Дмитрий Осокин - Причём тут менты?!
— А-а!
— Что такое?
— А… а который сейчас час? — нашелся я.
— Скоро десять. Утра. Мне пора.
Нет на свете дружбы и взаимовыручки!
— На службу?
— Какая служба! С тех пор, как нам запретили оперативную работу, мы в конторе вкалываем не больше, чем троечники в каком-нибудь НИИ!
— А куда?
— После того, что ты мне рассказал, считаю, нужно похмелить именинницу. Первым делом. Потом — узнать, что нашли твои ма-фиозники.
— Я с тобой?
— Посмотри! На себя. Нет! Сиди. Жди.
Мафиозники позвонят — расскажешь. Найдем мы твою тетку!
— Угу… весь вопрос — в каком виде.
Атас счел ниже своего достоинства отвечать на этот вопрос.
— Что, адрес я тебе тоже сказал? Он рассмеялся.
— Ты рассказывал так подробно… Его перебил телефон.
— Дмитрий, срочно свяжись со мной.
Корнев. — Прозвучало из динамиков отрывисто и зло.
— Что-то случилось!
— Без резких движений!
Атас оказался прав: голова закружилась, едва я нагнулся. Пришлось присесть на пол. Корнев взял трубку сам.
— Игорь ни…
— Ты впутал нас в дерьмо, друг мой старинный. Срочно в головной офис!
Таких интонаций в голосе Корнева я не слышал с тех пор, как один раз случайно подслушал обрывок его телефонного разговора с Грецией. Тогда Игорь узнал, что местные туристические фирмы собираются дружно и вместе потеснить «Астратур» на курортах Пелопоннеса.
— Игорь, я не смогу, меня вчера отметелили…
Голос в трубке несколько смягчился:
— Мало тебе! Если говорить можешь, значит, можешь и приехать. Я пришлю шофера за тобой. Давай. Ты нужен здесь. Тебя ждут.
— Что стряслось? Их нашли?
— Шофер будет через пятнадцать минут. Серый «линкольн» со стальным отливом.
Бессмысленно посмотрев на трубку, из которой пошли короткие гудки, я проинформировал Атаса:
— «Астратур» на что-то наткнулся. Что-то серьезное. Так что я сейчас туда поеду, а ты останешься здесь, я позвоню, сообщу новости.
— Нет.
— Не понял?
— Я поеду с тобой. Говорил — не путайся с мафией! Вот они тебя и зовут на ковер.
— Слушай, я дружу с Игорем почти столько же лет, сколько с тобой, и…
— Идеалист. Якобы я твой медбрат. Сопровождающий. Когда так вызывают, премии не жди! Покажу им ксиву в крайнем случае. Давно хотел взглянуть на твоих мафиознйков.
Я тоже давно хотел свести двух моих друзей Атаса и Игоря, но в более располагающей обстановке. С другой стороны…
— Слушай, а чего это ты решил помочь мне Алену искать? — спросил я его, когда мы под руку выходили из моей квартиры.
— Ты же мне помог в том деле… — Он имел в виду «двойное убийство на Мориса Тореза».
— Вот и у Корнева такая же логика!
Если Атас и не пожал плечами, то только потому, что тогда мне не удалось бы удержаться на ногах.
— Это логика общечеловеческая, — парировал он, удивив меня длинным словом.
Когда мы спустились, серый с металлическим отливом «линкольн» Игоря Корнева уже ждал у подъезда.
— Ты прихватил кофеин? — вспомнил я.
— Есть для деточки таблеточка. Я не знал, что с тобой, взял даже «финалгол».
— Чего?
— Мазь. Хорошая мазь. От ушибов, вывихов, растяжений…
— Кто с тобой?
За рулем «линкольна» красовался экс-десантник Богдан Игнатенко. Не шофер, доверенный телохранитель Корнева.
— Медбрат. Я — только с ним! — невольно я перенял у Атаса манеру выражаться.
— Николаич не одобрит, — флегматично заметил Богдан и открыл дверцу.
Атас только стиснул челюсти. И сел рядом со мной.
Предупрежденный телохранителем, Кор-нев вышел встретить нас в просторный холл головного офиса концерна «Астратур». К сожалению, не могу сказать, где именно находится в нашем городе это здание. Если я назову правильный адрес, любой сразу догадается, какая контора имеется в виду, а если скажу, что мы приехали куда-нибудь в Сосновую Поляну, то очень обижу лидеров «Ас-тратура». Конечно, головной офис концерна находится в одном из известнейших особняков города — где же еще! Туда мы и подъехали.
К чести Корнева, он сочувственно морг, нул пару раз, когда увидел то, что еще вчера можно было бы назвать «голова Дмитрия Осокина нормальная». Однако, даже взглянув в распухшее лицо фактам, Игорь остался самим собой — молодым бизнесменом, снискавшим славу самого невозмутимого дельца в Питере.
