Фридрих Незнанский - Падший ангел
Денис не знал, что и думать. Целостного впечатления он так и не составил. Похожа на Кутилину? Похожа. Непохожа на Кутилину? Непохожа. Про себя он назвал ее Балерина-2.
Через пару минут Балерина-2 вернулась. Она неуловимо преобразилась: волосы уже не были скручены в тугой пучок на затылке, а свободно спускались до плеч. Денис отметил, что Шаболина была натуральной блондинкой. Похоже, молодая женщина как будто перестала бояться, переложив свои проблемы на плечи Дениса, расслабилась и повеселела. Ладно, будем, как говорят в армии, посмотреть.
Когда они вышли из театра, на улице шел летний, эдакий грибной дождик. Все-таки конец лета как-никак. Теплые капли приятно щекотали лицо.
— Какая прелесть, — воскликнула девушка. — Надо будеть урвать пару денечков и залечь где-нибудь на даче в Подмосковье. А то у меня с фильмом совсем никакого отдыха в этом году не получилось. И новый сезон будет сложным. Знаете, какая премьера нового «Лебединого» предстоит? Я танцую Одетту. Да-да! Постановка очень необычная, консервативные критики наверняка обрушат шквал недовольства на всех, кто в этом эксперименте участвует.
— Ольга, вы уверены, что в театре у вас нет завистников?
— В театре? Откуда? — отмахнулась Шаболина. — И чему тут завидовать? Это кордебалету можно завидовать — они на гастролях спокойненько отстояли на спектакле, а потом целыми днями гуляют-отдыхают. А у солистов хлеб нелегкий. Я вот беру дополнительные классы несколько раз в неделю. Кстати, Ника это делала еще в училище. Тогда это было очень необычно. В училище положено делать все по учебному плану. Отчислят — значит, судьба твоя такая. А она большая труженица. Всего своими силами добивается.
— Мне кажется, что вы, Оля, к людям относитесь слишком идеалистично. На белом свете сальери значительно больше, чем моцартов.
— Наверное, вы правы, но ведь я-то вовсе не Моцарт от хореографии. Просто много работаю. Ведь еще в училище все уже приблизительно знают, по какой дорожке пойдут. У кого есть шанс попасть в солисты, кто всю жизнь в кордебалете простоит. Только единицам удается эту планку перепрыгнуть.
Денис подумал, что надо бы опять заскочить к балетным старушкам — Анастасии Аполлинарьевне и Елизавете Аркадьевне. Последняя ведь учила и Кутилину, и Шаболину. Еще разочек вникнуть в балетную кухню. А то этих прим не разберешь. Одна поливает другую на чем свет стоит, другая просто ангел во плоти — никого ни в чем заподозрить не может, — что само по себе еще более подозрительно. Ну и штучки.
В машине Денис сказал:
— Оля, давайте уже начнем работать. Для начала мне нужно знать ваш привычный распорядок. Опишите, как строится ваш обычный рабочий день.
— Все очень просто. Утром, в десять, — класс, начиная с двух — работа с репетитором над своими партиями, между делом — всякие примерки, подгонка костюмов. Если вечером спектакль, то часов с пяти уже начинаешь к нему готовиться.
— Что это значит?
— Разминаешься, гримируешься.
— А если спектакля нет?
— Тогда я просто работаю в классе — или сама, или с педагогом. Вечером еле живая доползаю до дома. Хорошо, что в Москве метро работает до часу. А вот как в Питере девочки из Мариинки домой добираются — ума не приложу. Там и театр неудобно расположен — до метро долго, и вообще, подземка в полночь закрывается…
— А что изменилось в вашем распорядке, когда вы стали сниматься в кино?
— О, это была совсем другая жизнь! Фильм снимали во время балетного межсезонья, так что на гастроли я не поехала.
— Но сейчас, когда съемки уже закончились, все вернулось на круги своя?
Балерина-2 почему-то вздохнула:
— Понимаете, теперь меня часто стали вытаскивать на всякие светские мероприятия. Кстати, как Ника умудряется жить активной светской жизнью — ума не приложу. Это ведь такая нагрузка! После того как спектакль оттанцуешь — на шпильки вскарабкаться очень непросто. А она так лихо со всем справляется. Удивительный человек, просто железный!
С этим Денис не мог не согласиться.
Добравшись до офиса «Глории», Грязнов-младший и Балерина-2 решили все формальности — подписали договор, определили этапы работы и их сроки. Денис еще раз успокоил Ольгу, и она, обрадовавшись, что о ней теперь будет заботиться такой компетентный специалист, поехала обратно в театр. А сам Денис был мрачнее тучи.
