Евгений Сухов - Власть Варяга
Резван Мугаметов чувствовал себя раздавленным. Давно он не испытывал такого унижения.
Посмел бы на него так орать какой-нибудь залетный, так сразу же схлопотал бы «перышко» в бок. А тут, склонив голову, приходится выслушивать несправедливую брань. В конце концов, с какой это стати заместитель главы администрации вмешивается в дела сутенера? А не поменяться ли в таком случае местами?
Когда Шурков позвонил ему на мобильный и велел прибыть в свой загородный дом, Резван подумал, что речь пойдет о новых девочках, которых он поставлял ему каждую субботу, и даже захватил с собой пачку фотографий для этого случая. Но разочарование ждало его буквально у порога. Шурков набросился на него с бранью, даже не предложив войти в дом. Такой прием показался Резвану настолько негостеприимным, что на мгновение у него возникло желание ударить Шуркова кулаком в переносицу и почувствовать, как под фалангами пальцев хрустнет кость. Но в этом случае был бы конец всему. Нашлись бы люди, которые заставили бы его рыть себе могилу. В подобных кругах это принято. А потому, сжав кулаки, приходилось терпеть и пропускать оскорбления мимо ушей.
— Я тебя из дерьма вытащил! Я тебя в люди вывел! — все более распалялся Шурков. — Так ты не будь скотиной, помни мое добро!
— Я все помню, Валерий Алексеевич, — покорно пробубнил Резван, продолжая крутить в кармане фиги.
Открытый взгляд должен был убедить Шуркова в его лояльности. Но дело обстояло не совсем так, он тоже имел кое-что против этого разоравшегося борова. Несколько раз Валерий Шурков встречался с проститутками на конспиративной квартире. С первого взгляда она казалась совершенно надежным гнездышком, но в действительности представляла собой ловушку. С год назад Резван установил в ней видеосистему и с тех пор пополнял свою видеокартотеку похождениями заместителя главы администрации. И очень надеялся на то, что когда-нибудь его изобретательность будет щедро вознаграждена.
— Да ни хрена ты ничего не помнишь! — вскипел Шурков. — Ты забыл, кто я, а кто ты! — он вновь стукнул себя кулаком в грудь.
Резван едва удержался от усмешки — не хватало еще, чтобы Шурков порвал на груди рубашку.
Но этого не случилось — руки Шуркова вновь взмыли вверх, и он опять выкрикнул какое-то очередное проклятие. За время их знакомства Резван Мугаметов успел подогнать Шуркову не один десяток баб. И ни об одной из них тот так не сожалел, как о Ладе. Вряд ли он даже помнил хотя бы десятую часть из них. Столкнись случайно с одной из них где-нибудь на улице, он ни за что бы не вспомнил, что именно эту девочку, со всем прилежанием, расставлял на четыре точки. А сейчас так яростно убивается, словно от него ушла любимая жена, с которой он прожил бок о бок без единой ссоры четверть века.
Странно все-таки устроена человеческая психология.
— Не забыл, — выдавил из себя Резван.
Более всего было обидно то, что, вопреки заведенному правилу, Шурков не приглашал Резвана в комнату, а держал его на пороге, как дворового пса. Дескать, собака ты добрая, верная, служишь исправно, но вот лапы ты перепачкал в грязи, а потому в зал тебе дороги нет!
— А если не забыл, тогда она должна быть здесь! Завтра же! — ткнул Шурков пальцем себе под ноги.
Разговор Шуркову давался нелегко, похоже, что он переживал очень искренне. Лицо его побагровело, волосы на висках слиплись от пота, а толстая шея покрылась красными пятнами.
— Ее не так просто будет отыскать, — напомнил Резван. — Прошло много времени, почти год. Возможно, у нее сейчас другая судьба. И потом, он сказал, что забирает ее насовсем.
— А мне плевать на это! — махнул рукой Шурков. — Ты меня спросил, прежде чем продать ее?! Так что будь добр, иди и найди! Если, конечно, не желаешь вновь возвращаться к себе на Кавказ! — напомнил Шурков.
* * *Резван уже не однажды жалел о том, что рассказал Шуркову о своих кровниках, и теперь тот держал его на коротком поводке. Ослаблял он его ненадолго и только лишь для того, чтобы Резван понял, в чьих руках находится, и умел ценить предоставленную свободу. Дескать, сходил по малой нужде, а теперь будь добр опять топай к ноге. Валерия Шуркова следовало остерегаться всерьез, в случае неповиновения тот мог сообщить о нем кровникам, которые в поисках обидчика сейчас рыскали по всей России и истоптали при этом не одну пару обуви.
И тогда конец!
— Я думал, что все как и раньше. Перепихнуться пару раз, да и выкинуть.
Резван продолжал стоять перед Шурковым, как солдат-первогодок, случайно попавшийся на глаза генералу. Обессилев, Шурков тяжело опустился на стул, стоящий в прихожей, и, махнув рукой, предложил присесть Резвану.
Грустно усмехнувшись, Шурков откровенно признался:
— Знаешь, я тоже поначалу так думал. А она, стерва такая, зацепила меня за самое нутро и держит! Ты думаешь, почему я ее не вызывал? Позабыть хотелось! Не получилось.
