Альберт Байкалов - Мастер перехвата
– Давай.
Через минуту на столе лежали листок бумаги и ручка.
У Макса оказалась хорошая память. Он нарисовал расположение помещений. Антон узнал и свою камеру. От угла здания, если смотреть относительно выхода на улицу, один проход вел в лес, второй – на спортивный городок.
– Вот этим пользуются всегда, – Макс ткнул в тот, что располагался в направлении части.
– Понятно. – Антон потрепал его по плечу. – Ты даже не представляешь, как помог!
– Что, теперь докладывать побежишь? – с тоской в голосе спросил Макс. – По сути, я тебе раскрыл серьезные секреты.
– Никто ничего не узнает.
* * *Мажид с трудом открыл дверцу, которая уперлась в ветви кустов, и выбрался из машины. Оглядевшись по сторонам, вернулся на дорогу. Умалат потрогал рукой плечо. Повязка, которую наложил Мажид, сначала намокла от крови, а потом, высохнув, стала давить. Пуля прошла навылет, однако задела кость. Боль не утихала. Наоборот, становилась невыносимой. На каждой кочке приходилось, стиснув зубы, терпеть. Он стал ощущать то прилив жара, то озноб.
Возникли проблемы и с Галкиным. Ученый снова терял сознание. Пришлось останавливаться, выносить его на улицу, приводить в чувство.
Как Мажид и обещал, он умудрился объехать все места, где предположительно могли быть посты милиции и военных. Он хорошо знал этот район. В Шатое у него много родственников. Именно на их помощь он надеялся и очень волновался. В республике стало модным организовывать преследования на тех, кто помогает боевикам. Доходило до поджогов домов и арестов. Умалат ничуть не осуждал за такие действия руководство республики. По сути, оно само рубило сук, на котором сидело. Получив негласное разрешение на подобные действия, милиция зачастую перегибала палку. Погорельцы находили поддержку и сочувствие среди соседей, а их детям с раннего возраста прививалась ненависть к режиму.
К машине вернулся Мажид. Вид его был удрученным.
– Что скажешь? – заподозрив неладное, спросил через окно Умалат.
– Дальше поворот, – Мажид показал направление. – Оттуда хорошо видно село. Я дошел до него.
– И что? – уже догадываясь, что скажет помощник, спросил Умалат.
– Там тоже пост, – Мажид расстроенно вздохнул.
– Значит, пойдем пешком, – Умалат развернулся на сиденье и здоровой рукой открыл дверцу.
– Надо перейти дорогу, спуститься к реке и идти вдоль берега, – со знанием дела сказал Мажид и попытался помочь Умалату спуститься на землю.
Но тот отвел его руку в сторону:
– Я еще могу сам.
Вскоре они уже шли по тропинке вдоль берега Аргуна. Вода в реке была мутной от прошедших в верховье дождей. Умалат с трудом передвигал ноги. Впрочем, Галкин и вовсе едва плелся. В гору его буквально затаскивал на себе Беляков.
В сумерках, налетая на ветви деревьев и спотыкаясь, вышли к крайним домам. В селении уже во многих домах горел свет. Из-за высившихся с двух сторон хребтов здесь рано темнело и поздно наступало утро. Некоторое время Мажид рассматривал проселок, проходивший вдоль выложенной из камней ограды, потом оглянулся на Умалата:
– У моего племянника есть машина, я схожу за ним.
– Разве нам нельзя дойти до его дома ногами? – Умалат сделал вид, будто удивлен. На самом деле он просто не хотел отпускать Мажида. Вдруг его схватят? Он уже не представлял себя без него. Кроме того, теперь он чувствовал, что у него действительно поднялась температура.
– Но как мы пойдем через все село? – удивился Мажид. – Посмотри на русских.
Действительно, их вид оставлял желать лучшего. Одежда на ученых была грязной и порванной. Изможденные лица покрыты многочисленными ранами и ссадинами. Впрочем, и Умалат с Мажидом выглядели не лучше.
– Хорошо, – через силу выдавил Умалат. – Будь по-твоему. Только давай быстрее.
Умалат некоторое время смотрел вслед Мажиду, потом, когда его силуэт растворился в сумерках, вздохнул и спустился в распадок. Беляков сгреб в кучу опавшие листья и уложил на них Галкина. Сам сел рядом. Умалат опустился у дуба с причудливо изогнутым стволом, положил рядом автомат и прикрыл глаза. Пульсирующая боль в плече постепенно залила шею, стала заполнять затылок. Он чувствовал жар. С момента ранения прошло больше шести часов. Большая потеря крови и воспаление сделали свое дело, подскочила температура. В ушах появился шум. Он открыл глаза и обомлел. На том месте, где сидел Беляков, никого не было, а вместо Галкина на ворохе пожухлой листвы лежала собака со странными человеческими глазами.
– Шайтан! – Умалат медленно, стараясь не спровоцировать это исчадие ада, потянулся к автомату.
Собака вдруг зарычала, оголив неимоверно большие клыки.
– Уходи! – закричал он, схватил автомат и вскочил на ноги. Но в этот момент кто-то навалился на него сзади.
– А-а-а! – услышал он собственный крик, открыл глаза и тут же увидел склонившийся над ним силуэт человека.
