Кирилл Казанцев - В негодяя стрелять приятно
– Может, это немцы, когда оборудование монтировали? – допустил Кулешов.
– Не они. Точно, – покрутил головой Жадоба. – Проектом система видеонаблюдения предусмотрена, но я ее специально не монтировал. На хрен мне компромат на самого себя собирать? И камеры, и записывающие устройства на складе лежат.
– Может, твои рабы-молдаване постарались? Или чужой здесь кто появлялся? – перебирал варианты Кулешов.
– Чужие здесь без присмотра не шастают. Завод круглые сутки работает. А это ж залезть надо, прикрепить, – морщил лоб Жадобин. – Такое незаметно не сделаешь. Вот разве что…
– Ну, ты чего, Жадоба? Договаривай. Здесь все свои.
* * *В паре километров от городской свалки, на стоянке для дальнобойщиков, среди тягачей и огромных фур затесался микроавтобус с жилым трейлером. Внутри него неярко горел свет. От любопытных взглядов окно надежно закрывала опущенная прорезиненная шторка. На угловом диване расположились Павел Игнатьевич Дугин, Маша и Ларин. Светился экран раскрытого ноутбука. Руководитель тайной организации по борьбе с коррупцией в силовых структурах и в высших эшелонах власти щурился, просматривая видеозапись.
Дугин недовольно поморщился, когда увидел, как милицейский майор карабкается по лестнице. Затем лицо Кожевникова раздалось на весь экран – он заглядывал в объектив камеры. Изображение заплясало, мелькнули балки перекрытия, стоявшие под ними Кулешов с Жадобиным. Камера уткнулась в мусор. Еще несколько секунд был виден только огонь. В динамиках загудело, заглушая голоса, пламя. На экране ноутбука замельтешили белые точки.
– Все, Павел Игнатьевич, сгорела наша камера синим пламенем. Сигнал прервался, – прокомментировала увиденное Маша.
Дугин забросил руки за голову, откинулся на спинку дивана.
– Туда ей и дорога. Свою задачу она выполнила. Отлично сработали, ребята. Конечно, получилось не так, как мы задумывали, но главное – результат. Подельники сами себя и сдали. Теперь осталось только вывесить это видео на Ю-тубе. Народ подхватит, растиражирует в блогах, ЖЖ… Кулешову теперь уже не отмыться. Комментарии можно будет километрами измерять. Вот тогда следом и запустим на «желтых» сайтах аналитические статьи, журналистские расследования. Дозированно сделаем достоянием гласности самые вопиющие факты, которые удалось добыть Полине Гольцевой. Спасибо тебе, Маша, за то, что сумела отыскать спрятанный ею хард с информацией. Значит, Полина погибла не напрасно. Даже в нашей стране существуют пределы мерзости, за которые никому не позволено выходить. Покровители оборотня в генеральских погонах посчитают за лучшее избавиться от него, чтобы успокоить народ и самим выглядеть на фоне этого дерьма чуть лучше.
Ларин молчал, о чем-то думал. Казалось, он и не слушает Дугина. А вот Маша улыбалась, понимая, что очередное задание для нее закончилось. И какое-то время можно будет просто радоваться жизни.
– Все, ребята, благодарю за службу. – Павел Игнатьевич по-отечески приобнял своих лучших агентов. – Вы сделали все, что могли, даже больше. А потому заслужили отдых. И, думаю, хотели бы провести его вместе. Я не ошибся?
Маша тактично промолчала, ожидая, что за нее ответит Андрей. Но Ларин продолжал помалкивать.
– Чего задумался? Мне-то казалось, вы только и мечтаете о том, чтобы прямо сейчас вместе отсюда уехать, – улыбка исчезла с лица Дугина. – Все отлично. Работа сделана на пять с плюсом. Или я опять что-то упустил?
– Он, Павел Игнатьевич, слишком усердно входил в роль уголовника. Вот и переусердствовал. Вы сейчас не с ним разговариваете, а с криминальным авторитетом Сивым, – необдуманно пошутила Маша, желая отомстить Андрею за его молчание.
– А ведь ты права, – сухо ответил Ларин. – С волками жить – по-волчьи выть. У меня долги накопились. А долг вернуть – это святое.
– Не понял, – Дугин глянул на Андрея, но, сообразив, что от того толку не добьешься, обратился за разъяснениями к Маше: – Может, ты что-нибудь старому дураку объяснишь?
– Ты не против? – Молодая женщина рискнула тронуть руку Ларина.
– Говори, что хочешь.
Маша в мягких выражениях пояснила Дугину, что Андрей почему-то считает себя ответственным за судьбу мулатки, которую выторговал у Жадобина и вытащил из публичного дома.
– Вопрос решаемый, – проговорил Павел Игнатьевич. – Что ж ты мне сам не сказал? Поехали, утром в Москве будем. Я наших людей сюда подошлю. Они ей или документы новые сделают, если она хочет на родину вернуться, или работу ей в России подыщут. Как пожелает. Хотя, честно говоря, Андрей, я тебя не понимаю. Всех обиженных не утешишь, всем не поможешь… Надо масштабно мыслить. Ты только представь, скольким людям ты жизнь спасешь тем, что Кулешова на чистую воду вывел, сколько других милицейских начальников задумаются, прежде чем закон нарушать.
