Александр Маркьянов - Обратный пал. Операция "Лезвие"
Примерно в одиннадцать ноль-ноль по местному времени лейтенант полиции, командовавший одним из постов внешнего оцепления, заметил что один из его подчиненных постоянно морщится, будто у него что-то болит. Подойдя к нему, он кивком головы спросил в чем дело.
— Синьор Энрике… Я кажется… вчера что-то несвежее съел — морщась выдал полицейский, новичок в группе.
Лейтенант грубо выругался про себя — детский сад да и только. Слов нет.
— Жди, я сейчас.
Подойдя к человеку в черном костюме, которого приставили к его группе, лейтенант в двух словах объяснил ситуацию. Человек поморщился — этого только не хватало — но делать было нечего. Пальцем поманил новичка к себе, тот подбежал.
— Пошли. Покажу где туалет…
Проведя новичка коридором, он указал ему на неприметную дверь, сам же остался рядом, на всякий случай. Поблагодарив еще раз, новичок скрылся за дверью.
Оставшись без присмотра, новичок, поступивший в полицию лишь пять с небольшим месяцев назад быстро огляделся, пытаясь определить, нет ли опасности. Туалет этот находился в закрытой зоне, туристов, кому приспичит, сюда не пускали, а правительственные служащие в основном были на заседании. В туалете никого кроме него не было.
Меньше минуты ему потребовалось на то, чтобы снять решетку с вентиляционного короба — точно такого же, как и в американском Капитолии, почти такого же. Вентиляция в здании была большой проблемой — как и в любом месте большого скопления народа, тем более в том месте, где работает президент и парламент страны должен быть свежий воздух. Это особенно актуально для Мексики, где практически все лето бывает либо жарко, либо очень жарко, либо дико жарко. В Мехико эта ситуация усугубляется еще и тем, что там почти никогда не бывает ветра в силу особенностей рельефа и высокого положения над уровнем моря, и поэтому над городом почти постоянно висит чудовищное облако смога, от которого в плохие дни даже умирают люди. Вешать же на каждое окно кондиционеры в здании 1697 года постройки, являющемся архитектурной достопримечательностью страны было бы немыслимой дикостью. В конечном итоге, затратив огромные деньги, проблему решили — создали единую систему вентиляции здания, причем где-то вентиляционные короба замаскировали, а где-то — нет. В туалетах, например не замаскировали, потому что в этом не было смысла.
Морщился новичок не надуманно, а реально, ему на самом деле было больно. Еще бы не больно, если в кармане штанов держишь фляжку верней, нечто напоминающее армейскую фляжку охлажденную до минус пятидесяти градусов по Цельсию. Выше нельзя, потому что температура плавления боевого отравляющего газа нервно-паралитического действия VX составляет минус тридцать девять градусов по Цельсию.
Свернув пробку, новичок забросил фляжку с газом подальше, в вентиляционный короб, поставил решетку на место. У него было пятнадцать минут, не более — через пятнадцать минут температура повысится настолько, что газ начнет просачиваться в вентиляционный короб и поток воздуха разнесет газ по всему зданию. Того, что содержалось в этой фляжке хватило бы, чтобы уничтожить несколько городских кварталов.
Новичок не боялся, он принял антидот и он знал, что кроме него больше антидота в здании нет ни у кого. Тем не менее — из здания надо было уходить и как можно быстрее.
Поэтому он достал из кармана таблетку и принял ее. Нетвердыми шагами побрел на выход из туалета.
Охранник, ожидавший его снаружи, уже проявлял признаки нетерпения.
— Ну что с тобой там? Тебе полегало?
Полицейский был белым как мел.
— Нет синьор, мне еще хуже.
Черт бы побрал весь этот бардак. О, Дева Мария, за что такое наказание…
— Пошли.
— Куда, синьор?
— Внизу дежурит скорая — на всякий случай.
— Я не могу синьор, у меня дежурство.