Резван как никто другой понимал Шуркова. Нечто подобное до недавнего времени испытывал и он сам. Вот только ему удалось вылечиться, а Валерию Алексеевичу, чувствуется, еще долго предстоит болеть.
— Встречаются же такие бабы, — с пониманием протянул Резван. Его голос неожиданно потеплел.
Сутенер невольно зыркнул в сторону Шуркова, но тот, кажется, ничего не заметил, был полностью поглощен собственной болью.
— Вот она как раз из таких! К тебе как, не цепляются менты? — неожиданно спросил Валерий Алексеевич.
Резван благодарно улыбнулся:
— Сейчас нет, корочка на ментов действует убойно.
Полгода назад Шурков каким-то одному ему известным путем выправил для Резвана корочку сотрудника ФСБ, и теперь при встрече с милиционерами он чувствовал себя необычайно уверенно. Случалось, оставляя машину под знаком, он просил подошедшего инспектора поохранять машину, ссылаясь на то, что в салоне лежат важные документы. А сам, весело мурлыча себе под нос, шел покупать пиво.
Так что корочка действовала безотказно.
— Так вот, я тебя предупреждаю, если ты не разыщешь эту бабу, так тебе могут просто не продлить этот документ.
Помолчав, Мугаметов признался:
— Кроме денег, я дал этому хмырю расписку, что навсегда оставлю Ладу в покое.
У Шуркова уже более не находилось сил, чтобы кричать, а потому он только едва пошевелил языком:
— А мне плевать, какие там расписки ты давал. Я хочу получить Ладу назад. И точка!
— Сделаю все, что смогу, — пообещал Резван.
* * *Если день не заладился с утра, то и от вcчера не стоит ожидать ничего хорошего — это правило! Собственно, так оно и произошло. Резван встретился с Сафроновым в уютном кафе, и каждый, кто смотрел в их сторону, полагал, что сошлись два приятеля, чтобы выпить по кружечке пива и беспечно провести время. Но действительность была куда непригляднее. На запланированную встречу пришел сутенер к своему давнему клиенту. Причем к клиенту не рядовому, а весьма важному, не в смысле денег, а в смысле возможностей. Они, как известно, иногда бывают куда важнее «хрустов».
Ненавязчиво положив на стол пачку фотографий, Резван тем самым предложил выбрать товар.
А товар, по его мнению, был первосортный. Было из чего выбирать! Две недели назад к нему прибились с десяток шестнадцатилетних девочек из Твери. С деревенских сеновалов они прямиком прыгнули на московские улочки. Каждую из них он проверил лично и остался весьма доволен качеством проделанной работы.
Особенно запомнилась одна, с короткой стрижкой под мальчишку и очень увесистыми грудями. Девушка напоминала добрую домашнюю корову. Хотелось обхватить ее грудь обеими руками и испить парного молока. Резван связывал с ней определенные надежды, такие домашние коровы мужикам нравятся, сутенер с полным правом рассчитывал на то, что она приглянется и Сафронову. Даже в стопке фотографий она лежала не первой, а где-то в середине, чтобы у Ивана Петровича имелась возможность сравнить девушку с остальными.
Но Сафронов, бегло просмотрев снимки, отложил их в сторону.
— Ты знаешь, что я всю жизнь был чиновником? — неожиданно спросил он.
— Да, знаю, — обескураженно отвечал Мугаметов, еще не понимая, какая может быть связь между проститутками и местом его службы.
— И знаешь, в какое время мне больше всего нравилось работать?
Голос у него был озорной. Очень похоже, что Сафронов был настроен на душевную шутку. Что ж, послушаем.
— Не догадываюсь.
— При коммунистах! — весело сказал Иван Петрович и энергично рассмеялся.
Ответ был неожиданный, и Резван скупо улыбнулся.
— Интересно.
— А ты послушай дальше. И знаешь, почему? — Мугаметов не знал и лишь вяло пошевелил плечами. — А потому, что коммунисты умели подбирать кадры! При демократах ведь как? Сегодня он дворник, а завтра запросто может стать генеральным директором какого-нибудь акционерного общества, а то и вице-премьером! А при коммунистах была потрясающая селекция. Прежде чем наверх заползти, нужно было в «шестерках» побегать, высунув язык. И если получалось без особой ретивости, то такого работника тут же отбраковывали. На следующую ступень поднимались только избранные бойцы! Я уже не говорю о женщинах. Здесь отдельный разговор. К ним применялись особые требования, у них селекция была куда более жесткая, чем у мужиков. Кроме милой мордашки, она должна была обладать еще рядом положительных черт, — физиономия Ивана Петровича мечтательно вытянулась. Воспоминания были приятны и сладостны. — Эх, какие приемы были тогда в Кремле! — Он мечтательно закатил глаза. — Какие женщины ходили на эти замечательные приемы! А сколько в них было отваги! Сунешь, бывало, ей руку под платье, а там ничего нет. Шаришь так по бедру, удовольствие получаешь, женщине радость приносишь, а она при этом бесстрастно ковыряется вилкой в салате, как будто ровным счетом ничего не происходит. И главное, есть за что подержаться! — За разговором Сафронов совершенно позабыл о пиве. — А потом заводишь ее в отдельную комнату и как вправишь ей по самые помидоры! — довольно закончил он.
