Сергей Самаров - Проект «Конкистадор»
– Робота запускают! – объявил Радимов, прекращая беспочвенные рассуждения. – Это грозит неприятностями.
– Какими? – не понял Денисенко. – Я готов к этой встрече. Были бы они готовы…
– Если ты, Анатолий, отправишь «змею» с зарядом в лагерь, – Кирпичников сразу понял, о чем речь, – а туда в это время заявится с группой Лукошкин, он может недооценить достоинства «змеи»…
– Но мы не знаем, пойдет или не пойдет туда Лукошкин, – возразил Денисенко. – А упускать момент, когда можно полностью пресечь контроль со стороны противника, неразумно. Что будем делать?
– Сколько километров до места засады? – спросил Альварес.
– Шесть с половиной, – ответил Старогоров.
– Желаешь сбегать, капитан? – спросил Денисенко.
– А почему бы и нет? Учитывая то, что придется прорубать тропу, на маршрут уйдет чуть больше двух часов. От силы три…
– В этом есть сермяжная правда, – задумался Владимир Алексеевич.
– Я думал, что хорошо знаю русский язык, – удивился венесуэльский капитан. – Что такое «сермяжная»? Сермяжная правда…
– Долго объяснять. Считай, что это просторечие, или вообще жаргон… Тем не менее, у майора Лукошкина и у сержанта из коммандос есть «подснежники». Надеюсь, они включили их хотя бы для разговора друг с другом. Если выйти в тот район и связаться с Лукошкиным, можно будет смело совмещать два направления. Это в том случае, если Лукошкин с группой свернет в сторону засады. А я надеюсь, что он свернет. Даже если в вертолете не осталось никого живого, у пилотов наверняка есть карты, а на них отмечено место высадки группы. Лукошкин поймет, зачем американцы высаживали группу.
Командир пока только размышлял и привычно почесывал нос, но не отдавал приказов. Поэтому Денисенко спросил напрямую:
– И что будем делать, аделантадо?
– Отправим Хулио Сезара с десятком коммандос и Валеевым впридачу. Как смотришь на это, Альварес?
– Я не просто готов, я прошу, чтобы нас отправили! – Венесуэльский капитан рвался своими глазами посмотреть, что делается за границей. Впервые услышав, что русские называют своего командира на местный лад, он не мог не высказаться по этому поводу. – Когда я был лейтенантом, меня мои солдаты тоже звали аделантадо. Это не звание и не должность, а почетное обращение. А майор Валеев?..
– Это наш штатный снайпер. Правда, дальнобойную винтовку он с собой брать не будет; я думаю, обойдется простым «Винторезом».
– Обойдется, – согласился Бахтияр Ахматович.
– «Тирофихо» – такой боец нам очень нужен, – одобрительно сказал Альварес.
– «Тирофихо», насколько я знаю, зовут главу FARC в Колумбии Мануэля Маруланду, – сказал Денисенко. – Или звали… Его, кажется, недавно убили.
– О его смерти объявляли десятки раз, – улыбнулся Альварес. – И всегда очень торопились выдать желаемое за действительное. Каких только болезней ему ни приписывали, самых смертельных! А Маруланда всегда оказывался живым и здоровым. Только «Тирофихо» – это не имя собственное. Это, если грубо перевести прозвище, «Меткий выстрел». Маруланда очень хорошо стреляет из любого оружия – хоть из винтовки, хоть из автомата, хоть из пистолета…
– Бахтияр Ахматович тоже разницы между оружием не делает, – сказал Кирпичников.
– Тем лучше для моей группы! – Капитан не скрывал своего удовлетворения.
Быстро обсудили все варианты, которые могли возникнуть, если американцы обнаружат группу Лукошкина или тот решит обойти засаду. Капитан Радимов показал на карте маршрут движения змеи-робота, с которой лучше было не встречаться, чтобы она не предупредила операторов об опасности.
– Все, – сказал Хулио Сезар, – не будем терять времени. – Потрогал ладонью толстый ствол «винтореза» майора Валеева. – Глушитель?
– Встроенный.
– Это еще лучше… Вперед!
* * *Лукошкин думал точно так же, как просчитывал Кирпичников. Это было неудивительно, поскольку оба офицера прошли одну школу и учились одинаково реагировать на конкретные ситуации. Конечно, многое зависело от человека, но все же основные принципы подготовки офицеров спецназа ГРУ были едиными, и потому офицерам, даже находящимся в отдалении друг от друга, часто удавалось координировать свои действия так, как будто они были обеспечены устойчивой связью.
