Б. Седов - Девушка, мент и бандит
Лина негромко кашлянула, и продавщица, ойкнув, быстро натянула футболку, задранную до самого горла. Охранник неторопливо оглянулся на Лину и с чувством собственного достоинства скрылся в каком-то внутреннем закоулке ларька.
- Что вы хотели? - осипшим голосом спросила продавщица.
Лину, как всегда, покоробило такое обращение с русским языком, но она привычно промолчала и ответила:
- Я хочу банку джин-тоника и пачку "Мальборо".
Получив требуемое и расплатившись, Лина с наслаждением опустилась в зеленое пластиковое кресло и вытянула уставшие за ночь ноги перед собой. Из ларька вышла продавщица, теперь уже в совершенно приличном виде, и поставила перед Линой коричневый пластиковый стаканчик с белым нутром.
- Что из банки-то сосать? - по-свойски сказала она и пошло подмигнула Лине, вкладывая в слова дополнительный смысл.
- Спасибо, - холодно сказала Лина, и продавщица, пожав плечами, скрылась в ларьке.
Везде объятия, страсти, любовь всякого сорта, секс…
От этой мысли Лине стало грустно.
Мальчик с голопупой девочкой на мосту, эти двое в ларьке, потом пьяная компания на пароходике - там ведь тоже не без того, наверное… Даже мерзкий Червонец - и тот наверняка имеет какую-нибудь девицу взамен погибшей. Обнимает ее, говорит ей какие-то свои нежности, и ей это нравится, и они вместе…
"И только я одна, как дура, а мой мужчина, мой любимый Максим - мертв. Убит.
А неизвестно откуда взявшийся Артур, чтоб ему провалиться, не дал мне уничтожить убийцу моего лучшего человека… Ведь он следил за мной, раз застукал меня в такой важный момент. Интересно, он один наблюдает за мной, или подключил к этому своих незаметных и молчаливых агентов?
"Там у меня девушка одна есть, посмотрите за ней - чем занимается, как живет, что ее интересует…
Есть, товарищ полковник!
Или: о 'кей, шеф!"
Мысли несвязно бродили в голове Лины, перед ее внутренним взором появлялись то живая и веселая мама, которая пекла в духовке пирожки с брусникой, то Аркашка, который валился на спину с черной дырой над правой бровью, то Максим, склонившийся, закрыв глаза, над клавиатурой…
Потом она увидела, как подружка Червонца, споткнувшись, падает головой под колесо грузовика; эта ужасная картина мелькнула и пропала… Мертвые бандиты, в неестественных позах валяющиеся на паркете в ее квартире; жадные и подлые глаза Прынцессы, в которых плавало непонятное Лине упорство; похотливые менты, пытавшиеся изнасиловать ее; Артур, который спас ее от них…
"Артур…
Знаете что, Артур? Вы свинья!
У меня была единственная за всю жизнь настоящая цель, такая, которая делает существование осмысленным и направленным, и вы ее у меня отняли. Я переменила себя ради этой цели, я приняла самое серьезное решение в моей жизни, и вы мне все поломали.
Я не прощу вам этого.
И я все равно убью Червонца.
Не получилось сегодня - получится в другой раз. Только я буду осмотрительнее и не позволю вам вмешаться. Это добавит мне хлопот, но ничего.
Справимся.
А если вы снова помешаете мне, тогда…"
Лина думала об Артуре и удивлялась сама себе. Ведь с момента их знакомства Лина постоянно помнила о нем, ждала его редких звонков, и даже… Скучала?
А может быть, и скучала.
Ее сердце чувствовало тепло, исходящее от Артура, его внимание, сдержанную заботу, Лина неоднократно ловила на себе его взгляд, в котором была нежность и почему-то - грусть. Грусть… Что может заставить грустить такого сильного, мужественного, смелого человека? Наверняка - женщина.
Да, это женщина.
Иначе и быть не может.
И Лина страстно захотела узнать тайну Артура. А в том, что это было именно тайной, она теперь не сомневалась. Ведь за все время их знакомства разговор ни разу не коснулся сердечных дел Артура. Он умело обходил эту тему, и теперь, вспоминая некоторые моменты их общения, Лина понимала, что он тщательно оберегает эту запретную… да - наверняка запретную область.
Он запретил себе и не позволяет Лине приближаться к чему-то дорогому или болезненному для него. Скорее болезненному, подумала Лина, ведь если бы у него было на кого обращать свою нежность и заботу, ей не доставалось бы ничего.
Лина представила себе какую-то туманную женщину без лица, восемь лет неподвижно сидящую в кресле с колесами. Артур подходит к ней, опускается на колени и говорит:
- Милая, я достал лекарство, которое поставит тебя на ноги.
И целует ей руки.
