Сергей Соболев - Командировка на тот свет
– Да, я это помню. Ты ей доверяешь, этой женщине? Она не из наших…
– Я доверяю тем методам, при помощи которых были некогда перепрошиты ее мозги. В свое время над ней славно поработали настоящие мастера!
– Она не сболтнет что-нибудь лишнее? Может, она, как те, кого готовят в смертницы… Не в себе, скажем так.
– Обколота наркотой? – Алгереев хмыкнул. – Руслан, не хочу вдаваться в подробности… Да я и сам этой технологии не до конца понимаю. Не важно. Она думает – у нее это крепко сидит в мозгах, – что ее в свое время «прессовала» гэбня! Была история с похищением. Короче, она полностью уверена в том, что ее похищали именно органы, что это была акция устрашения. Что ее там насиловали, что над ней издевались для того, чтобы ее опустить, чтобы напугать… Поэтому она люто, не меньше нашего с тобой, ненавидит «лубянских». И не только их. У нее свой счет. Вернее, она так думает. Я тебе рассказал это, потому что уверен, что дальше тебя этот разговор не пойдет.
– Ты думаешь, от нее будет какой-то толк?
– Для нас, для нашего дела крайне важно, чтобы соблюдалась четкая последовательность шагов и действий. Мы должны достичь максимального эффекта. И этот человек… он способен сильно помочь в этом.
– Ну что ж. Я понимаю, о чем идет речь, Тамерлан. Информационное оружие зачастую действенней автоматов и взрывчатки…
– Я бы сказал так: оба этих компонента, силовой и информационный, в нашей борьбе одинаково важны.
Некоторое время они смотрели на кучки людей, мокнущих под моросящим дождем. Это была преимущественно молодежь, причем из кавказских республик. Их двоих – и Тамерлана, и амира Сайтиева – удивила реакция этих молодых людей, тех, над кем здесь ставили довольно своеобразный и весьма жестокий эксперимент. Неприятно, надо признать, удивило их поведение… Все, что угодно, присутствует сейчас в поведении этих людей, старшим из которых не более тридцати. И тревога, и растерянность, и отчаяние, и страх за свою жизнь… Но вот того, на что они рассчитывали, тех чувств, которые они пытались вызвать, пробудить – ненависть по отношению к другим, злость, желание выжить любой ценой, даже ценой убийства ближнего, – вот этого пока не было.
Может, удалось бы сломать их, этих совсем еще молодых людей, будь у воинов ислама несколько больше времени. Но его у всех них осталось совсем немного. И амир с эмиссаром понимали это лучше остальных.
– Руслан, я тебе уже задавал этот вопрос, – после паузы сказал Алгереев. – Ты мне на него ответил. И все же хочу спросить еще раз… Ты останешься здесь до конца? Или, может быть, все же отправишься с нами в аэропорт, оставив вместо себя старшим Ахъяда?..
– Я останусь со своими людьми, – глухо сказал амир, – иншалла…
Вахаев наблюдал за тем, что происходит на внутреннем дворе санатория. Свой НП по согласованию с человеком, с которым они так неожиданно оказались в одной команде, Умар устроил на втором этаже корпуса № 3, в одном из пустующих номеров. Он затаился у окна. Балконная дверь была чуть приоткрыта, на свежем ветерке полоскалась штора из упругой ткани… Он может, находясь здесь, не только видеть то, что происходит во дворе, но порой способен даже разобрать разговоры боевиков.
Приходится быть предельно осторожным. Умар расположился так, чтобы извне не заметили человеческий силуэт в окне, чтобы его не засекли через полупрозрачную легкую ткань, закрывающую окно и балконную дверь. Не следует также забывать, что и в самом корпусе находятся «воины джихада». Причем трое бойцов расположились выше, где-то над ним, на третьем этаже. Их задача тоже понятна: они держат под прицелом ограду и прилегающий к ней участок частных домовладений, отвечают за данный сектор периметра.
Еще один из этой компании, а именно Салман, брат Ахъяда, ближайшего помощника амира отряда Руслана Сайтиева, постоянно в движении. Он то поднимается к своим бойцам на третий этаж, проверяя, бодрствуют ли они, все ли там в порядке, то спускается в вестибюль. А иногда, как сейчас, выходит вообще из корпуса и ненадолго присоединяется к тем, кто находится во внутреннем дворе, карауля собранных там заложников.
