Кирилл Казанцев - Доказательство чести
Он поймал такси и, отчаянно барабаня пальцами по двери, потратил четверть часа на стояние в пробках. Еще через пять минут Антон зашел в следственный комитет и поднялся на третий этаж. Совсем недавно в одном из здешних кабинетов работал и Пермяков.
— Кормухин, здравствуйте, моя фамилия Копаев. Вы слышали обо мне?
— Как не слышать!.. Друг Пермякова. Проходите.
— Я ненадолго. Вы, наверное, догадываетесь, по какому я делу?
— Как не догадаться.
— Послушайте, Кормухин! — Антон напрягся. — Вы настолько проницательны, что я недоумеваю по поводу того, как у вас не срослось с делом!
Познания следователя действительно удивляли Копаева свой широтой. А тот лишь недоуменно посмотрел на своего визави: сознательно глупит, что ли? Или настолько капризен, что не хочет, чтобы его сегодня узнавали?
— Хотите полистать?
— Нет, послушать. — Не позволяя себе ни капли бесцеремонности, Копаев мягко прошел к столу и сел. — Это возможно?
— Теперь все возможно. — Настроение у Кормухина было, мягко говоря, не на подъеме.
Не стоило труда догадаться, почему это так. Копаев знал, чем грозят следователям провалы именных дел.
— Наушники нужны, или вы так послушаете?
Антон сказал, что было бы неплохо послушать запись через наушники. Для Кормухина неплохо. Мало ли как отреагируют коллеги следователя, зайдя в кабинет и застав постороннего человека, прослушивающего аудиозапись, приобщенную к материалам уголовного дела. Пусть даже прекращенного.
Получив в руки диск, Антон вставил его в любезно предоставленный проигрыватель и откинулся на спинку стула.
«У вас же наверняка доказухи нет! Так зачем человека гробить? Александр Иванович, вы же умный следователь. Понятно, что я на стороне поспрашивал, прежде чем к вам идти. Завтра адвокат в суд обратится с просьбой изменить Кускову меру пресечения. Если в деле будет хоть что-то, что указывало бы на Виталькину правоту, его выпустят!»
«Рожин, вы мне порядком надоели. — Голос этого вот Пермякова звучал устало. — Ступайте с богом, пока я вас не приземлил за давление на следствие».
«Да вы поймите! — зашептал невидимый, но упорный малый. — Если вы откажетесь, придется идти в прокуратуру. К Пащенко. Ведь дело находится у него под контролем».
«Не смешите меня, Рожин. Прокурор Пащенко мзды не берет. Ему за державу обидно».
Пленка прошуршала, обозначая тяжкий вздох.
«Знаем, что не берет».
«Знаем?»
«Не цепляйтесь к словам, ради бога. Но мы думаем, что все дело в цене. Знаете, в приятное положение можно поставить любого, даже прокурора. Жене вдруг сваливается на голову наследство в виде дома в Сочах. Только потом ей сообщается о существовании наследодателя. Вы понимаете, о чем я говорю?»
«А вы сами хорошо понимаете, о чем сейчас мне говорите?»
Опять шуршание.
«Хорошо. — Последовал короткий кашель. — А у нас есть выход? Дело прошлое, мы обращались в областной суд к одному очень влиятельному человеку».
«К Лукину?»
«Не важно. Он посоветовал поговорить с вами, а если не получится, убедить прокурора. А у того жена, мать больная».
«Дальше», — попросил голос, похожий на голос Пермякова.
«А дальше — больше. Не лучше ли нам сейчас и здесь определиться, нежели потом решать вопросы с транспортным прокурором? Он ведь ваш друг, кажется? Дом мы ему, конечно, вручим. А если он дурака врубит? Знаете, наша задача не прокурора этого уволить за бесчестье, а Витальку от несправедливого срока спасти. Зачем идти на крайности, если можно до этого дело не доводить?»
Антон откинулся на стуле и стянул с головы наушники.
— Закончили? — справился Кормухин.
Теперь Копаеву стало понятно, почему он не удивился его приходу и позволил прослушать запись. Куда теперь Кормухину? Наверное, после этого промаха он в следственном комитете не задержится.
— Вы понимаете, что сделал Пермяков? — глухим, металлическим голосом спросил Копаев.
— Да, понимаю.
— И когда поняли?
— Недавно.
— И что поняли?
— Что на его месте должен был быть транспортный прокурор Пащенко.
— Вы правильно поняли, — пробормотал Антон. — Что теперь?
— Вы же понимаете, что это только косвенные доказательства того, что Пермяков решил подставить под удар себя, предотвратив атаку на транспортного прокурора?
