Фридрих Незнанский - Братва для полковника
Перчатками Денис не пользовался, они снижали чувствительность пальцев. Из трех замков своей израильской супердвери Галин закрыл лишь один, но и тот был нешуточный. Однако магнитная отмычка сработала безукоризненно.
Денис разулся, взял обувь в руку и бесшумно приоткрыл дверь. Прислушался. Посторонних шумов в квартире не было. То есть вообще никаких шумов не было. Даже холодильник не гудел.
Денис включил фонарик и сделал им несколько плавных движений, проверяя, все ли в порядке и действительно ли тут пусто. Так оно и было. Денис оставил ботинки и букет в прихожей и, ступая с пяток на носки, прошел по коридору, поочередно заглядывая в комнаты. Всего их было пять. Последняя комната служила рабочим кабинетом. Метров двадцать квадратных, все стены в книгах, на письменном столе компьютер с жидкокристаллическим экраном.
Ну, давай же, Евгений Маркович, думал Денис, помоги мне, допусти ошибку, оставь тут для меня какую-нибудь подсказку, желательно на самом видном месте.
На столе и в его ящиках — ничего интересного. Никаких записок, блокнотов, перекидных календарей. В компьютере? Возможно.
Денис включил его и, пока компьютер загружался, поводил фонариком по стенам. Две большие фотографии. Одна семейная: Галин, Лариса и Лада, видимо, пару лет назад, где-то на пляже. Загорелые, дружные, любящие. Вполне счастливая семья. На другом снимке — только дочь, совсем еще детского возраста, лет десяти — двенадцати, не больше, веселая, смешная, с косичками.
Денис обследовал книжные стеллажи. Они все были открытые, с порядочным слоем пыли, и это обстоятельство могло сыграть на руку. Денис подставил себе стул и с фонариком в руке тщательно осмотрел все полки на предмет того, какими книгами пользовались в последнее время. Чистые разводы посреди пыли нашлись в нескольких местах. Денис отложил следующие книги:
А. и Б. Стругацкие «Трудно быть богом».
Стефан Цвейг «Нетерпение сердца».
Торнтон Уайлдер «Мост короля Людовика Святого».
Феликс Клейн «Геометрия как наука об инвариантах».
Евклид «Начала».
Николай Лобачевский «Неевклидова геометрия».
Уильям Сароян «Приключения Весли Джексона».
Иван Бунин «Темные аллеи».
Компьютер к этому времени, конечно, давно загрузился, так что Денис с чувством облегчения переместился к нему. Он обнаружил, что машина у Галина мощная, как это принято говорить, навороченная, но едва ли хозяином полновесно используемая. Денис нашел следы последних его прикосновений к компьютеру, и это были, во-первых, сборник задач по геометрии с частичными решениями Галина, если Денис правильно понял. Во-вторых, чтение рассказов Аркадия Аверченко. В-третьих, файл, в котором Галин оставил черновик некоего делового письма, изобилующего староинтеллигентскими оборотами типа «соблаговолите отметить», «ничтоже сумняшеся», «покорнейше прошу», дальше, правда, вдруг шло короткое и внятное слово на букву «б». Ну и так далее. Никакой смысловой нагрузки эти обрывки не несли.
Денис что-то не заметил, чтобы в обычной жизни Галин так разговаривал. Не то он над кем-то издевался, не то просто коротал время.
Сколько Денис ни искал, больше ничего заслуживающего внимания в компьютере не нашел. Ящики письменного стола тоже особого интереса не представляли. Обычный хлам. Разве что фляжка, обтянутая превосходной кожей рыжего цвета. Денис потряс ее: пустая. Отвинтил крышку, понюхал: пахнет коньяком, кажется, еще совсем недавно он тут был.
Секундочку! В компьютере у Галина рассуждения о геометрии?
А с полочки он брал книжки тоже о геометрии.
Ну и что? На то он и математик, хоть и в отставке.
Денис снова открыл файлы, где после доказательств нескольких геометрических теорем были записи, сделанные, видимо, самим Галиным. Вот они:
«Напрасное старание со времен Евклида в продолжение двух тысяч лет заставило меня подозревать, что в самих понятиях еще не заключается той истины, которую хотели доказать и которую проверить, подобно другим физическим законам, могут лишь опыты, каковы, например, астрономические наблюдения. В справедливости моей догадки будучи наконец убежден и почитая затруднительный вопрос решенным вполне, писал об этом я рассуждение в 1826 году».