– Павел Игнатьевич, – официальным тоном произнес Ларин, – вы сами сказали, что я заслужил отдых. В том смысле, что на время я становлюсь свободным от ваших приказов.
– Я от своих слов не отказываюсь.
– Тогда свое свободное время я потрачу так, как считаю нужным. И сделаю это прямо сейчас. – Андрей поднялся и, даже не прощаясь, хлопнул дверцей жилого трейлера.
– Что это с ним? Вы крупно поссорились? Из-за чего? – забеспокоился Дугин. – Иди, Маша, догони его. Может, тебя послушает. Ведь сам не свой, я его почти не узнаю.
Маша выбежала из трейлера, огляделась. Ларин уже забирался в «Гранд Чероки».
– Андрей, стой! Куда ты собрался?
– Я уже сказал – у меня долги остались. И это я, а не Дугин или ты кому-то должны.
– Хорошо. Тогда поехали вместе. Прямо сейчас заберем твою мулатку, пристроим ее в надежное место. И все, совесть твоя чиста. Думаешь, я тебя не понимаю?
– Понимаешь, даже слишком хорошо понимаешь. Я еще сомневался, но ты все Дугину при мне по полочкам и разложила. Я уже не прежний, Маша. Мулатка – только десятая часть дела. Нет больше Сивого? И я так думал. А вот сердцем чувствую, что неважно, как я себя перед другими называл. Но все, что обещал, что говорил, выполнить должен. Тебе этого не понять. Я Хасану поклялся о его семье позаботиться.
Маша поводила ладонью перед лицом Ларина.
– Андрей, очнись. Хасан – бандит, которого ты в печи сжег. На нем кровь невинных людей.
– У него дочка есть – Мириам, двенадцати лет. Ее похитили. Не знаю, кто. Мог и Жадоба организовать, мог и Кулешов. Я найти ее должен. Закрою глаза, но все равно вижу, как мертвый Хасан на меня смотрит. Да, он бандит. Но он и отец. А у меня самого детей никогда не было, нет и вряд ли будут.
– Опомнись. Кулешова и Жадобина скоро арестуют. Вот тогда они друг друга сдавать и начнут. Девочка обязательно найдется.
– Ты плохо их знаешь. С ней все что угодно произойти может, пока они за решеткой окажутся. Зачищать свидетелей и конкурентов они умеют… – Андрей вытащил портмоне и, расстегнув, показал Маше фотографию. – Этот снимок я у Хасана взял, у мертвого. Рука не поднялась вместе с ним ее в печь отправить.
Молодая женщина вгляделась в цветную фотографию.
– У меня, Андрей, тоже детей нет, и с моей работой не предвидится, – сказала она, возвращая ему закрытый бумажник. – Хочешь, я тебе помогу в ее поисках?
– Не позволю, это мои разборки. Это я слово дал. Никуда ты со мной не поедешь.
Маша почувствовала, что спорить бесполезно. Слишком жестким стал Андрей в последнее время. Раз сказал – нет, так оно и будет.
– Береги себя, – тихо произнесла молодая женщина. – Можно я тебя хоть обниму? – И, не дожидаясь согласия Ларина, Маша прижалась к нему, погладила по спине.
Он, даже не ответив, сел за руль. Громоздкий джип, загудев двигателем, выехал со стоянки. Маша смотрела ему вслед.
Шторка на окне трейлера поднялась, внутри погас свет. За стеклом угадывался силуэт Дугина.
* * *Жадобин, тяжело ступая, поднялся на крыльцо особняка, выстроенного им неподалеку от родной станицы, – бросил на диван в гостиной сумку с деньгами, подошел к бару, нацедил себе виски, залпом осушил и только после этого зажег свет. Возле погасшего камина в кресле-качалке сидел в своем неизменном белоснежном костюме Паша-Стоматолог. Потолочные галогенки отражались в полированной лысине старика и в стеклах солнцезащитных очков. Законный не спал.
– Это тебе, Паша, без разницы, день или ночь. А мне иногда хоть свет не включай, – вздохнул Жадоба. – Пить будешь?
Законный, поднявшись из кресла-качалки, двинулся к дивану, даже не пытаясь «ощупывать» перед собой дорогу бамбуковым стеком.
– Загостился я у тебя, Жадоба.
– Живи, сколько надо. – Главарь банды налил спиртного и законному, услужливо придвинул на край стола, дождался, пока Стоматолог отыщет стакан, только тогда убрал руку.
– У меня причуда одна есть. – Старик поводил рукой и опустился на диван, опершись на серебряный набалдашник стека, хлебнул виски. – Видишь, я уже в твоем доме и во дворе все дорожки изучил. Хожу по ним, как зрячий, палочкой не стучу. Значит, собираться пора в дорогу. Настало время и других корешей проведать. Жизнь-то мне финальный срок отмерила. Это за решеткой знаешь, когда последний звонок прозвенит. А тут он может и раньше над головой грянуть. Небесный прокурор строгий, от него в несознанку не уйдешь. За все спросит, даже за то, о чем ты сам думать забыл. Поживешь с мое, если повезет, и сам поймешь. Да и стремно в ваших краях скоро будет.
