Николай Иванов - Афганский шторм
10. Тем не менее это не означает, что Советы молчаливо соглашаются с этой ситуацией. 17 сентября младший советский дипломат раздраженно говорил нашему сотруднику посольства, что халькисты совершают ошибку, «пытаясь сделать слишком много слишком быстро». Он считал, что режиму потребовалось бы четыре-пять лет, чтобы осуществить то, что они пытаются сделать за четыре месяца. Советский дипломат дал ясно понять, что, по его мнению, халькисты терпят неудачу.
Амстутц».
...«22 сентября 1979 г., № 250373.
От госсекретаря. Вашингтон.
В посольство США в Исламабаде. Немедленно.
Секретно.
Тема (секретно): Анализ ситуации в Афганистане правительством Пакистана.
На № 10702 из Исламабада.
1. (Полный текст документа – секретно.)
2. Вам надлежит ответить на вопросы, поставленные Османом, придерживаясь следующих положений.
Мы заметили необычайную активность севернее реки Амударья, свидетельствующую о приготовлениях некоторых воздушно-десантных частей выйти из гарнизонов. Это может иметь отношение к событиям в Афганистане, но прямых подтверждений этому нет.
Мы не наблюдаем сосредоточения советских войск севернее границы…
Первоначальные советские оценки последних изменений в Кабуле, в том числе поздравительное послание Брежнева Амину, были сдержанными. Тем не менее мы считаем, что Советы не имеют другого выбора, кроме как поддерживать Амина в ближайшем будущем…
3. Для Исламабада. Вы получите для информации текст телеграммы, в которой нашим представительствам дается указание сообщить свои соображения о вмешательстве Советов в Афганистане.
Вэнс».
«27 сентября 1978 г., Л» 7218
Из посольства США в Кабуле.
Госсекретарю. Вашингтон. Немедленно.
Конфиденциально.
Тема: Визит поверенного в делах к президенту Амину.
На № 250412 и № 250278 из госдела.
1. (Полный текст документа – секретно.)
2. Сегодня утром я имел дружественную, непринужденную встречу с президентом Амином. Будучи весь обаяние и дружелюбие, он ратовал за лучшие отношения с правительством США. Никаких по-настоящему серьезных вопросов не обсуждалось.
4. Амин держался непринужденно, был уверенным в себе и чрезвычайно дружелюбным. Нет никаких признаков, что он был ранен в перестрелке во Дворце 14 сентября, о чем поступали сообщения. Глядя на этого добродушного человека, было трудно поверить, что это он выживает от одного до другого заговора и достигает вершины. Когда я смотрел на него, я не мог не вспомнить, что только два года тому назад, в 1977 году, когда мы занимались одним из списков прогнозов потенциальных лидеров, мы не включили туда Амина. Трудно также понять, говоря с этим дружески настроенным парнем, что он несет прямую ответственность за казнь около 6000 политических оппонентов…
5. Как известно департаменту, я был ограничен двумя строгими указаниями. Первое: сделать встречу короткой; второе: не говорить ничего существенного, кроме упоминания, что правительство США разделяет стремление Амина (и его часто повторяемые просьбы) к улучшению отношений. Когда вы знаете, что обязательный в таких случаях ритуал чаепития не начнется раньше, чем через несколько минут, и что слишком поспешное отступление может быть расценено как преднамеренное оскорбление, то мне и моим помощникам пришлось накануне поломать голову над тем, к какому же небольшому разговору я могу прибегнуть, чтобы заполнить отпущенное время. Но все обернулось не такой большой проблемой, как я опасался. Амин был словоохотлив, и я предоставил ему возможность говорить самому. Нас сфотографировали вместе (это заняло около четырех минут), и, к моему удивлению, два фотографа сфотографировали нас девять раз…
6. Как только фотографы вышли, Амин заявил, что он хочет, чтобы Вашингтону было ясно, что он стремится к «лучшим и дружественным отношениям». Слава Богу, что я оказался в состоянии ответить, что Вашингтон тоже разделяет стремление к дружественным отношениям…
7. Он также продолжил свою линию, извиняясь за то, что не имеет своих послов во многих странах (читай: среди них и в США), объясняя это тем, что партия испытывает отчаянный недостаток квалифицированных людей, кто мог бы достойным образом представлять режим. В результате, сказал он, он рассматривает меня как канал для двусторонних отношений между США и Афганистаном. Развивая эту тему, он дважды повторил, что его дверь всегда открыта для меня, когда бы я ни пожелал посоветоваться с ним…
9. Это почти все. Я думаю, что мой визит к нему был мудрым шагом. Я думаю, что он был рад случаю направить в госдеп послание об улучшении отношений. Он тщательно избегал тем, вызывающих разногласие…
10. Памятуя об указании госдепа о том, чтобы я провел короткую встречу, уходя от Амина, я взглянул на часы. Если не считать времени на фотографирование, которое заняло четыре минуты, я пробыл в приемной Амина 19 минут. Общее время визита, я думаю, было верным.