16Поздно вечером Денис сидел дома, тупо щелкая пультом телевизора. Почему-то около полуночи стало модно показывать говорильные передачи в формате «интервью со знаменитостью». А где ж на всех знаменитостей напасешься? В результате один и тот же человек, случалось, переходил в течение одного-двух дней с канала на канал. Вот он сидит у Максимова в красном кресле в понедельник, вот отвечает что-то «без протокола» на ТВС в среду, а вот в четверг ему поет дифирамбы Дибров на ОРТ. Как правило, даже у самых остроумных людей не хватало заготовок, чтобы в каждой передаче говорить что-то новое.
Ага, вот «мисс мира» из России, которая так себя вела, что с нее сняли корону. Ну в самом деле, невозможно же в сто третий раз слушать о том, что защита кандидатской диссертации для нее была важнее, чем звездный статус и квартира в Нью-Йорке, не говоря уже о контрактах с ведущими западными модельными агентствами! Думать о делах конструктивно в это время Денис уже не мог. Похоже, что клубок балетных интриг под силу только команде сыщиков, состоящей из Эркюля Пуаро, Шерлока Холмса и комиссара Мегрэ, вместе взятых. Денис немного развеселился. А что? Холмс разобрался бы, что там Кутилина намутила в Лондоне с адвокатом. Пуаро разобрался бы с французским миллионером, осевшим в Англии. Ну а Мегрэ проконтролировал бы делишки примы на берегу Сены. Глядишь, все и сладилось бы.
Кстати, а почему мы почти не проверяли заграничные похождения Кутилиной? Потому что бюджет не позволял или за ненадобностью? Вроде бы сама Вероника на заграничных поклонников особенно не жаловалась. Только метала громы и молнии в адрес французского балетмейстера, который неожиданно поставил на главную роль в своей постановке «Лебединого озера» Ольгу Шаболину. Но вроде бы этот старикан — известный «голубой», вряд ли их с Вероникой связывало большое светлое чувство. Черт, надо все-таки расслабиться, уже ночь на дворе. Приснится ведь потом что-нибудь не то… Денис достал из холодильника бутылку пива, сварганил на скорую руку бутерброд с ветчиной и опять пощелкал пультом в поисках чего-нибудь развлекательного. Попал на канал «Культура». Шла заставка, на которой Кутилина являла собой олицетворение русского балета, красуясь в эффектных позах в костюме лебедя. Никуда от тебя не деться, лебедь ты мой белокрылый, грустно подумал Денис, выключив телевизор.
Ночью ему действительно спалось неспокойно. Снилась Ника, исполняющая партию Одетты. Только она была на сцене одна, без всяких там маленьких лебедей, принцев зигфридов и злых волшебников. Хлопала своими лебедиными руками-крыльями, бродила по сцене на пуантах, время от времени замирала в каком-нибудь арабеске. Внезапно музыка смолкла, а балерина превратилась в огромную черную змею и метнулась к Денису, сидящему в партере. На этом месте Грязнов проснулся. Так совсем с катушек слетишь с этими балетными историями. Он вышел на кухню, взял листок бумаги и набросал план действий по делу Кутилиной — Шаболиной. Все говорило за то, что дела двух балерин непременно рано или поздно где-нибудь да пересекутся. Надо проверить зарубежные связи Кутилиной. Еще нужно как следует потрясти все здешнее окружение примы. Надо дотошно разобраться; если она была готова отдавать деньги Ярошецкому, возможно, у нее были еще фавориты на содержании. Нельзя зацикливаться только на богатых поклонниках. Иногда незаметные люди вытворяют такое, что тем, кто всегда на виду, и в голову не придет.
Тут Денис некстати (а может, как раз и кстати) вспомнил, как однажды на его глазах Александру Борисовичу Турецкому пела колыбельную его ненаглядная дочурка Ниночка. Турецкий не засыпал ни в какую, потому что колыбельная была незаурядного содержания.
Баю-баюшки-баю, не ложися на краю.
Придет серенький волчок и укусит за бочок.
Разгрызет тебе он почки на мельчайшие кусочки.
Съест мозги, кишки, желудок, ненасытнейший ублюдок.
Перекусит позвоночник, мерзкий, гадкий полуночник.
Будет долго он жевать, а потом пойдет блевать!
Ты невкусный и противный, горький, пьяный, никотинный.
Героин себе колол, нюхал клей «Момент», осел.
Не фиг дурью-то страдать, детям ночью надо спать!
Баю-баюшки-баю, не ложися на краю.
И чтоб не пришел волчок, сомкни глазки — и молчок.
Турецкий был, помнится, очень доволен, а вот супруга Ирина Генриховна гневаться изволили. Денис тоже похихикал, потом наконец успокоился и уснул крепко, без сновидений.