Волков поделился с ним ключами, так что Вахаев может попасть в любое из помещений данного корпуса. Боевики покамест не догадываются, что за ними наблюдают, что некто находится поблизости и наблюдает за каждым их движением. Примерно раз в час, соблюдая, опять же, предельную осторожность, выгадывая момент, чтобы не столкнуться с кем-то из людей Сайтиева и Алгереева, Умар спускается вниз и либо рассказывает Волкову о том, что видел, и о том, что считает важным, либо сам подходит к их единственному средству связи, этому допотопному аппарату, и сообщает в оперативный штаб ту информацию «изнутри», в которой они сейчас так остро нуждаются…
Умар стоял у оконного проема боком, чуть придерживая левой рукой штору. Он смотрел в образовавшуюся щель, как в бойницу, на то, что происходит во дворе. А там начали развиваться события.
Двое боевиков, один в маске, другой без оной – это был Салман, – стали вдруг отбирать заложников. Первыми они вытащили молодую женщину. Боевик в маске, который до этого снимал всю компанию заложников на видеокамеру, на время отставил свое занятие и проверил веревочный узел на запястье заложницы. Что-то сказал или выкрикнул – Вахаев со своего НП не расслышал, что именно. Подталкивая в спину, повел женщину прочь от толпы заложников.
«Что это они еще придумали? – промелькнуло в голове у Вахаева. – Собираются казнить кого-то из заложников? Или хотят кого-то из них передать властям в обмен на какие-то нужные им решения?..»
Как показалось вначале, боевик повел свою жертву в сторону живой изгороди. Но затем они вдруг свернули к третьему корпусу. На какие-то мгновения эти двое, женщина и толкавший ее в спину то рукой, то прикладом автомата боевик, исчезли из виду. А затем Вахаев услышал голоса: мужской и женский…
Тимур дернул женщину за руку.
– Значит, так, Малика! Действуем так, как договаривались!
Бельская, морщась от преследовавшей ее все последние часы головной боли, сказала:
– Ты уверен, Тимур, что никто ничего не заподозрит?
– Конечно!
Кавказец достал из кармашка «разгрузки» две микрокассеты. Затем, делая вид, что он обыскивает женщину, сунул ей под левую чашечку бюстгальтера микрокассету. А затем и под правую – вторую кассету.
– А теперь сама поправь свою амуницию!
Бельская сделала шажок назад, двумя все еще связанными руками поправила бюстгалтер. Затем спросила:
– У вас копии записей остались?
– Конечно! Но у тебя, Малика, по нашим расчетам, получится раньше выйти на связь. Ты передашь одну из этих кассет одному западному журналисту… Он должен быть уже здесь. И если все пройдет, как надо, то уже этим вечером в новостях по всему миру будут эти вот кадры!
– Я знаю… мог бы и не говорить.
– Когда вас отведут и передадут федералам, скажешь сразу, что плохо себя чувствуешь. Что голова болит. Тебя повезут на «Скорой» в больницу. Но не давай им себя проверять! Не позволяй себя раздевать. А то найдут эти кассеты…
– Не учи ученого, Тимур! Что со второй кассетой делать?
– Эта вторая кассета – дубликат.
– Понятно…
– На всякий пожарный, да. Если у того человека не получится отдать ее, не получится передать запись своим на Запад, то…
– Я позабочусь, чтобы кадры захвата и обращение амира оказались в эфире.
– Да! И как можно скорей.
– А вы? Что будете вы делать? Ты и Тамерлан?
– Пусть тебя это не заботит, Малика! – Тимур вновь ухмыльнулся под маской. – Мы еще встретимся… Если не на этом, так на том свете, да.
Тимур увидел, как его соратники, отделив от толпы еще нескольких девушек, повели их в сторону изгороди.
– Тебя ждет всемирная слава, Малика! Ни один журналист не имел такого инсайда, как ты! Скоро ты будешь большая «звезда»!
Сказав это, Тимур артистично «переключился». Он грубо схватил женщину за локоть. И увлек за собой к живой изгороди, куда братья по оружию повели тех девушек, кого отобрали из числа заложников. Куда повели тех, кому повезет остаться в живых. Хотя они сами об этом пока даже не догадываются…
– Быстро!.. – крикнул он. – Бегом, сказал… сучка! Остановишься или откроешь пасть – убью!
Волков занимал наблюдательный пост в уже знакомом ему кабинете главврача на первом этаже. Он только что поднялся из бункера после очередного доклада. И, сам того не ожидая, стал невольным свидетелем очень странного и подозрительного разговора между боевиком в маске и «разгрузке», которого про себя, чтобы выделить из остальных, прозвал Оператором, и молодой женщиной из числа заложников… которую он узнал.
Он сначала увидел эту парочку, когда она направилась к туям. Боевик вдруг переменил решение: схватил девушку за локоть и оттащил ее к зданию третьего корпуса. Здесь он прижал ее фактически к стене, стал обыскивать. А потом, благо они стояли почти под самым окном, а форточка была приоткрыта, Волков услышал почти весь их разговор.
