Андрей Негривода - Разведывательно-диверсионная группа. «Кабарда»
– Избушка-избушка! Повернись к людям передом, а ко мне задом, и… немножко нагнись! – проговорил Каха странным голосом. – Остренького, да еще и национального, говоришь, хочется?! А кинжал в жопу хочешь?!
Он довольно ощутимо кольнул «бычка» своим тесаком в задницу… так, что тот взвыл:
– В-ва-а-а-а-а-а-а-а!!!
– Не ори, «афганец»! Ты же, бля, десантник! Ты же, бля, в Шиндагарском отдельном полку служил! В разведке! Значит, мой коллега!.. А я точно знаю, что разведчики мужики терпеливые!.. – Каха надавил на ручку тесака сильнее. – А теперь снимай, гнида, орден, не тобой заработанный, и давай его сюда! Быстро! Или я тебе сейчас всю жопу на фашистский знак порежу!
«Бычок» кое-как дотянулся второй рукой до ордена на «тельнике» и рванул так, что треснула материя…
– Все!!! Хватит!!! – прозвучал немного хриплый голос, как выстрел. – Отпусти его, «братишка»… С него довольно!..
– Опа! – оживился Кабарда. – Еще один «ветеран» нарисовался! И тоже из Шиндагара? И много вас таких, бля?
Парень в «песочной» «афганке» подошел к Кахе, остановился метрах в двух и сказал:
– 345-й отдельный ПДП, с осени 80-го по весну 82-го… Старший сержант, замкомвзвода… Мой второй батальон стоял в Панджшере, в Рухе… Комбат – сначала капитан Фокстротин, потом майор Серебряков…
Об этом батальоне, о его командире с позывным Серебро и о тех парнях, что сидели в кишлаке Руха в самом сердце Панджшерского ущелья, были наслышаны даже они, пограничники, служившие на сотни километров севернее… И Кабарда опустил руки…
– Орден отдай… – парень протянул свою лопатообразную ладонь. – Это мой… Честно заработанный…
– Докажи!
Парень распахнул «афганку», приподнял тельняшку и явил на свет отвратительного вида рубец от левого соска до печени:
– Осколком садануло перед самым «дембелем», когда на Масуда ходили… Все кишки наружу вывалились… Хорошо, сразу с горки «вертушкой» сняли… Потом целый год отойти не мог… А ты сам?
– Пограничник… Мотоманевренная группа «Артходжа»… С осени 83-го по осень 84-го… Сержант… «Замок», как и ты…
– Списали?
– Так точно…
– Что имеешь?
– «За отличие в охране…»
– Тоже хорошо…
– Слушай… А на кой же ты свои награды вот таким клоунам даешь?
– Да-а-а… Пристал, как говно к жопе: «Дай поносить!»… Ну, я и дал…
– Седой! Дай я его сейчас кончу, а! – прорезался вдруг «бычок». – Я его щас зубами порву!
– Глохни, гнида! – рявкнул «афганец». – Не тебе, падла, моего «братишку» по Афгану зубами рвать!
Парень посмотрел на Каху и протянул ладонь:
– Меня Павлом зовут. Эти Седым окрестили…
И наш герой ответил крепким рукопожатием:
– Каха! «За Речкой» называли Кабарда…
– Вот и познакомились!..
– Слушай, Павел… А че ты с ними гужуешься? На кой они тебе? Это же бандиты!
– Не знаю, Кабарда… Так уж как-то вышло… – он посмотрел на Каху и «увесисто» так проговорил: – Значит, так… Я здесь пока за «бригадира», а поэтому… Теперь по ресторану дело буду иметь только с тобой, «братишка»… Сумму ежемесячную зафиксируем… Небольшую, чтобы вам тоже жить можно было… А Анвар… Знаешь… Пусть он лучше к себе на Кавказ уезжает… Это мой ему добрый совет… Не люблю я кавказцев!..
– А я? Я же тоже оттуда?
– Ты, Каха, – другое дело! Ты – «братишка»! А наши «братишки» имеют только одну общую национальность – русские мы! Понятно?
– А че уж непонятного, Паша?
– Ну вот и договорились…
…Они тогда действительно договорились…
Дань, взимаемая с ресторана «Кавказ», резко сократилась, «плохиши» перестали его посещать, видимо, нашли себе другое место, и в нем опять начали появляться приличные люди… Седой лично появился в ресторане за «данью» всего два раза – в середине августа, а потом в самом его конце…
Жизнь, казалось, вроде бы начала налаживаться, Каха уже собирался было ехать в Сухуми хотя бы на неделю, чтобы находиться рядом со своей женой, когда она станет рожать…
Анвар, конечно же, нервничал и ворчал по этому поводу, но понимал, что без Кабарды ему теперь не обойтись, и лезть на рожон не хотел… А еще он прекрасно понимал, что Каха обязательно вернется сюда, и, возможно, даже с молодой женой и ребенком, потому что, как оказалось, он наконец-то нашел себе занятие по душе – поварское искусство…
Все, наверное, именно так и было бы, но…
В их планы жестко, все изгадив грязными сапожищами, влезла бандитская действительность начала перестройки…
1 сентября 1985 г. Ресторан «Кавказ»…
«…Джигит умер… Джигит родился!..»