Амстутц».
8 октября 1979 года. 18 часов. Кабул
Начальник караульной службы охраны Дворца лейтенант Экбаль уже переоделся в гражданский костюм, чтобы идти домой, когда его вызвал к себе начальник, Лейтенант вновь облачился в форму, поднялся на второй этаж.
В кабинете кроме начальника сидел и его заместитель по политической части старший лейтенант Рузи. Экбаль только успел доложить о прибытии, как в дверь постучали, и вошел его друг – лейтенант Абдул Водуд, начальник связи Гвардии. Увидев друг друга, одновременно спросили взглядами: «Зачем вызвали?», и так же одновременно пожали плечами.
Джандад пригласил лейтенантов подойти ближе к столу, сам же – высокий, мускулистый, упругий, по-кошачьи цепко прошел к двери, проверил, плотно ли она закрыта. Остановился за спинами подчиненных и, когда они хотели повернуться к нему, остановил, положив тяжелые руки им на плечи. Из-за стола на офицеров испытующе смотрел Рузи.
– Я вас вызвал вот по какому вопросу, – начал за спиной майор. – По решению руководства ЦК НДПА и Революционного совета республики бывший глава правительства Нур Мухаммед Тараки должен быть уничтожен.
Лейтенанты, только что хотевшие вновь повернуться, теперь сами замерли, сжались. Слова начальника Гвардии пронзили, но окончательный смысл доходил медленно. Зачем начальник говорит им это? Такое лучше не знать, даже если служить в охране. Пронеси и помилуй, милосердный и милостивый…
– И это должны сделать вы! – резко закончил командир.
«Что? Тараки? Уничтожить? Они?»
– Да, вы, – прочел их мысли майор. Вернулся к столу, набычил голову: – Вы – члены партии и обязаны выполнять ее решения.
Теперь лейтенанты боялись посмотреть друг на друга. Словно они уже выполнили приказ Джандада, ЦК НДПА, Ревсовета и… и…
– Надо… вроде… документ какой, – пересилив страх, попытался сопротивляться Экбаль. – Чтобы официально, – тут же поторопился добавить. Надо срочно найти повод, выход, чтобы отказаться, надо дать понять, что он не желал бы выполнять этот приказ. Зачем он ждал машину, мог бы дойти и пешком, а теперь…
– Или хотя бы… обращение по радио, – так же несмело, но тем не менее поддержал друга Водуд. И точно таким же извиняющимся тоном торопливо пояснил: – Чтобы не получилось, что это мы… сами…
Он тоже умолк, видимо почувствовав, что, собственно, и слова Экбаля, и его – это уже фактически согласие на… на…
Подумать, а тем более произнести слова о предстоящем – этого они просто боялись. Слишком высоко от них, лейтенантов, только только принятых в партию, был Тараки – основатель этой самой партии. И хотя последние события, судя по газетам, показали, что он предал революцию, замышлял убийство их нынешнего руководителя Амина, имя Нура Мухаммеда Тараки, буквально вчера произносимое рядом с именем Аллаха, так быстро еще не могло опуститься в их сознании на землю. Да и убить человека – убить не в бою, а… просто прийти и убить…
– Насчет заявления можете не беспокоиться, оно будет, – навис над подчиненными Джандад. – А я еще раз повторяю: решением Пленума ЦК НДПА Тараки исключен из партии, а решением Ревсовета снят со всех постов и приговорен к смерти. Он теперь – никто, понимаете, никто! Вы выполняете решение партии, волю народа и мой приказ. Вам этого недостаточно?
Этого было достаточно. С самого начала все было достаточно и предельно понятно – они не смогут отказаться. И боялись они, может быть, не столько исполнения приговора, сколько самого командира. Ведь ясно, что если откажутся… Нет-нет, они не хотят умирать в застенках Пули Чархи. Они не хотят, чтобы погибли их близкие.
Зазвонил телефон, и лейтенанты впились в него взглядами: может, он принесет спасение, сотворит чудо? Принесет весть, которая все отменит, выведет из той орбиты, куда их непонятно каким образом занесло, заставит заниматься одного нарядами, другого связью?
– Рузи, к начальнику Генштаба, – выслушав указания по телефону, сказал Джандад молчавшему все это время помощнику по политчасти. Тот стремительно вышел. Значит, и подполковник Якуб все знает…
