Анатолий Ромов - Знак темной лошади
— Хорошо, малыш. Только не затягивай раздумья, ладно?
— Это уж как получится.
После того как Глинтвейна увели, Марсель направился в кафе, расположенное неподалеку от изолятора. Хорошо зная характер своего подопечного, он на всякий случай оставил дежурному номер телефона.
Он не ошибся, через час Глинтвейн пожелал встретиться с ним снова.
После того как Глинтвейна ввели в комнату для допросов, он долго сидел, рассматривая пол. Наконец сказал, не поднимая глаз:
— Ладно, черт с вами, пишите.
— Пишу. — Марсель сделал вид, что готовится записывать. Это был ничего не значащий жест, поскольку этот допрос, как и первый, с самого начала снимался скрытой видеокамерой.
— Это сделал ваш человек, — выдавил после долгого молчания Глинтвейн.
— Что значит «наш человек»?
— Это значит, что этот человек работает в полиции.
— Понятно. Как зовут этого человека?
— Этого человека зовут Эжен Ланглуа. Комиссар Эжен Ланглуа.
* * *
Через три дня стоящий на ночном столике в квартире заместителя министра внутренних дел Франции телефон издал легкое посвистывание. Заместитель министра уже ложился спать, но, автоматическим жестом протянув руку, взял трубку. Затем, сказав «Алло» и услышав приглушенное «Это вы?», тут же выругался про себя. Черт, подумал заместитель министра, ведь сам же себе дал сегодня зарок ни в коем случае не снимать телефонную трубку. Теперь же, когда его услышали, давать отбой уже поздно. Помедлив, он сказал сухо:
— Да, это я.
— Вы узнали, кто говорит?
— Узнал. — Еще бы не узнать голос Этьена Зиго, подумал заместитель министра. Этот голос невозможно спутать ни с каким другим.
— Вы знаете, что меня пришли арестовывать? — Зиго по-прежнему говорил сильно приглушенным голосом.
— Не знаю, но вполне могу это предположить.
— Можете предположить?
Заместитель министра не ответил, и Зиго добавил:
— Но послушайте, Ришар, эго же чудовищно. Неужели вы этого не понимаете? Прошу вас, заклинаю, умоляю: немедленно аннулируйте ордер на мой арест. Потом я объясню вам все, но сейчас аннулируйте ордер!
— Я не могу аннулировать ордер на ваш арест.
— Но почему? Вы же в конце концов заместитель министра…
— Дело не в этом, Этьен. Ордер на ваш арест выписал я. Лично я.
— Вы? — Несколько секунд Зиго молчал. — Значит, вы поверили показаниям этого комиссаришки? Как его там, Ланглуа?
— Дело не только в показаниях Ланглуа. Есть множество других доказательств, говорящих о вине, вашей и Сен-Клу.
— Сен-Клу? Вы хотите сказать, что Сен-Клу тоже… Тоже арестован?
— Не знаю, арестован ли он, но сегодня я подписал два ордера на арест: ваш и Сен-Клу.
— Но Ришар… Это значит, завтра разразится грандиозный скандал.
— Он уже разразился. Вы что, не читали вечерние газеты?
— Н-нет.
— Напрасно. Все первые полосы сегодняшних парижских газет посвящены вам и Сен-Клу. Все без исключения. Простите. Этьен, люди, которые пришли вас арестовывать, стоят рядом с вами?
— Нет… С ними пока разговаривает жена… Я заперся в своем кабинете… Я надеялся, вы аннулируете ордер на арест…
— Я его не аннулирую. И вот что, Этьен, не делайте глупостей. Выйдите из кабинета и отдайтесь в руки правосудия. В вашем положении вам ничего другого не остается. — Сказав это, заместитель министра положил трубку и выключил телефон.
* * *
Наблюдая за летящим навстречу полотном автострады Париж — Гавр, Жильбер горько усмехнулся. Да, подумал он, все-таки странная штука жизнь, очень странная. Впервые за долгие годы он наконец-то свободен, стоит сказочная погода, мягкий солнечный октябрь, он на своем «форд-фиесте» катит в Англию, причем катит не просто, а по именному приглашению высокопоставленного лица. К тому же, кажется, он может наконец не думать о деньгах; проверив на днях свой банковский счет, он выяснил, что на него зачислены триста тысяч долларов. Перевод оформлен как гонорар за посреднические услуги, оказанные им, Жильбером Ткела, фирме Саида Мухаммеда. Триста тысяч долларов, лежащие на его счету, позволяют ему считать себя теперь если не богатым, то, во всяком случае, обеспеченным человеком. Тем не менее никакого счастья он не испытывает. Наоборот, он чувствует себя глубоко несчастным. Он и в Англию-то решил съездить лишь потому, что сейчас ему просто некуда себя деть. Абсолютно некуда.
