Андрей Воронин - След тигра
— В наше время существуют и другие средства связи, — вставил Федор Филиппович.
— Да зачем?! Зачем они им, эти средства связи? На кой черт им прямая связь с Москвой, до которой полторы тысячи километров? Это же просто лишняя тяжесть и, между прочим, лишний потребитель электроэнергии, которую там, в тайге, добыть просто неоткуда. Ведь им же двигаться надо, тащить весь этот груз! А зачем им, скажи на милость, суперсовременный спутниковый телефон, по которому они могут связаться с Москвой, но не с соседним райцентром, откуда только и может прийти помощь! И вообще, я не понимаю, что тебя так удивляет. Это же не полярная станция! Они — кочевники, им нужно за короткое время пройти очень приличное расстояние, и, естественно, идти они предпочитают налегке. Дорог там нет, автотранспорт бесполезен, а на лошадей много не навьючишь. Да и острой необходимости в поддержании постоянной связи с ними нет. Поставленные перед ними задачи не предполагают постоянной передачи полученных данных в Москву. — Он помолчал, отхлебнул чаю и захрустел печеньем. — Ну что, удалось мне развеять твои недоумения?
— Лишь отчасти, — сказал Федор Филиппович. — Есть некоторые вопросы относительно задач, стоящих перед экспедицией…
— И дернул же меня черт связаться с тобой! — в сердцах воскликнул Корнеев. — Ты извини, Федор, но если бы я только мог предположить, что твоя помощь обернется допросом, я бы к тебе ни за что не обратился!
— А чего ты так взвился? — очень натурально удивился Федор Филиппович. — Я пришел к тебе как частное лицо, задаю совершенно невинные, на мой взгляд, вопросы на интересующую меня тему… И потом! К черту частное лицо. Поставь себя на мое место. Я, генерал ФСБ, начальник отдела, старый служака с безупречной — да, да, представь себе, безупречной! — репутацией, фактически участвую в деле, о котором почти ничего не знаю. Согласись, это выглядит странно, особенно если учесть количество и качество стволов, в этом деле фигурирующих.
— Ха, стволы! — Корнеев опять хлебнул чаю, и Федору Филипповичу показалось, что он сделал это нарочно, чтобы ненадолго спрятать в чашке лицо. — Стволы… Это же тайга, Федор. И занимаются наши люди не кроликами, а тиграми. Кстати, все стволы зарегистрированы и оформлены честь по чести, можешь проверить.
— Уже, — скромно признался Федор Филиппович, точно зная, какой эффект произведет это признание.
В кабинете повисла нехорошая тишина. Потом Корнеев откашлялся в кулак и осторожно спросил:
— А что, если не секрет, послужило причиной проверки? Федор Филиппович замахал на него руками.
— Господи, Николай Степанович, да что с тобой сегодня? Что ты все время дергаешься, как будто тебя шилом в зад тычут? У тебя что, совесть нечиста? Ты пойми, когда мы с тобой разговаривали насчет этого дела, у меня голова была совсем другим забита. Работа, черт бы ее побрал! Так что встречу нашу я вспоминаю как сквозь туман… Выслушал тебя, отдал необходимые распоряжения и забыл. А теперь со старыми делами покончил, новые еще только на подходе, вот я и заинтересовался: во что же это меня друг Коля втравил? Навел кое-какие справки… И, знаешь, некоторые моменты меня не то чтобы насторожили, но удивили изрядно.
— Например? — напряженным голосом спросил Корнеев.
— Например, численный состав экспедиции. Четыре научных сотрудника, ни одного профессионального стрелка, если не считать моего человека, и это при том, что в составе предыдущей, исчезнувшей экспедиции таких стрелков было шестеро. Я видел их послужные списки, они впечатляют. У вас они, правда, числились разнорабочими, но сути это не меняет, ведь правда? Мой человек тоже был зачислен разнорабочим. Вот мне и любопытно, что за работы ему придется выполнять там, в тайге. Ты только не подумай, что я хочу тебя в чем-то обвинить и вообще припереть к стенке. Я же понимаю, браконьерство в тех краях — серьёзный бизнес. А серьезный бизнес и защищают всерьез, по-взрослому. Там передовая, а на передовой свои законы. И вообще, что бы там ни произошло, потом это всегда можно будет представить как необходимую самооборону… Это все так, это я отлично понимаю и, поверь, целиком и полностью разделяю и поддерживаю твою позицию. Но, согласись, принимая участие в деле, я должен точно знать, о чем конкретно идет речь. Это нужно для того… Ну, словом, на всякий случай.
— А ты не поздно спохватился?