Эта картина, нарисовавшаяся в воображении Лины, была настолько нелепа, что она потрясла головой, отгоняя дурацкое наваждение. И тут же подумала: а почему, собственно говоря, дурацкое? Разве так не бывает в жизни? Еще как бывает!
И не такое случается под луной…
Вылив в стакан остатки джин-тоника, Лина прикурила вторую сигарету и посмотрела на небо. Солнце, висевшее над Литейным мостом, светило ей в спину, и Лина ощущала его жар.
Допив джин-тоник, Лина почувствовала, что смертельно устала. Долгая ночная прогулка выжала из нее все силы, и, с одной стороны, это было даже хорошо - усталость притупила переживания. Но с другой стороны - нужно было идти домой, принимать душ и валиться в койку.
Уснуть сном, крепким, как смерть, и спать, спать…
Допив джин-тоник, Лина заставила себя встать с кресла и направилась на Каменноостровский. Ноги гудели, спину ломило.
Артур.
Может быть, он спас ее и этой ночью, когда она целилась в Червонца из пистолета? Может быть, равнодушно подумала Лина. Она устала думать и переживать. Единственным ее желанием было - раздеться и лечь в мягкую постель.
Даже без душа.
По пустому Каменноостровскому проспекту с шорохом проносились редкие машины. Одна из них остановилась рядом с Линой, и женщина с кошкой на руках, сидевшая рядом с пожилым мужчиной в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, спросила:
- Вас не подвезти?
- Спасибо, не надо, - вымученно улыбнулась Лина, - мне уже совсем рядом.
- Ну, как хотите, - сказала женщина, и машина поехала дальше.
"Вот ведь есть еще люди, - подумала Лина, - подвезти предлагают…"
Она свернула направо, и Каменноостровский остался за спиной.
"Скоро в кроватку", - с наслаждением подумала она и прибавила ходу, спеша поскорее добраться до вожделенных белых простыней, мягкой перины и пухлой подушки.
Через несколько минут Лина повернула налево, перед ней открылась Малая Монетная, и Лина сразу же увидела стоявшую перед ее подъездом большую черную иномарку с затемненными стеклами. Над водительским местом на крыше иномарки торчала синяя мигалка.
Сердце у Лины упало, и она замедлила шаги.
"Неужели это за мной?" - подумала она, и ей стало… нет, не страшно, а бесконечно грустно. Наверное, Артур решил, что долг важнее личных чувств, и отправил к несостоявшейся убийце Лине своих людей. А сам, стыдясь содеянного, теперь и не появится перед ней, доверив расследование кому-нибудь другому…
"Чушь", - сказала Лина сама себе и, гордо подняв голову, зашагала к подъезду, напротив которого стояла черная, словно катафалк, раздутая машина.
Поравнявшись с ней, Лина уже вздохнула, поняв, что все ее выдумки насчет Артура - просто истеричный бред запуганной и изнервничавшейся женщины, но в этот момент у машины открылись сразу две двери. Из них слаженно вышли двое аккуратных молодых людей в темных костюмах и черных очках.
"Прямо "Люди в черном", - успела подумать Лина, и тут один из них шагнул к ней, махнул в воздухе какими-то красными корочками и спросил:
- Госпожа Голубицкая?
В груди у нее вдруг стало пусто и очень холодно.
- Да, это я, - ответила она чуть слышно, - вы от Артура Александровича?
После едва заметной паузы агент в черных очках кивнул и ответил:
- Ага. От него. Прошу в машину.
"Вот все и кончилось", - подумала Лина и безвольно подчинилась агенту, который вежливо, но крепко взял ее за локоть и направил в открытую дверь машины.
Она наблюдала, будто со стороны, за тем, как ее тело, ставшее вдруг чужим, залезает в просторный полутемный салон машины, как рядом с ней, не отпуская ее руки, усаживается агент, полуобморочно повела глазами вокруг себя, и что-то резануло ей взгляд.
Сосредоточившись из последних сил, она внимательно посмотрела вперед и поняла, в чем дело. На зеркале висели четки, сделанные из темного дерева, на торпеде было приклеено несколько иконок, а правую руку водителя, сидевшего спиной к ней, украшала густая синяя татуировка, включавшая в себя изображенные на пальцах перстни, молнию, череп и колючую проволоку вокруг запястья.
Лина все поняла и, рванувшись, закричала:
- Нет! Пустите!
И тут же в ее лицо сильно ткнулась тряпка, смоченная эфиром.
Лина знала этот запах, и поэтому попыталась отвернуться и не дышать, но державшие ее руки были тверды, как дерево, и через некоторое время она помимо воли сделала жадный судорожный вдох. Приторная вонь эфира обожгла горло, и в глазах потемнело.