В каком еще восемьсот двадцать шестом?!
Денису захотелось завыть. Он чувствовал, что по уши погружается куда-то, о чем не только не имеет ни малейшего разумения, но даже не подозревает, у кого об этом можно спросить. Очень захотелось что-нибудь разбить. Но нельзя. Все же он в чужой квартире. Вот потом, в люксе гостиницы — совсем другое дело…
Так, спокойно, спокойно. Что-то о науке. Что-то непонятное.
А Лобачевского книжечка для чего с полочки снята? Это же русский математик, верно?
Денис полистал ее. И довольно быстро нашел те же самые строки, они принадлежали Лобачевскому.
Но что это значит? На фига Галин их перекатал? Какое это вообще может иметь отношение к нелегальной водке? И с чего он, частный детектив недоразумением божьим, решил, что имеет?! Почему он в это уперся?
Денис помнил со времен школы, что Лобачевский — математик, который изобрел, а точнее, открыл какую-то свою собственную, особенную геометрию. Лобачевский вроде бы исходил из допущения, согласно которому через точку, лежащую вне данной прямой, проходит несколько прямых, не пересекающихся с данной прямой. С точки зрения обычного человека это был совершенный бред. И больше Денис ничего про это не знал или не помнил.
Он снова посмотрел на экран. Дальше у Галина было написано:
«Открытие Лобачевского поставило перед наукой по крайней мере два принципиально важных вопроса, не поднимавшихся со времен „Начал“ Евклида: „Что такое геометрия вообще? Какая геометрия описывает геометрию реального мира?“ До появления геометрии Лобачевского существовала только одна геометрия — Евклидова, и, соответственно, только она могла рассматриваться как описание геометрии реального мира. Ответы на оба вопроса дало последующее развитие науки».
О Лобачевском теперь в третьем лице, отметил Денис. Значит, не его слова, чья-то чужая цитата. Или даже самого Галина. Ладно, дальше…
«В 1872 году Феликс Клейн определил геометрию как науку об инвариантах той или иной группы преобразований (различным геометриям соответствуют различные группы движений, т. е. преобразований, при которых сохраняются расстояния между любыми двумя точками; геометрия Лобачевского изучает инварианты группы Лоренца, а прецизионные геодезические измерения показали, что на участках поверхности Земли, которые с достаточной точностью можно считать плоскими, выполняется геометрия Евклида). Что же касается геометрии Лобачевского, то она действует в пространстве релятивистских скоростей.
Но только ли там? Разве мы сейчас этим не пользуемся?»
Релятивистская скорость — это понятно, скорость, близкая к скорости света. А Феликс Клейн — вот он, тут же, в числе любимых авторов Галина. А еще Галин почти допускает применение этой заковыристой геометрии в сегодняшней нашей жизни. Что это значит?
Денис по очереди взял все восемь книг, которые достал со стеллажей, и хорошенько потряс их за обложку, раскрыв страницы. Из книг, увы, ничего не выпало. Денис призадумался: что же ему с ними делать? Может, просто вернуть на полки? Но тут он вспомнил, как видел в конторе у Галина другую книжку, поля у нее были исчерканы. Может, стоит проверить и эти?
Денис одну за другой медленно перелистал две книги. Ничего. Но в третьей он нашел первую запись. Потом еще одну запись. И снова. И еще.
И в пяти книгах обнаружились записи на полях. В Бунине, в Цвейге, в Стругацких, в Уайлдере, а в Евклиде — даже два раза. Вот это уже был некоторый улов. Действительно, Галин относился к книгам не слишком трепетно.
Денис разложил раскрытые книги перед собой. В четырех случаях Галин пользовался одной и той же ручкой, еще два раза — простым карандашом. На книжных полях были исчерканные уравнения и задачки, а кроме того, фразы, совсем не обязательно имеющие отношение к математике. Там было написано:
…
точно саур
безвыходн ситуа
а если попробовать саур
ужасно скучаю ужасно
все равно не скрыть
бр
Похоже на дневниковые записи. Хаотичные и бессистемные. Работал человек, потом не удержался, что-то чирканул, что на душе было. Но что такое саур? И такие ли уж записи бессистемные?
Денис попробовал расположить их в ином порядке.
…
бр
безвыходн ситуа
ужасно скучаю ужасно
все равно не скрыть