…13.20…
…Каха давал последние наставления своему помощнику, тоже какому-то дальнему родственнику Анвара, которого тот переманил к себе из сухумского ресторана десять дней назад, и уже собирался уезжать через несколько минут, потому что поезд на Адлер отправлялся в 18.05 с Казанского вокзала, а туда надо было еще добраться…
«…Чуть больше, чем полтора суток, 38 часов до Адлера, а там на электричке несколько часов, и я буду дома… – строил планы Кабарда. – Тамара говорила, что ребенок должен родиться числа 5-го примерно, так врачи сказали, так что я как раз успеваю!.. Эх! Хорошо бы сын родился!..»
Додумать такие светлые и радостные мысли ему не дал какой-то странный шум в зале ресторана… Словно кто-то очень громко ругался, а потом словно что-то громко упало, чего не случалось уже давно, с самого Дня ВДВ…
– Подожди, Гоча… – проговорил Кабарда. – Я сейчас посмотрю, что там, и вернусь, тогда и договорим…
…Картина, представшая перед глазами Кабарды, говорила сама за себя…
Официант, молоденький паренек-москвич, студент, подрабатывавший у Анвара, лежал на полу с расквашенным носом, а над ним возвышался в горделивой позе победителя тот «бычок»-недоумок, которого Каха 2 августа наказал за наглость… Он несильно, скорее для острастки, пинал официанта ботинком под ребра и проговаривал:
– Что же ты, гнида, на черножопых горбатишься, а? Тебе что, русских хозяев мало? Как же тебе не стыдно-то? А еще русским называешься, сморчок!
– Оставь его, придурок!.. – рявкнул Кабарда. – А то мне сейчас тебя придется во второй раз учить вежливости и культуре поведения в общественных местах!
– На фуй я видал и твою культуру, и твою вежливость, и весь твой ресторан, и тебя вместе с ним! – гаркнул дурным голосом молодой бандюган. – Теперь в этом шалмане будет так, как я скажу! Теперь я здесь «бригадир»!
– А Седой на тебя не обидится? Ты хорошо подумал?
– А Седой, твой афганский братэла, больше вообще ни на кого никогда не обидится! Замочили твоего братана, чурка ты нерусская! Вчера!
«…Эх! Жалко-то как! – подумал тогда Кабарда. – Пашка, по всему видать, хорошим парнем был… В такой мясорубке, в Панджшере, выжил, а здесь… Наверное, не сложилось у него что-то в жизни, вот он от отчаяния к бандюкам и подался… Да так и сгинул… Вечная тебе память, «братишка»! И земля тебе пухом!.. Джигит умер!..»
Он посмотрел на нового бригадира и спросил:
– Ну и чего тебе надо?
– Во-первых, меня зовут Кабан!
– Да хоть Баран или Ишак, мне одинаково… – ответил спокойно Кабарда. – Но правильнее всего было бы Шакал!
– А за это ты сейчас ответишь!.. – Он, как и прошлый раз, явил на свет пистолет Стечкина, только, уже наученный горьким опытом, остался от Кабарды на расстоянии метров 6–7. – Во-вторых, ты сейчас, козоеб, встанешь на колени и попросишь у меня при всех прощения!.. А я еще подумаю, прощать тебя или нет!..
– Мне тут недавно стишок рассказали… С матюгами… Про тебя, видать…
– О! – обрадовался «бычок». – Давай! Мне наши, народные, нравятся! Пару стишков расскажешь, «Лезгинку» станцуешь, потом лично для меня Сулико споешь, глядишь, я и прощу тебя, орел ощипанный! Только в самом начале на коленях, и прощения!.. Так что?
– Стихи! – ответил Кабарда и грустно улыбнулся: – Про Кабана!..
Вышел ты в августе,
В лыжи обутый…
То ли лыжи не едут…
То ли ты ебанутый!..
Несмотря на всю серьезность накаленной остановки, в зале засмеялись все, кто был, даже четверо спутников «бычка»…
А тот стал пунцовый, как вареный рак, и заорал во всю глотку:
– Молчать всем! На пол! Под столы на фуй! На пол, я сказал!..
И тут он сдвинул предохранитель на своем «АПСе» и нажал на спуск:
– Па-па-па-па-па-па-па-па-па-па-па-па-па!!!
Бандюк обернулся вокруг своей оси, и тяжелые, девятимиллиметровые пули пошли вокруг него во все стороны по кругу, выбивая стекла, разбивая бутылки в баре и дырявя деревянные стены ресторана… Удивительно было, как это еще никто не пострадал, потому что Кабан вообще ничего не видел из-за накатившей на него лютой ярости…
– На колени, падла! – орал он бешеным бегемотом. – На колени, чебурек вонючий! Щас я тебя научу Родину любить! Всех перемочу здесь, на фуй, чтобы больше к этому кавказью вообще никто не пришел! А хавиру эту спалю на фуй!!!
– Да ты и в самом деле Баран, а не Кабан… – только и ответил Кабарда.