– Умалат, что с тобой? – послышался, словно издалека, голос Мажида.
– Где… Кто… Собака, – он попытался сесть, но Мажид положил ему руку на грудь:
– Лежите. Воду надо?
Он не успел ничего ответить, как в губы уткнулся край чашки. Сделав несколько глотков, Умалат сразу почувствовал облегчение:
– Где я?
– Когда я приехал, ты был в бреду. Метался. Мы с племянником перенесли тебя и Галкина в машину и привезли домой.
– Ты нашел врача? – прохрипел Умалат, удивляясь, как долго он был без сознания.
– Пока нет, – покачал головой Мажид. – Но племянник сказал, что знает, где живет хирург и терапевт.
– Нужен надежный, чтобы не проболтался, – прохрипел Умалат. – Заплати ему за молчание.
– Деньги не дадут гарантии, – раздался незнакомый голос.
Умалат повернул голову и увидел чеченца, стоящего у входа в комнату. Он выглядел ненамного младше Мажида, но очень походил на него.
– Это и есть твой племянник?
Тот кивнул:
– Лече его имя.
– Что ты предлагаешь, Лече?
– Надо, чтобы они не знали, что вы мои гости, – хозяин дома отвел взгляд в сторону. Было видно, ему неприятно об этом говорить, но страх перед властями вынудил это сделать.
В комнате воцарилась тишина. Умалат ожидал такой реакции.
– Лече, – наконец нарушил молчание Мажид, – ты скажи, что родственник приехал, и ему стало плохо. А мы договоримся. Ты веришь мне?
– Хорошо.
– Где русские? – Умалат приподнялся и оглядел комнату.
Это была гостиная. Он лежал на диване, который предварительно застелили покрывалом. Посреди стоял невысокий стол, несколько кресел. На стенах ковры. Окна были закрыты перламутровыми шторами. В углу стоял телевизор.
– Твой племянник хорошо живет, – Умалат уронил голову на подушку. – Кем он работает?
– У него свой бизнес, – Мажид посмотрел на то место, где недавно стоял родственник. – Открыл в округе несколько магазинов.
– Почему ты мне ничего о нем не говорил? – спросил Умалат.
– Зачем?
Вскоре появился Лече. Он вошел в комнату в сопровождении уже немолодого мужчины в шляпе. В руках тот нес чемоданчик.
– Здравствуйте! – поприветствовал врач Мажида и перевел взгляд на Умалата.
То, что произошло в следующий момент, было полной неожиданностью. Лицо врача сначала вытянулось от удивления, потом его перекосило от злости. Он медленно опустил на пол чемоданчик и шагнул к дивану. Ничего не понимая, Умалат попытался сесть, но боль, пронзившая от плеча в шею и позвоночник, заставила отказаться от этой мысли. Он лишь зажмурился и застонал.
Мажид тоже заметил странную реакцию доктора и предусмотрительно встал.
– Ты узнаешь меня, Монгол? – голос доктора дрожал от возбуждения.
Умалат продолжал лежать с закрытыми глазами. Он не мог понять, почему небеса так неблагосклонны к нему все эти дни. Конечно, он узнал этого человека. Его звали Ибрагим Дадаев. В середине девяностых, когда Умалат отходил со своим отрядом от наседавших русских по Аргунскому ущелью в горы, недалеко от Шатоя им встретился на дороге старенький «Москвич». Боевики остановили машину. За рулем ехал этот человек. На заднем сиденье он вез истекающую кровью девушку. Мужчина сказал, что это его дочь, которая угодила под ракетный обстрел и ей нужна срочная помощь. Осматривая багаж, люди Умалата обнаружили целую сумку медикаментов. Мужчина признался, что сам он врач, но чтобы помочь дочери, нужна операция. Тогда Умалат приказал заставить его оказать помощь раненым моджахедам. Как тот ни уговаривал отпустить его, обещая сразу вернуться, Умалат не согласился. В результате, пока доктор занимался людьми Умалата, время ушло, и девушка умерла. Узнав об этом, Ибрагим попытался отобрать у одного из моджахедов оружие. Но его избили, а машину забрали. Долго еще Умалата мучила совесть. Не мог он забыть глаз этого человека, стоящего у обочины рядом с телом дочери. Но то, что он узнал позже, повергло его в уныние. Оказалось, что Ибрагим был в почете у многих влиятельных людей. Он никому не отказывал в помощи. К нему одинаково хорошо относились обе стороны. Врач делал свое дело, не вмешиваясь в политику, а деньги брал только на лекарства. По Чечне поползли слухи, что этот случай переполнил чашу терпения старейшин одного из самых многочисленных тейпов. Дадаевы попросту перешли на сторону новой власти. Умалату после этого пришлось выслушать много упреков. Этот случай надломил его. Оставаясь наедине с собой, он нередко начинал испытывать душевный дискомфорт. Откуда-то из глубины стал всплывать страх за содеянное. Перед глазами проплывали картины расправы над теми, кого он считал предателями, неверными или просто плохими людьми. Умалат не относил себя к той категории моджахедов, которые слепо верят, что, умирая с оружием в руках, попадут в рай. Нет, он был верующим, но убежденным, что здесь, на земле, никто не может точно знать, как распорядится Аллах душой человека после смерти. Ведь оттуда никто не возвращался.
