Дмитрий Красько - Сопроводитель
Тащить за собой недавнюю любовницу оказалось делом нелегким. Ноги плохо слушались ее, к тому же она сопротивлялась, не желая бежать, но желая остаться. А я сомневался в своих способностях объяснить, что мертвый папка хуже, чем живой я — опять-таки по причине ее неадекватного состояния. Поэтому, когда мы выскочили — вернее, перетягивая друг друга, выползли — на общую лестницу, я понял, что так дальше продолжаться не может. Сирена ревела, причем отчетливо слышно было, что она приближается, а мы ко времени их прибытия, дай бог, только с лестницы спустимся. Если прежде, конечно, не гробанемся с нее, в пылу борьбы не удержавшись на ступеньках.
Схватив Анну в охапку, я, быстро семеня ногами, побежал вниз. Встреча с милицией в мои планы не входила, и генеральская дочь, словно поняв это, уже не мешала дрыганьем своих конечностей.
Как угорелый, я выскочил за ворота и скрылся за ближайшим углом как раз в тот момент, когда с другой стороны на финишную прямую вышла милицейская машина. Я глубоко вздохнул на бегу и поздравил себя с праздником. Все-таки не каждый день буквально в последний момент ускользаешь из цепких рук правосудия.
Но останавливаться даже не подумал. Как бы не так. Товарищи в сером, понятное дело, сначала побродят по замку, ахая, охая, записывая и фотографируя, но между ними все равно найдется какой-нибудь особо умный, который сообщит о масштабах происшествия по рации куда надо, и откуда надо сюда нашлют целую кучу машин с другими товарищами в сером. И тогда здесь случится настоящий муравейник, они начнут искать и найдут много интересного, и я не хотел, чтобы в число этого интересного входили я, Анюта и мой старенький «Мерседес».
Машину, как глубоко она не увязла, все равно придется вытаскивать. Слишком многое ее со мной роднит. Оформление на мое имя, к примеру. Или мои отпечатки пальцев, которыми напичкан салон.
Добравшись до несчастного автомобиля, я сгрузил девушку на переднее пассажирское сиденье, хоть это и было довольно неудобно, и принялся осматриваться, оценивая обстановку.
В моем распоряжении было еще с полчаса, как минимум. Как-никак, машина стояла в полутора сотнях метров от коттеджа, так что отыскать ее, при планомерном развитии сюжета, могли только прочесав все в окружности диаметром триста метров. Немалая площадь. К тому же битком забита дачными участками, улочками и закоулками.
Но время — временем, а разбазаривать его все равно не стоило. Выбраться, однако, с грядки обычным способом нечего было и пробовать — слишком рыхлая земля. Поэтому я, отыскав выломанный мной шмат забора, оторвал от него четыре штакетины и запихал под колеса гвоздями вниз. Потом подколотил их еще одной штакетиной, чтоб плотнее сидели, забрался в салон и потихоньку стал сдавать назад.
«Мерседес», почувствовав под колесами не мягкую огородную землю, а твердый и вполне солидный кусок дерева, обрадовано зажужжал и принялся сдвигаться в заданном направлении — благо, был полноприводным. Правда, покупая его, я даже не подозревал, что мне это пригодится. А вот поди ж ты. Теперь оставалось только молиться, чтобы ни одна из штакетин не пошла вкось или не выскочила.
И они, знаете ли, не подвели. Второй раз вылезать из машины не пришлось. Задние колеса достигли твердого грунта сразу. Дальше, понятно, дело техники. Зацепившись двумя, я быстро освободил все четыре колеса и вздохнул с облегчением. Вся эта фигня с извлечением автомобиля из огородного плена отняла чуть больше десяти минут. Похвалить бы, да некому. Не считать же Аннушку на соседнем сиденье. Та невидящим взглядом уставилась куда-то вдаль и моего подвига, как ни жаль, не заметила.
Лихо развернувшись, я помчался в том направлении, куда уже пытался уехать с час назад. Тогда у меня, помнится, ничего не получилось. Но в этот раз играть в догонялки было не с кем. Не считать же четверки лиходеев, оставленной на растерзание ментам.
— Лишь бы мусора навстречу не попались, — выдохнул я свое самое сокровенное на данный момент желание.
Как ни странно, Анна меня услышала. Покрутила головой и глухо сказала:
— Не попадутся. К нам городские не ездят. Это же Огоньковский район.
Я растянул губы в улыбке и хлопнул руками по баранке. Это было вообще то, что доктор прописал. Городская милиция здесь, конечно, тоже побывает, но еще не скоро. Сперва свою миссию завершат местные, прибывшие из соседнего райцентра с веселым названием Огоньки. Так что я пока мог ничего не опасаться. По крайней мере, из того, что связано с событиями в коноваловском особняке.