— Лучше поздно, чем никогда. Кстати, имей в виду: если это какая-нибудь провокация, если твои научные сотрудники по возвращении в Москву попытаются обвинить моего человека в какой-нибудь уголовщине, я его непременно вытащу. Его вытащу, а тебя утоплю, чтоб не забывал о старой дружбе.
Последнее заявление было вопиющим, и Корнеев поспешно прильнул к чашке с чаем, пряча в ней снисходительную улыбку. Федор Филиппович не обиделся: именно такого эффекта он и добивался, произнося эту бессмысленную и ничем не спровоцированную угрозу.
Николай Степанович с видимым трудом преодолел вполне понятное желание разразиться обидным для собеседника смехом, поставил чашку и воскликнул, театрально разведя руками:
— Ну что ты, Федор, ей-богу! Какие еще провокации? Честное слово, обидно. Провокации какие-то выдумал… Ну хорошо, если ты так хочешь… Извини, ты прав, конечно, я повел себя не лучшим образом. Мне действительно надо было сразу же выложить все начистоту, но я очень боялся, что ты откажешься помочь.
— Ага, — сказал Федор Филиппович с удовлетворением, которого вовсе не испытывал. — А ну-ка, давай выкладывай.
На столе у Корнеева зазвонил телефон. Он снял трубку, молча послушал несколько секунд, потом коротко бросил в трубку: «Я занят!» — и прервал связь.
— Видишь ли, — сказал Корнеев, — я действительно отчасти ввел тебя в заблуждение относительно целей и задач первой экспедиции. Всякие там пути миграции, научные изыскания — это, как ты, наверное, уже догадался, чепуха на постном масле. Я сказал тебе, что экспедиция должна была попутно, по мере сил и возможностей, пресекать замеченные случаи браконьерства. Это тоже неправда, точнее, не совсем правда. Борьба с браконьерами была не побочной, а главной и единственной задачей экспедиции. Дело в том, что в тех краях уже лет десять подряд действует хорошо организованная, прекрасно вооруженная и оснащенная по последнему слову техники банда. Это не местные олухи, а грамотные бывалые ребята откуда-то из столицы, а может, из Питера. Год за годом, без отпусков и выходных, опустошают тайгу, выбивают все живое, а особенно, сам понимаешь, тигра… Ты, конечно, далек от этих вопросов, но поверь мне на слово: за эти десять лет популяция уссурийского тигра сократилась более чем в семь раз! Да что тигр! Вот пример, более близкий твоему пониманию: эти мерзавцы, чтобы им никто не мешал, очистили район своих операций даже от людей. Пустили легенды про каких-то людоедов и под этим прикрытием терроризировали население, пока оттуда все не разбежались… Если бы ты знал, Федор, скольких своих людей мы там потеряли! Ученые с мировыми именами отправлялись туда, чтобы заниматься своим прямым делом — изучать животных в естественной среде обитания, — и не возвращались! Куда мы только не обращались, у кого только не просили помощи! В том числе и у твоего руководства. А ответ повсюду один: вы— общественная организация, занимайтесь своим делом и не суйтесь туда, откуда не можете вернуться. С компасом сначала научитесь обращаться… Словом, прошлогодняя экспедиция Горобца была жестом отчаяния, последней, радикальной мерой, которая никого из нас, и меня в том числе, не радовала. Как ты знаешь они не вернулись… Правда, наш агент докладывает из Китая, что за этот год поставки из интересующего нас района сократились до минимума, почти до нуля… Короче говоря, цель второй экспедиции — выяснить, что случилось с первой, спасти уцелевших, если таковые отыщутся, а если все погибли, добыть факты, неопровержимые доказательства того, что наши люди не заблудились в тайге и умерли от голода, а были убиты шайкой негодяев.
— А почему их пошло туда так мало? — спросил Федор Филиппович. — Всего четверо, не считая моего человека…
— А потому, что наш Фонд — не бездонная бочка! — в сердцах воскликнул Корнеев. — У нас нет под рукой миллионной армии, мы — всего-навсего общественная организация, которой не поздоровится, если, она начнет вербовать наемников под носом у твоей конторы. Да и на кой черт нам сдались наемники? Разве им можно доверять? Разве я могу быть уверенным, что они не переметнутся на сторону противника, если тот предложит им на доллар больше, чем платим мы, или посулит процент от прибыли? Мы могли рассчитывать только на своих людей — надежных, проверенных, — и притом исключительно на добровольцев. Добровольцев, кстати, набралось человек двадцать, но мы отобрали лишь тех, кто уже нюхал порох. Их оказалось слишком мало, и мне пришлось обратиться к тебе, о чем теперь, признаться, я уже начинаю жалеть.