— С каких пор ты ходишь ко мне с охраной?
— Это мой друг. Игорь, Андрей… — представил я их друг другу, с трудом вспомнив имя Атаса.
— Наслышан.
— Взаимно.
Игра в корректность! «Наслышан» подразумевало «а, тот службист, приятель Димы», а «взаимно» — «как-нибудь ты услышишь обо мне в официальной обстановке, мафиоз-ник, новый русский!»
То, как они замолчали, меня испугало.
— Игорь, я хотел бы, чтобы Ат… Андрей присутствовал. Он может помочь.
Корнев секунду помолчал. По его лицу ничего не было заметно, но глаза, обладающие странной способностью менять цвет, могли бы подсказать знающему его человеку, что этой ночью действительно что-то произошло. Я даже отступил на шаг. Вообще они смотрелись: поджарый, невысокий Атас в легком рыжем кожане, светлые, почти голубые глаза на удлиненном лице, по-спортивному подстриженные светлые волосы… И рядом вице-президент И. Н. Корнев в очередном костюме из Лондона от «Кромби», выгодно подчеркивающем его фигуру, белая рубашечка, неописуемо уместный галстук, а выше — округлое лицо с жесткой линией рта и гладко зачесанными назад пепельными волосами над высоким лбом. И знаменитые глаза, способные менять цвет от темного до светло-зеленого, глаза, о которых мой братец поэт Майк как-то сказанул: «Александриты, однако!» Волнующий момент! Я даже забыл на секунду об Аленушке и затаил дыхание… Свершится ли смычка города и… тьфу! Не то! Обоих я мог считать своими друзьями, и сейчас если между ними не проскочит икры, то можно считать, что дружба все же сильней социальных и, главное, идеологических различий.
Атас смотрел твердо, но без открытой враждебности. Взгляд Корнева как всегда ничего не выражал…
— Хватит играть в гляделки! — хрюкнул я.
Они улыбнулись одновременно. Но только губами.
— Пойдемте, — пригласил Корнев.
Он подошел к охраннику, что-то сказал в его радиотелефон, и мы пошли. Лифт, коридоры, лифт. Атас с нескрываемой злобой взглянул на троих мальчиков в небольшой прихожей, хотя, на мой взгляд, они вполне напоминали гэбистов в штатском.
В небольшом холле перед дверью с табличкой «Вице-президент» сидел Вад Таранов — еще один телохранитель Корнева. Вот он, кстати, и вправду когда-то был коллегой Атаса.
Мы прошли в кабинет.
— Под мою ответственность! — входя громко предупредил Корнев.
На лице Атаса отразилось удивление. Но я уже все понял.
Официально, верней, формально, Корнев действительно являлся вторым человеком концерна после его президента. Но существовала одна тонкость: помимо одного «вице», в «Астратуре» существовали еще хитрые должности «замов». Их было двое. И на самом деле, оба зама — Сергей Горин и Юрий Люб-лянский — находились на иерархической лестнице никак не ниже вице-президента. Ведь именно эти сорокапятилетние мужики — один армеец, другой чин МВД — лет пять назад начали «общий бизнес» вместе с нынешним президентом концерна А. Г. Смирновым.
В корневском кабинете, кроме толстенького Шапиро, сидел худощавый Сергей Горин, своего рода «министр внутренних дел» при Смирнове.
— Под мою ответственность, это гэбэш-ник, но он уже в курсе, — входя, громко предупредил Корнев.
— Хорош твой друг, — не обращая внимания на Атаса, протянул Горин, оценив мою голову, — пусть сперва расскажет, что с ним. По тому же поводу огреб? Да вы садитесь…
Шапиро — а он здесь был никто, если, конечно, не мной или Атасом, — даже подтолкнул ко мне изящное офисное креслице. Мы сели. Причем Игорь — во главе стола, но исключительно по праву хозяина кабинета.
Я скупо рассказал об истории счастливого приобретения неприятностей на собственную голову.
Горин с Корневым одновременно чуть качнули головами, переглянулись.
— Зачем полез… — меланхолично отметил Горин.
— Это не то! — сказал Корнев.
— Но попытаться стрясти с этой девушки, именинницы, координаты второй пропавшей подруги может иметь смысл… — как бы в раздумий продолжил Горин. — Ну да ладно… Теперь мне вот еще что нужно узнать…
Горин сделал страшное лицо, посмотрел на меня осуждающе и приказным тоном потребовал:
— Все о пропавшей девушке! Сомнительные связи, знакомства, родственники-любовники. Все! Кто отец, где он?
Возражать не имело смысла, я рассказал, что знал, и в заключение позволил себе выразить непонимание:
— В чем, собственно, дело? Что стряслось?
