Виктор Доценко - Ученик Бешеного
Медсестра сразу поняла, что Молоканов обо всем догадался, но на всякий случай попыталась сделать вид, что ничего особенного не произошло.
Больной, что вы здесь делаете? — спросила она, стараясь держаться строго.
Смени тон, девонька! — грубо оборвал ее Молоканов.
А что такое? Ну зашел ко мне знакомый пациент из коммерческого отделения… запрещено,
что ли? — все еще надеясь выкрутиться, тараторила женщина.
Визит таких пациентов тянет лет на десять с конфискацией имущества, — спокойно проговорил Молоканов, вытаскивая из кармана плеер.
Засветить ей пишущий плеер в качестве доказательства было самой настоящей наглостью с его стороны: никакой записи он, конечно же, не делал, но ситуация была не в пользу испуганной медсестры, да и серьезного опыта наркоторговли у нее, похоже, не было. Увидев плеер, она сразу поняла, что попала в серьезный переплет. Перед глазами замелькали виденные не раз по телевизору кадры с решеткой, заплаканные лица двух ее дочерей, ради которых она и пошла на такой риск, реальная угроза потери не только работы, но свободы. Что делать?
В голову пришло только одно: пока застукавший ее пациент не вызвал начальство или милицию, нужно срочно вымолить у него спасение.
Женщина упала перед ним на колени и обхватила его ноги руками.
Не губите, родненький! Не губите! Ради детей я пошла на это! Только ради своих дочурок малолетних! Умоляю вас, не губите! — со слезами причитала медсестра. — Бога за вас буду молить! Рабой вашей буду до конца дней своих! Заберите все деньги, что при мне! — Она вытащила из кармана несколько пятисотенных купюр. — Хотите, возьмите меня… я еще не старая, и у меня тело хорошее! — Нисколько не стесняясь, женщина бодро скинула с себя халат, обнажив красивую грудь и крепкие бедра.
«Не хватало только, чтобы кто‑то застукал нас в такой недвусмысленной ситуации!» — промелькнуло в голове у Молоканова.
Женщина вспомнила не только его имя и отчество, но и что он работает в Кремле.
Аристарх Петрович, дорогой, умоляю вас… — слезы заливали ее глаза, но она не вытирала их, крепко обхватив его ноги. — Ну что вам даст, если меня посадят? Богом заклинаю, не погубите детушек моих: не выживут они без меня!
Ладно, Глафира, встань и накинь халат, — строго велел он, — не дай бог кто увидит! Что люди подумают?
Так как вы поступите, Аристарх Петрович? — и не думая отпускать его, спросила женщина сквозь душившие ее рыдания.
Рабой, говоришь, будешь? — тихо и задумчиво переспросил Молоканов.
Что‑то в его тоне появилось такое, что заставило медсестру вздрогнуть: подумала — не пожалеет ли потом? Подумала и тут же напустилась на себя: «Да ты ноги должна ему целовать, если он тебя не посадит!»
Сделаю все, что ни попросите, — кивнула она и умоляющим взглядом уставилась на него, продолжая стоять на коленях.
Ладно, вставай, Глаша, — повторил он.
Сам помог ей подняться и надеть халат.
Как бы нехотя и медленно застегивая пуговицы, женщина стояла перед Молокановым и молча ожидала от него обнадеживающих слов.
Не нужны мне твои деньги и твое тело, которое действительно в полном порядке, но не нужно… — Молоканов взглянул на ее ноги и с улыбкой добавил: — …пока не нужно, — потом вновь сделал серьезную мину. — Запомни, Глафира, что ты мне обещала!
Не сомневайтесь, Аристарх Петрович, никогда не забуду, разрази меня гром! — Она истово перекрестилась.
Будь по–твоему: не буду тебя наказывать. А нужна будешь — позову.
Птичкой прилечу! — воскликнула женщина, схватила его руку и наклонилась, чтобы приложиться к ней губами.
Молоканов не стал ее отдергивать: принял поцелуй как должное. Второй рукой погладил ее голову и с удовлетворением произнес:
Вот и договорились…
В этот момент Аристарх Петрович, ощутил себя если не милосердным священником, то точно «Крестным отцом» из одноименного американского фильма…
Прошло совсем немного времени, и китайский профессор, и несчастная Глафира были призваны на «Аристархову службу». Поначалу главной задачей медсестры было регулярно сообщать Молоканову о наиболее важных господах, проходящих лечение или обследование в кремлевской больнице. К подобным особям Аристарх Петрович относил олигархов, банкиров, владельцев крупных фирм и так далее и тому подобное, то есть пациентов, которые там лечились за большие деньги.
Свой список Молоканов принялся составлять, после того как наткнулся на письмо сибирского инвалида–изобретателя. Он был уверен, что в самом скором будущем эти люди еще послужат его целям.
Когда в упомянутом списке подобралась внушительная компания, в руках которой, по мнению Аристарха Петровича, был сосредоточен не один годовой бюджет России, он перевел Глафиру с «государевой службы» под крылышко китайского профессора. Та не понимала, для чего, но задавать вопросы не осмелилась, тем более что ее зарплата существенно повысилась…
Проснулся как‑то Аристарх Петрович ранним утром, сладко потянулся в кровати, взглянул на настенные часы и ужаснулся: за долгие годы работы он никогда не опаздывал, а сейчас уже девять часов утра, а он еще даже не одет.
Быстро вскочив на ноги, Молоканов машинально лихорадочно кинулся к стулу, обычно стоявшему у кровати, на котором всегда висел его костюм, приготовленный с вечера.
Не обнаружив ни стула, ни костюма, Аристарх Петрович уже хотел было накричать на жену, позволившую себе убрать для чего‑то одежду из его комнаты, но его взгляд зафиксировал, что он пребывает в незнакомой обстановке, которую он где‑то когда‑то видел.
С изумлением огляделся вокруг. Увидел дорогущую итальянскую мебель, богатую хрустальную люстру, домашний кинотеатр с огромным телеэкраном; сумасшедшей красоты персидские ковры, старинное оружие, развешанное по стенам…
В какой‑то момент Аристарху Петровичу показалось, что он находится на роскошнейшей вилле нефтяного магната, водочного короля или иного олигарха. В свете лучей яркого солнца он увидел красивое озеро, сосновый лес…
Как он здесь очутился, среди этого великолепия? Что произошло накануне? Ничего не помнит… Может, это сон? Он даже хотел ущипнуть себя, но отвлекся, снова взглянув на часы.
«Где же эта чертова одежда? Нужно торопиться на работу», — подумал он…
Молоканов снова стал осматриваться, на этот раз более скрупулезно, одежды не обнаружил, и тут его взор упал На нечто лежащее рядом с ним в огромнейшей кровати с тончайшей работы тюлевым балдахином, сооруженным над головой. ОНО напоминало человека, свернувшегося калачиком.
С интересом Аристарх Петрович осторожно притронулся к этому калачику… Господи, ОНО теплое и живое!
Он встряхнул головой: выходит, всю ночь ОНО было рядом, а он ничего не помнит. Казалось, его более заботят не тревоги по поводу незнакомой обстановки, а то, что он ничего не помнит из произошедшего ночью. Аристарх Петрович постепенно пришел к выводу, что НЕЧТО является женщиной.
«А, будь что будет!» — сказал он про себя и решительно откинул тончайшую синюю атласную простыню в сторону.
Откинул и ахнул: под ней действительно оказалась особа женского пола, совершенно голая… И какая! Стройная, длинноногая, с высоким бюстом, который невозможно было скрыть даже в лежачем положении. А о таком загаре можно было только мечтать: наверняка он получен под лучами средиземноморского солнца!
На вид ей было немногим больше двадцати лет. А лицо… ну просто настоящая белокурая красавица — фотомодель!
Распахнув огромные синие глаза, девица томно потянулась, по–змеиному изгибаясь красивым телом. Проворковала что‑то невнятно и, заметив недоуменный взгляд Молоканова, совсем по–детски надула пухлые губки и капризно спросила:
Милый Арик, ты почему не ласкаешь свою кошечку при пробуждении, как обещал ночью? Ты такой классный мужчинка! — призывно прошептала она и, сексуально извиваясь всем телом, поползла к нему.
Я классный мужчина? — с удивлением переспросил он.
Следует заметить, что последние несколько лет Молоканов снимал иногда «девочек с Тверской», чтобы не забыть окончательно, что он принадлежит к мужскому полу. Но очень редко, после упорных трудов очередной партнерши, достигал ощущения,
которое можно было, хотя и с большой натяжкой, именовать оргазмом.
А разве подарить такой девушке, как я, четыре вершины сладострастия способен ординарный мужчина? — спросила она и уверенно добавила: — Ничего подобного! Это под силу только такому классному мужику, как ты!
Неужели ты со мной четыре раза кончила? — Аристарх Петрович уже хотел рассмеяться и обозвать ее лживой сучкой, как вдруг все вспомнил…
Это его дом, это его земля, взятая в аренду на девяносто девять лет, а эту девицу привез ему его личный водитель Боня! Вспомнил Молоканов и почему у него такая повышенная мужская активность: накануне он принял синюю таблетку «виагры».