Двинувшись с того места, откуда был сбит американский «беспилотник», строго на юг, группа достаточно долго прорубалась через густые заросли. Быстрее пошли только после того, как миновали заболоченный участок и перешли вброд небольшую речку, укрытую от взгляда сверху растительной кровлей. Другой берег был выше и суше. Так, на вполне приличной для сельвы скорости, шли около часа, когда сержант, шедший впереди Лукошкина, остановился и поднял руку с раскрытой ладонью. Наверное, во всех частях спецназа армий мира этот жест означает одно и то же – внимание. Лукошкин не мог не заметить, что другие коммандос, даже те, что шли спиной к сержанту, как-то умудрились среагировать на команду и тоже остановились. Может быть, сержант издал дополнительно и звук, который Лукошкин отнес к обычным лесным, но коммандос этот звук поняли.
Причина остановки стала понятна сразу. Где-то в стороне, приближаясь к группе по касательной, летел вертолет. Чей он, одинаково хорошо понимали и Лукошкин, и сержант-коммандос. Поэтому, когда он снял с плеча ремень ПЗРК и посмотрел на майора, тот согласно кивнул, хотя и показал пальцем на густую крону деревьев над головой. Листва, конечно, помехой не будет, но если ракета попадет в ствол дерева или в лиану, осколки посыплются на голову коммандос. Но сержанта это предостережение не смутило. Он знал, как воевать в сельве. Подготовив «Иглу», сержант забросил ремень за плечо, и ловко, как обезьяна, принялся взбираться по лиане на толстый ствол большого и, видимо, высокого дерева. Лиана в этом случае служила просто веревкой, помогающей при подъеме. Уж что-что, а взбираться на деревья по лианам коммандос умели. Еще двое бойцов вслед за сержантом точно так же полезли на соседние деревья, делая это не менее ловко.
Лукошкину командовать в этой ситуации необходимости не было. И не только потому, что эти венесуэльские парни ему не подчинялись. Просто они и без его команд все понимали и все делали правильно и слаженно. Когда сержант нашел для себя подходящее место, дающее ему обзор, два других коммандос тут же среагировали. Сверкнул мачете, перерубая один конец лианы, лиана перелетела со ствола на ствол, и сержанту была готова опора, помогающая не терять равновесия и лучше прицелиться. Тут же было обрублено еще несколько лиан, упавших на землю, а за другие лианы коммандос потянули – и открыли взгляду своего сержанта чисто небо. Значит, парни взбирались не из-за любопытства. Они знали, что делают, и исполняли всё молча, без напоминания. А у сержанта открылся хороший обзор, и он имел возможность прицелиться. Опора, созданная помощниками, не дала сержанту слететь с дерева после пуска ракеты. Спускался он быстро, но еще до того, как оказался на земле, до слуха донесся взрыв. Ракета догнала вертолет, и самонаводящаяся головка направила ее точно в двигатель.
– Вперед! – не дожидаясь, когда спустится сержант, скомандовал Лукошкин и ладонью показал направление.
Хотя команда была отдана на русском языке, коммандос его поняли, и группа бросилась к предполагаемому месту падения вертолета.
Торопился Лукошкин не зря. Он надеялся, что хоть кто-то из членов экипажа остался жив и его удастся вытащить из догорающей машины. Если не будет возможности допросить или допрашивать будет некого, тела из вертолета все равно лучше вытащить, чтобы постараться найти у пилотов карту.
До места падения добрались быстро. Вертолет рухнул вниз, пробив крону деревьев, и застрял между несколькими стволами буквально в полуметре от земли. Корпус заклинило стволами, и это несколько смягчило падение. К удивлению Лукошкина, весь экипаж такой большой машины состоял всего из одного человека. По пояс голый, весь в татуировках, пилот без движения лежал на боку.
Вертолет мог взорваться в любую минуту, потому Сергей сделал знак рукой, требуя, чтобы коммандос отступили подальше, а в вертолет полез один. Коммандос жесту подчинились, но, как только майор вылез вместе с телом погибшего пилота, два человека сразу подбежали, чтобы принять груз. А Лукошкин снова полез в вертолет, но ненадолго. Он только снял с ветрового стекла обыкновенный автомобильный навигатор, которым, вероятно, пилот вертолета пользовался вместо карты. Хорошо, что стекло при падении не вылетело целиком, и «присоска»-крепление выдержала удар.
Вертолет рванул, едва Сергей успел отойти от него на безопасное расстояние.
– Что делать с телом? – спросил сержант, кивая на мертвого пилота.
– Документы забрать, пилота похоронить. Не по-человечески так его бросать.
Фраза для Лукошкина была сложной; тем не менее, Сергею хватило его испанского, и его поняли. Возражений не последовало. Пока коммандос копали не слишком глубокую могилу, сам Лукошкин разбирался со стандартным навигатором. Тот мог работать от системы питания автомобиля, от аккумулятора вертолета и от собственной батареи, хотя и ограниченное время. У Лукошкина в собственной машине стоял аналогичный, только другого производителя. Понятие «трек» одинаково звучало и на русском, и на испанском. Сергей увидел на экране маршрут, по которому летел вертолет, и точку, в которой он повернул назад. Очевидно, разворот был совершен после посадки, во время которой кто-то покинул вертолет.