— Какое дежурство, с твоей рожей только и дежурить…
Через несколько минут карета скорой помощи, завывая сиреной выехала на Пласа де ла Конститусьон. А менее чем через полчаса все, кто находился в том здании, все члены законодательной и исполнительной власти Мексики, все люди их охраняющие и обеспечивающие работу правительственного аппарата — все как один умерли страшной смертью. Газ VX не щадит никого. При поступлении ингаляционно — а современная система вентиляции мгновенно разнесла газ по всему зданию — через одну-две минуты наступает сужение зрачков, через две-четыре минуты — повышенная потливость, непроизвольное слюноотделение, через пять-десять минут — судороги и паралич, через десять-пятнадцать наступает смерть. Так и умерли все находившиеся в здании на Пласа де ла Конститусьон, умерли в панике, не понимая что происходит и не имея возможности остановить невидимую и беспощадную смерть. А потом также умерли и те, кто пытался прийти им на помощь, и многие из тех кто в этот злосчастный день оказался на площади, на главной площади страны. Законно избранной власти в Мексике больше не стало.
Калифорния, Сакраменто
Капитолий
07 августа 2010 года
Если кто-то думает, что столица «Золотого штата» находится в одном из его крупнейших городов — Сан-Франциско или Лос-Анджелесе, входящих в число тридцати самых крупных мегаполисов мира — он ошибается. Столица самого богатого и населенного штата США находится совсем не там.
Столица штата Калифорния находится в городе Сакраменто, насчитывающем всего лишь чуть больше четырехсот тысяч жителей по данным последней переписи. Именно туда, в этот небольшой, но прекрасно обустроенный и чистый, типичный для Калифорнии город пришлось переехать из своей голливудской виллы известному киноактеру, несгибаемому Терминатору, Арнольду Шварценеггеру, после того, как жители штата Калифорнии избрали его губернатором штата. Переезжать из обжитого за больше чем двадцать лет и знакомого как свои пять пальцев Голливуда ему не хотелось, но ничего не поделаешь. Сейчас же, за то время пока он был губернатором штата — а он им был второй срок — Шварценеггер привык к новому месту жительств и сейчас уже не представляло, как он будет возвращаться в сумасшедший Голливуд.
Когда новый губернатор вступил в должность, он пообещал людям, что все будет по-другому не так как раньше. Одним из первых шагов, какие он предпринял на своем новом посту был чисто символическим — он уволил секретаршу и не стал брать новую. Посчитал, что полицейского поста на входе в Сити-Холл будет достаточно. Без секретаря он работал и до сих пор — в приемной стоял пустой стол и несколько лет как выключенный компьютер, на столе лежали в большом количестве визитки — иногда их брали заглядывающие в Капитолий туристы — на память. Также бывший актер хотел полностью отказаться от полицейской охраны — с трудом его удалось уговорить чтобы он оставил хотя бы двух охранников. Водителя у него тоже не было — он ездил на работу либо на своем Хаммере, переделанном под электричество, либо и вовсе — на мотоцикле. В общем — губернатор был народным, без вопросов.
Когда произошло то, что произошло, шеф полиции города по своей инициативе приставил к губернатору еще четверых детективов в качестве охраны — хотя губернатор опять отказывался, на сей раз его удалось убедить. Таким образом, на седьмое августа губернатора охраняли двое полупрофессиональных телохранителей числящихся в полиции и четверо детективов, которые умели неплохо стрелять из своего табельного оружия, но про охрану высокопоставленных лиц мало что знали. Впрочем — если бы губернатор окружил себя целым легионом телохранителей — вряд ли бы помогло и это…
На календаре была суббота, седьмое августа, третий день с начала катастрофы. Рано вставшее солнце уже грело город своим теплом, его лучи играли в пышной зелени кленов и дубов, какими был засажен весь Сакраменто, гордо утверждавший, что в этом городе на одного человека приходится больше деревьев чем в любом другом городе мира. А в старинном здании Капитолия в подвернувшемся под руку пустом кабинете сидел в кресле человек, и бездумно смотрел на то, как заглянувший в его кабинет солнечный луч торит дорожку по заваленному бумагами столу.
Сегодня он почувствовал себя старым. Впервые в жизни…
За время, произошедшее с момента катастрофы, он почти не спал — всего два часа за три дня. С тех пор, как сообщили о том, что произошло — все превратилось в какой то безумный калейдоскоп, которому не видно даже было конца.
Вашингтона больше нет…
Это словосочетание было настолько диким, не укладывающимся в сознании, что он запретил произносить его в своем присутствии, запретил слушать радио и смотреть телевизор. Само произнесение этих слов «Вашингтона больше нет» приводило к тому, что мозг оказывался в своего рода параличе, не в силах осмыслить и принять происходящее, не говоря уж о том, чтобы принимать решения. А решения надо было принимать — и быстро.