— Но вы уже доложили об этих косвенных доказательствах своему начальству? Иначе говоря, руководство Пермякова знает об этом?
— Разумеется.
— А это что? — Копаев кивнул на пакет документов.
Кормухин глубоко дышал сквозь сжатые губы. Очевидно, это обозначало крайнюю степень раздумий.
— Документы на дом в Сочи. Я вчера Пермякову звонил, просил приехать и написать бумагу, что он не имеет к этой недвижимости никакого отношения. А он надерзил, сказал, что у меня такая бумага есть в виде акта УБОП о вручении ему этих документов. Мол, он и так не имеет к ней никакого отношения…
— Он абсолютно прав, — перебил его Копаев. — Кормухин, у меня к вам есть один вопрос. Вы не уделите мне минуту времени?
— Конечно, — сразу согласился тот.
— Прокурор Пащенко слушал эту запись?
Следователь поджал губы, помял плечи ладонями и ответил:
— Нет. Я его не приглашал. Зачем?
В кармане Антона заработал мобильник. Он извинился, вынул его и прижал к уху.
— Антон! — послышался голос Пащенко. — Срочно лети ко мне. Мне звонил один человек. Кажется…
— Я у следователя Кормухина и только что хотел тебе сказать то же самое.
Антон попрощался, вышел из комитета, поднял руку и назвал водителю такси адрес транспортной прокуратуры.
«Волга» мчалась по Северному шоссе, грозя пассажирам новой катастрофой. Двое мужчин, одетых в строгие костюмы, сидели в салоне и считали километры по указателям.
— У него на пятьдесят первом километре дача или на пятьдесят третьем? — опять спросил Пащенко. — Я забыл.
— А я тебе уже в третий раз говорю — на пятьдесят пятом! — без злобы пробубнил Копаев. — Еще минут пять, и мы увидим поворот.
— Шурин говорил, что там указатель должен быть на Сафроново.
— Значит, будет.
Он был. Большой, нестандартный, над маленькой табличкой, выцветшей от непогоды. Пащенко притормозил, съехал с трассы, и «Волга» мгновенно превратилась из автомобиля в прогулочный катер. Она переваливалась с кочки на кочку и постанывала, как сонная старуха.
— Вон он. С Танькой и сестрой. — Пащенко указал пальцем свободной руки на три фигуры в спортивных костюмах.
Их прибытие не осталось незамеченным. Пермяков смахнул пот со лба, недоуменно оперся на лопату и стал искать сигареты.
Его сестра опустила ведра, полные картошки, ободрилась и заявила:
— Если увозить его собрались — даже не думайте. Еще три сотки осталось!
Антон встретился глазами с Пермяковым и увидел в них муку. Он скинул пиджак, бросил его на сиденье «Волги» и закатал до колен брюки.
— Так с вами и надо, — поддержала сама себя сестра Пермякова. — Вам бы только шататься по городу да дурью маяться. А чтобы делом заняться… Пока картошка в земле — не пущу!
Вскоре, закатав брюки и вооружившись лопатой, к бойкой компании присоединился и Пащенко.
Лопат было всего две, и обе по всем правилам честных рабочих компаний достались опоздавшим. Пассажиры «Волги» вгрызались в землю так, словно окапывались перед решающим штурмом, и продолжали молчать.
Только через полчаса Пащенко, старательно наблюдавший за сотрудником следственного комитета, взорвался:
— А что, нельзя было сказать, что меня к подставе готовят?
— Если бы ты приготовился, они придумали бы что-то другое. Не в отношении тебя, так против твоей жены. Им все равно было, кого к стенке подводить.
Пащенко порозовел от возмущения.
— А когда все закончилось, нельзя было сказать правду?
— А вы бы мне поверили? — Пермяков устало сел на землю и покосился на сестру. — Кормухин писал меня, и запись обязательно всплыла бы в суде. Погано это, братцы.
— Но ведь поверили же? — Копаев на мгновение замер над лопатой.
— А почему поверили?
— Сначала Яновский к Антону явился. Потом позвонил какой-то крендель, представился твоим бывшим сокамерником и сказал, чтобы мы ехали к Кормухину, следователю. Он все уладил с твоим руководством.
Пермяков выпрямился и вытер грязной перчаткой мокрый лоб, оставляя на нем черную полосу.
— А если бы Яновский не явился и генерал вам не позвонил, поверили бы?
— Поверили, — тихо отозвался прокурор. — Хоть ты и сделал все для того, чтобы этого не случилось.
Копаев молча рыл землю и размышлял о том, как сложно устроена жизнь. Он копал для друга картошку, а в кармане пиджака, оставленного в «Волге», лежал недописанный отчет для полковника Быкова.