Жильбер посмотрел на часы: семь сорок шесть. Через четырнадцать минут, как всегда, будут показывать утренние новости. Во вчерашних газетах сообщалось, что на выборах на его родине победила оппозиция. Значит, если приведение Омегву Бангу к президентской присяге вдруг не выпало по каким-то причинам из программы, он сможет прямо сейчас полюбоваться этим зрелищем. Никаких особых усилий делать для этого не нужно, достаточно просто остановить машину у первой же заправочной станции. Подумав об этом, Жильбер понял: он не знает, стоит ли это делать. Все правильно, вступление Омегву в должность президента своего рода исторический момент. Причем исторический момент, для наступления которого он, Жильбер Ткела, как-никак приложил некоторые усилия. И все же он совсем не уверен, что ради наблюдения за этим моментом готов сейчас останавливать машину. В новостях рядом с президентами довольно часто показывают их жен. Но если он сейчас вдруг увидит Нгалу, увидит, как она со счастливым лицом стоит рядом с Омегву, он запросто может прийти к мысли о веревке.
Все же, заметив через минуту бензоколонку с кафе и гостиницей, Жильбер не выдержал. Остановив «форд-фиесту» и попросив парнишку в форменном комбинезоне заполнить бак, вошел в кафе. Зал был пуст, бармен, склонившись над прилавком, был занят какими-то подсчетами. Наконец, оторвавшись от калькулятора, бармен посмотрел на него:
— Слушаю месье?
— Кофе и сандвич.
Телевизор был включен, и, пока бармен готовил кофе, Жильбер облегченно вздохнул: приведение Омегву к присяге показали, но никаких намеков на Нгалу или хотя бы ее присутствие в кадре не было. Вообще видеозапись о приведении к присяге не баловала зрителей лишними деталями: режиссер передачи лишь коротко показал улыбающееся лицо Омегву, перебил это изображение видом собравшейся у президентского дворца многотысячной толпы и перешел к освещению других событий. Что ж, подумал Жильбер, буду считать, хоть в этом мне повезло.
Расплатившись, он снова сел в «форд-фиесту». Не спеша выехал на автостраду. Одно время он по старой памяти следил за машинами, едущими вслед за ним. Среди этих машин мелькнул на секунду темно-золотистый «порше». Заметив его, Жильбер усмехнулся — но словам Женевьев, на точно такой же машине разъезжал не кто иной, как его злейший враг Барт. Однако мысль, что этот «порше» принадлежит именно Барту, Жильбер тут же отбросил. Барт никак не мог знать, что он, Жильбер Ткела, именно сейчас поедет в Англию. Больше того, если даже допустить, что Барт каким-то образом узнал об этом, он на своем темно-золотистом красавце никогда бы не поехал вплотную за машиной Жильбера. Придя к этому выводу, Жильбер отвел взгляд от бокового зеркала и предался воспоминаниям. Ведь еще какие-то два месяца назад он надеялся, что у него что-то получится с Нгалой. Во всяком случае, довольно часто с ней встречаясь, он время от времени ловил ее взгляд, ясно дающий понять: она прекрасно понимает, что перед ней не просто друг и нужный ей человек, но к тому же еще и мужчина. Но все это оказалось обманом. В общем-го, конечно, Нгала совсем не обязана была сообщать ему, что решила окончательно связать судьбу с Омегву. И все же он никак не ждал, что все произойдет именно так, как произошло, ч то она будет скрываться, избегать встреч с ним и в конце концов пойдет даже на обман. Да, это был самый настоящий обман, когда через сотрудницу своего отдела она передала ему. что якобы выезжает по заданию редакции в Индию. Проклятье, усмехнулся Жильбер, хороша Индия. В гот же день, когда, пытаясь поймать ее во «Франс-суар», он услышал от ее приятельницы про Индию, она преспокойно получала из рук Шарля билет в Африку. Тот же самый Шарль ездил на следующий день по лучшим парижским салонам, заказывая по заданию Омегву все необходимое для предстоящего торжественного бракосочетания. Черт, подумал Жильбер, ведь в конце концов она могла прямо сказать ему об этом. Могла, но тем не менее, будто смеясь над ним, выдумала эту жалкую байку про Индию. Так, будто нарочно решила сделать удар еще больней.
Наконец, приблизившись к въезду в туннель под Ла-Маншем, он увидел очередь автомобилей, ожидающих погрузки на платформы. Дождавшись своей очереди, загнал «форд-фиесту» на платформу. Чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, стал следить за очередью и снова увидел сзади темно-золотистый «порше».
Погрузка шла медленно, поэтому, коротая время, он еще раз внимательно изучил пригласительный билет. Этот билет он получил по почте два дня назад; причудливая золотая вязь текста на картоне-верже без, всякого сомнения, была настоящим произведением типографского искусства. В билете сообщалось, что Президент Ее Королевского Величества жокей-клуба совместно с руководством Эпсомского королевского ипподрома имеет честь пригласить «дорогого мистера Ткела» посетить ипподром «в день розыгрыша призов, носящих имена королевской фамилии». Далее до его сведения доводилось, что специально для него руководство ипподрома будет иметь честь абонировать место в ложе для почетных гостей. Вечером же правление жокей-клуба будет радо видеть его на приеме, который устраивается в отеле «Шератон».
