, накрыл с головой одеялом. Нормально. Некоторое время постоял рядом, вспоминая – что-то он такое, весьма существенное, упустил. Ну, точно!
Скопцов подошел к своей сумке и вытащил из нее чистый носовой платок, после чего вернулся к Маше. Платок оказался достаточно больших размеров, чтобы из него получился вполне приличный и надежный кляп.
Вот теперь точно, все нормально. Василий отступил на шаг, полюбовался немного на дело рук своих. Ну, что же... По крайней мере на его руках не будет крови этой женщины. А уж как дальше сложится ее судьба – кто знает.
Погасив в спальне свет, Василий перешел в гостиную, где начал одеваться. Натянул тонкую трикотажную майку пятнистой расцветки... Поверх нее – камуфляжную куртку, заправив ее в брюки. Тщательно затянул и завязал шнурки берцов. Несколько раз подпрыгнул на месте, потом сделал пару-тройку стремительных выпадов в стороны руками и ногами. Одежда была удобной и не стесняла движений. Короче, "подарочный" натовский костюм пришелся весьма кстати.
Скопцов не собирался бежать. Он собирался драться. Он собирался доказать местной мафии, – а как еще можно назвать и самого Альберта Матвеевича, и его приближенных?! – что не все в этой жизни так просто.
У него не осталось сомнений в том, что чета Бизиковых была убита. И команда на эти убийства поступила от местного царька, которого он про себя все так же называл Органчиком.
И он был готов предъявить счет.
Вот только сначала надо было разобраться с исполнителями. Не сам же Органчик сбрасывал с обрыва Валентина и подталкивал в петлю Лизу. Если верить Маше – а не верить ей оснований не было, – то исполнителями выступали обычные уголовники. Вот с них и следовало начинать.
Василий вернулся в спальню. Несколько секунд смотрел на укрытое с головой тело своей недавней любовницы. На его лице появилась немного горькая усмешка...
– Какая же ты нам своя? – сами собой всплыли в памяти сказанные когда-то давно Командиром слова. – Сука ты, Маша...
Ту, грозненскую Машу, землячку-снайпершу, Василий так никогда и не видел. Она еще несколько раз выходила на связь с Командиром, болтала по рации. Причем Марков пытался убедить ее если не сдаться, то хотя бы все бросить и уехать из этого богом и людьми проклятого места домой, в Красногорск.
И Василий, которому частенько приходилось присутствовать при этих разговорах, не мог не заметить, что раз от разу его тон становится все менее и менее воинствующим, что в этих беседах начинает появляться какая-то интимность, доверительность.
Война вообще странная штука.
И сама Маша вроде бы уже склонялась к тому, чтобы закончить эту войну. Но, как говорится, не судьба...
Она заигралась. Подстрелила кого-то из старших офицеров ГРУ. Знала она, в кого стреляет или не знала – это уже никого не волновало. Разведка своих не бросает. И несколько мобильных офицерских групп спецназа, действующих в развалинах города в автономном режиме, в отрыве от остальных частей и подразделений войск, получили команду: "Фас!"
Гэрэушники еще раз подтвердили свою ставшую легендарной элитарность – неуловимую снайпершу "вычислили" в три дня.
Наверное, ей повезло – ее взяли не смертельно перепуганные мальчишки из войск или милиции, стремящиеся избавиться от постоянно преследующего их страха за счет пленных и потому беспредельно жестокие по отношению к ним. Ее взяли профессиональные воины, руководствующиеся в своих поступках определенным неписаным кодексом чести и умеющие уважать противника.
Ее не насиловали, не издевались над ней, не ломали рук и не выкалывали глаза. Она умерла легко – ее просто поставили на колени и деловито выстрелили в затылок. Пистолетная пуля калибром девять миллиметров разворотила голову и обезобразила лицо.
Труп был сфотографирован, и размноженные фотографии через некоторое время оказались на той стороне, так сказать, в назидание другим снайперам-наемникам. Чтобы думали, в кого стреляют. Чтобы знали – федералы в своих действиях руководствуются не решением Женевской конвенции по военнопленным, а более древним и понятным многим правилом – око за око...
Одна из этих фотографий через некоторое время попала в руки Маркову. Василий не раз замечал потом, что в редкие минуты отдыха Командир отходит в сторону и смотрит, смотрит на эту фотографию, стараясь найти в залитом кровью и искаженном предсмертной мукой лице какие-то только ему знакомые черты.
Василий встряхнул головой, отгоняя наваждение. Что-то не к добру вспомнил он Командира.
Еще раз оглядел комнату – укрыться здесь было совершенно негде. Интересно, эти, как выразилась Маша, "зэки" будут с оружием или нет? Скорее всего, без. Они ведь идут не сражаться и не убивать. Они идут просто забрать "вырубленного" отравой журналиста. И куда-то его доставить. Куда?
Маша этого не знает. Значит, один из тех, кто придет за его, Скопцова, жизнью и телом, должен будет остаться в живых. Хотя бы на некоторое время, достаточное для допроса.
Василий еще несколько минут постоял, прикрыв глаза и настраиваясь на боевой лад. Все. Вот теперь он готов действовать.
Вышел в прихожую, проверил, не заперта ли случайно входная дверь. Не заперта. И готова впустить непрошеных, но желанных гостей.
Решительно подойдя к выключателю, Василий несколько раз включил и выключил освещение в гостиной. Идите сюда, гады!
Глава 13
Судя по шагам, их было только двое, что значительно упрощало стоящую перед Скопцовым задачу. Наверняка эти люди из уголовной среды не привыкли действовать лицом к лицу. В их правила входит нападать потихоньку, со спины, используя подлые и предательские приемы.
Один из них явно был тяжелее другого – шаги были гулкие. И в тишине замершего дома хорошо был слышен скрип половиц под ногами Большого.
Второй перемещался легкими и почти неслышными шагами танцора. Скопцов для себя так его и обозначил – Танцор. Не любил Василий обезличенности.
Они остановились за стеной, в освещенной гостиной. Боялись вот так вот, наобум, соваться в темную спальню. И правильно делали.
– Где эта сука? – негромко спросил один из незваных гостей. Скорее всего, Большой – голос был басовит и грубоват. Даже когда он старался говорить шепотом.
– Ты про кого? – голос второго был несколько мягче. Но в то же время в нем слышались немного насмешливые и вместе с тем повелительные нотки. Стало быть, на своего приятеля и напарника по разного рода темным делам он смотрит немного свысока. Как старший. Значит, Скопцову нужен обладатель именно этого голоса.
– Манька – кто же еще! – отозвался Большой. Несомненно, голос принадлежал ему – Скопцов слышал, как Танцор быстро обходит большую освещенную гостиную и произносимые им слова звучат то из одного, то из другого угла комнаты.