17
Сказать, что Пипус был недоволен — это ничего не сказать. Оно и понятно — кому понравится, когда в его дом посреди ночи вламываются с полуголой, к тому же только что изнасилованной девицей. Даже известие о недавней кончине ее отца заинтересовало Соломона не сильно. Человеческого сострадания в нем не было ни на грош, и он не скрывал этого — больное сердце не позволяло сопереживать. Поэтому долго таращил на меня глаза и в разных выражениях — и, кажется, даже на разных языках — яростно доказывал, что я дурак. Но я был в таком состоянии — невыспанном и утомленном, — что толком его аргументов не запомнил. Пожалуй, кроме одного, выдвинутого после того, как я, зевнув, заметил:
— Мы же с тобой теперь партнеры, Соломон. Мы с тобой в одной упряжке, и нам надо бежать в одну сторону. Сам говорил. Вот я и подумал, что смогу рассчитывать на помощь.
— Мы, конечно, в одной упряжке, Мойша, но ведь я тебе уже помог, нет? Я тебе денег дал, я тебе адреса дал, но я не обещал тебе, что буду давать постель разным шлюхам. Я сплю по ночам, Мойша, а не вывешиваю над дверью красный фонарь. Мне ее, конечно, жутко жалко — год назад лишилась мамы, нынче — папы и невинности, но, я дико извиняюсь, она мне здесь нужна, как карбюратор на велосипед. Я тебя, как партнер партнера прошу, Мойша: забирай ты эту шиксу из моего дома, да уматывай куда-нибудь. Завтра приезжай и мы поговорим с тобой об эту тему и обо все другие темы. Если хочешь кого-нибудь привезти, то привези лучше Валентину Сутягину.
— Понятно, — кивнул я. — Ты заказчик, я — исполнитель. Ладно, прощевай. Поеду ночлег искать. Что-то спать охота, да негде.
Я развернулся и пошел прочь, ведя за руку Анюту. На ней был тот же порванный ночной наряд, но, видимо, собственный вид мало ее смущал. Анна пребывала в привычном уже трансе, слегка ослабленном джином, но непобежденном. Если ей было плевать, в каком она виде, то мне тем более. К тому же в середине ночи вряд ли кто-нибудь мог попасться нам навстречу, так что стесняться, по большому счету, было некого. Пипус не в счет.
Он что-то еще бурчал вслед, но я не слушал. Я на него слегка обиделся. Но не сильно — на то, чтобы обижаться сильно, у меня не хватало сил. У меня их вообще хватило только на то, чтобы довести спутницу до машины, усадить ее, усесться самому и доставить два наших полубесчувственных тела до вчерашнего недомотеля. Не лучшее, конечно, место, но ничего кроме этого в голову не пришло. Я дико желал в постель.
Поэтому, одолжив Анюте свою рубашку — она скрывала ее изодранный пеньюар чуть не до колен, а ниже ночнушка, собственно, смотрелась еще весьма неплохо — и, оставшись сам голым до пояса, что мужчине простительно, я завел ее внутрь и увидел, что за стойкой хочет спать вчерашний бармен. Подмигнув ему таким же сонным, как и у него, глазом, я сказал:
— Две комнаты и поужинать.
Бармен, почувствовав во мне родственную душу, тоже подмигнул:
— Понравилось местечко? Хорошо, устроим две комнаты.
— Не надо две, — вдруг встряла Анна. Я удивился. Ведь хотел, как лучше. Думал, что находиться в одной комнате с мужиком ей, после всего случившегося, будет неприятно. Оказалось, что Аннушке куда неприятнее представлялось оставаться одной.
— Хорошо, — снова подмигнул бармен. — Сделаю одну комнату.
— И еще, шеф, — добавил я. — Если можешь, раздобудь какую-нибудь дерюжку, чтобы на живого человека надеть можно было и он после этого нормально выглядел. В накладе не останусь.
— Постараюсь, — кивнул бармен. И, сделав над собой усилие — за что ему сразу можно было вручать медаль, — поднялся и, шатаясь, повел нас за собой. Указав на причитающуюся нам комнату, протянул ключ и промямлил:
— Сейчас ужин принесут. С одеждой я к утру подсуечусь.
— Договорились, — согласился я и на всякий случай, для хороших воспоминаний и так далее, сунул ему в руку полтинник, изъяв одновременно ключ.
В общем, разошлись мы вполне удовлетворенные друг другом. Он больше не появлялся до самого утра, когда принес вполне приличный мужской костюм. Растолкал меня и, получив обещанное, удалился, зевая во весь рот.
Но это было утром; ночью же нам доставили ужин — действительно легкий, что-то похожее на отварной рис с котлетой из непрожаренной крысы, — мы покушали, и Анна, уставившись на меня своими огромными глазами, в которых было не различить ни зрачков, ни белков, ни радужки, вдруг сообщила:
