Сергей Зверев - Закрытая информация
Рука профессора заметно дрожала. Он промахнулся. Струя водки залила Дмитрию брюки, но Карен Акопович этого не заметил. Черпанув ложкой грибков, он, не произнося тоста, не приглашая выпить, в одиночку осушил рюмку.
– Я, уважаемый, признаюсь, был влюблен в Марину. Умница, симпатичная. Много ли стариковскому сердцу надо?! – прерывающимся от волнения голосом произнес профессор. – Диссертация у нее была почти написана. Еще несколько серий лабораторных опытов, консультаций в Москве – и на научный совет… – Арутюнян попросил сигарету. Затянувшись, он продолжал: – Была в Марине червоточина. В науку она ради карьеры пошла. Женщина-химик! Почет, уважение, средства! – Профессор сделал паузу. – Раньше… до перестройки. Сейчас ученый не богаче нищенки, побирающейся в метро…
– Побирушка неплохо зарабатывает, – заметил Рогожин. – Четыре-пять косарей в день на людном месте.
– Чего? – Столбик пепла упал в рюмку.
– Четыреста тысяч за смену, – поправился Дмитрий.
– Возможно, – пробормотал старик. – Я замечал, Марина стала тяготиться научной работой. Жаловалась на безденежье, бесперспективность карьеры, порывалась подать заявление об уходе. Она Сергея подбила коммерцией заняться.
– Я знаю, – кивнул Дмитрий и пошел напролом: – Марина вас из института убрала?
– Непосредственно не она. Рогожина была умной женщиной, а умный человек – довольно-таки страшное существо, если не связано моральными принципами. Изощренный мозг, женское коварство, животная интуиция. Травлю проводили другие. Поглупее, – горькая усмешка исказила лицо профессора. – Я заблуждался, веря в бескорыстие Рогожиной.
– Карен Акопович, – без нажима, деликатно спросил Рогожин, – чем были вызваны интриги против вас? Чем вы мешали?
– Что было, то было! – устало ответил Арутюнян. – Зачем прошлое ворошить? Рогожина в гробу, я в институт возвращаться не собираюсь.
– И все же… – настаивал Дмитрий.
– У Марины с Хрунцаловым одно время были неприятности, – старик расслабленно закрыл глаза. – Она на свой страх и риск провела лабораторные анализы пластиковых одноразовых стаканов.
– При чем здесь стаканы?
– Не перебивайте! – одернул Рогожина химик. – На ликероводочном заводе, где львиная доля акций принадлежала Петру Васильевичу, освоили разлив водки в стограммовые стаканчики, запечатываемые фольгой. Очень выгодная фасовка. Хрунцалов умел вести торговлю.
– Выпил, стакан выбросил, и на троих соображать не надо. Дешево и сердито. Это их «русским йогуртом» называют?
– Именно. «Русский йогурт», – презрительно усмехнулся Карен Акопович. – Рогожина корпела в лаборатории во внеурочные часы.
– Что Марина искала?
– У вас, Дмитрий, хамская манера перебивать! Сережа гораздо культурнее, – язык у Арутюняна заплетался.
– Простите, профессор. Солдафон! – съязвил Рогожин. – В казармах манерам не учат.
– Напрасно. В юнкерских училищах…
Но Дмитрий вновь перебил:
– Давайте юнкеров оставим напоследок. Что Марина хотела доказать результатами анализов?
Старик, пожевав губами – эту особенность Дмитрий замечал за многими пожилыми людьми, – ответил:
– По-моему, она добывала компромат.
– Компромат? Из пластиковых стаканов?
– Милейший! Наука – оружие обоюдоострое. Ею можно убить, можно исцелить, – несколько туманно ответил на вопросы Дмитрия опьяневший Арутюнян.
Он разразился беспричинным смешком, бурно жестикулировал и чуть было не перевернул стол.
– Карен Акопович, соберитесь, пожалуйста, доведите рассказ до логического завершения!
Рогожин подумывал, а не устроить ли химику отрезвляющий душ.
Старик мутнеющим взглядом окинул свои владения.
– Сижу, словно монах-затворник. Ученики не навещают, жена переселилась в лучший мир. Книги и куры – мои единственные верные спутники, – химика потянуло пофилософствовать. – Алчность человеческая безгранична…
– Карен Акопович! – Рогожин двумя пальцами защемил кончик носа профессора, крутанул по часовой стрелке.
Простой, но безотказный способ приводить опьяневших в чувство, подействовал. Арутюнян, к которому меры физического воздействия не применялись со времен расформирования бериевской шарашки, едва не свалился со стула.
– Как вы смеете! – крикнул он. – Я – профессор, орденоносец, пожилой человек, в конце концов! Рассолу налейте!
Освежившись огуречным рассолом, старик расхохотался.
– Лихо вы меня, Дмитрий Иванович, взнуздали! За ноздри! Мерина сивого за ноздри!
– Кончик носа, – улыбнулся Рогожин. – Не было выхода. Вы бы спать завалились, а у меня времени в обрез. Итак, Марина проводила исследования…
– …стаканов из-под «русского йогурта». Хрунцалову донесли об этом соглядатаи, – бодро, как ни в чем не бывало заговорил профессор. – Вы спросите, на чем основано мое подозрение о намерениях Марины разжиться компроматом? Она присматривалась к Хрунцалову. Дела этого проходимца шли в гору. Его ставили в пример. Бывший пожарный инспектор в одночасье сделался миллионером: ворочал деньгами, сопоставимыми с районным годовым бюджетом. О Хрунцалове говорили в лаборантских, в курилках, обсасывали подробности попоек и новых приобретений, а Рогожина, насколько мне известно, никогда не принимала участия в трепе. Стояла и слушала… Когда Марина подала заявку на выделение реактивов, получение разрешения пользоваться лабораторией после работы, я подписал бумагу, но сомнения уже тогда меня тревожили. Ведь ее тема никоим образом не была связана с пищевой промышленностью. Я счел ее увлечение женской причудой.
– Марина добилась результатов?
– С полной уверенностью я утверждать не могу. Рогожина скрывала от меня итоги исследований. Она не делала записей в лабораторных журналах, вела личный дневник наблюдений. Хрунцалов, оповещенный институтскими стукачами, искал подходы к Марине, – вспоминал профессор. – Он подвозил ее домой, встречая якобы невзначай на автобусной остановке…
– Исследования представляли потенциальную угрозу для бизнеса… – Дмитрий то ли спрашивал, то ли размышлял вслух.
– Любой полимерный материал, созданный химиками, непредсказуем. Пластиковая банка может вступать в реакцию с продуктом, хранящимся в ней. Воздействие новых химических соединений на организм человека бывает смертельным. – Арутюнян вытащил из кипы бумаг чистый лист. – Я набросаю вам кое-какие формулы.
– Не стоит. Мои познания в этой области ограниченны, – задумчиво произнес Дмитрий. – Марина могла шантажировать Хрунцалова! – Он выстраивал версию. – Преподать свои исследования под таким соусом, что ему предстояло выбирать: сворачивать приносящее прибыль предприятие или договариваться с настырной бабой. Может быть, Марина блефовала? Стаканчики не выделяли никакой гадости, но Хрунцалов предпочел перестраховаться. Он купил Марину?
– Определенные суммы Петр Васильевич выплачивал. Марина роскошно одевалась, приобрела кое-какие драгоценности…
– После прекращения исследований пластиковой тары?
– Да, – кивнул Карен Акопович.
«Ненасытная стерва. Раскрутила мэра, сломала жизнь Сергею и залегла под могильную плиту…» – зло подумал Рогожин, но высказывать свои мысли не стал.
Выдержав минутную паузу, Арутюнян продолжил:
– Я доверяю вам, Дмитрий. Не знаю почему, но доверяю. Ваш приезд в город не сможет многое изменить и исправить. Скажу, как на исповеди: меня сумели запугать. Когда подонки распяли на входной двери моего барбоса, такого же беззубого пса, как и я, то моя душа ушла в пятки. Они прибили собаку гвоздями, а в пустые глазницы воткнули огарки свеч. Но вам я скажу…
«Профессор наконец-то расхрабрился. Слушай, Рогожин, слушай!» – Дмитрий не пропускал ни единого слова, произнесенного Арутюняном.
– Полтора года назад филиал был на грани закрытия. Оборудование демонтировали для вывоза в Москву. Сотрудники разбегались. Вдруг Рогожина сообщает – ее отдел получил заманчивое предложение. Частная компания готова профинансировать программу создания принципиально новых ядохимикатов. Обычные при распылении травят насекомых скопом: вредителей и полезных. Растения плохо опыляются, ядовитые соединения накапливаются в почве…
– Карен Акопович, без ненужных подробностей, – попросил Рогожин. Его волновала криминальная подоплека дела, а не таинства агрономии.
– Не сбивайте меня, – обидчиво огрызнулся хмельной профессор. – Предложение было шансом для института. Я принял его не раздумывая, не наведя справок о фирме. Боже, какой болван! – Он обхватил голову руками. – Сам сунул шею под нож.
Дмитрий не прерывал кающегося профессора.
– Исследования оказались фикцией! Прикрытием для махинаций Хрунцалова! Полной профанацией научной деятельности! – Старик едва не рвал на себе волосы, его отчаянию не было предела. – Представители фирмы, щенки с пестрыми галстуками на цыплячьих шеях, были марионетками. Они приносили деньги, подписывали счета и ничем не интересовались. Их не волновало, что за год работы мы потребили тысячи декалитров технического спирта. На промывку лабораторной посуды – декалитры спирта! – Старик разразился гомерическим хохотом.
